Игра-имитация — самый древний и продуктивный способ обучения. Повторяя за взрослыми, дети учились ремеслу и ведению хозяйства, примеряли на себя социальные роли. Дальше практическая направленность обучения постепенно наполнялась теорией, и сейчас большая часть образования — это копирование сказанного, но ни в коем случае не творческая деятельность, не создание нового продукта, и уж тем более — не имитация рабочего процесса.

Именно отсутствие имитации настоящих процессов порождает оторванность образования от жизни. Мы не ищем подлежащее и сказуемое в предложениях, не используем полиномы каждый день, не декламируем наизусть столицы стран и даты исторических событий. Но чтобы написать связный текст, посчитать семейный бюджет с учётом кредитов или сообразить, куда лучше поехать в отпуск и провести причинно-следственные связи между событиями, нам необходимы знания в тех областях, которые кодируются школьным словом «предметы».

Школьные предметы — штука довольно противоречивая. Изучать математику отдельно, а не как инструмент для решения научных проблем, сомнительно. Изучать физику, химию и биологию отдельно, даже не пытаясь их объединить общими тематическими блоками, — бессмысленно. История, география и литература, которым отпилили все жизненно важные конечности, в сетке школьных предметов существуют обособленно. В цельную картину мира они не складываются, и современные реалии не описывают. И вот выходит из учебного заведения человек, способный решить задачу с интегралами, но не способный посчитать, сколько денег надо, чтобы жить отдельно от родителей и не умереть с голоду.

Багаж накопленных человечеством знаний увеличивается, и впихнуть их в голову детям становится всё сложнее

Если лет пятьсот назад сын гончара просто помогал отцу в мастерской, а после, имитируя его действия, познавал премудрости ремесла и сам становился гончаром, параллельно изучая мир в рамках необходимого, то сейчас обстановка требует большего разнообразия знаний. Героически цепляясь за специализацию, мы пытаемся сузить круг интересов ребёнка до одной сферы, но забываем, что среда, в которой родилась эта идея, подразумевала работу в командах. Узкие специалисты дополняли друг друга, как кусочки паззла.

Удивительный факт, с трудом укладывающийся в голове: за век коллективизации мы не научились командной работе, а индивидуалисты в США уже в школе способны с легкостью создать и поддерживать групповой проект. У нас же проектные задания в учебнике либо пропускаются, либо выполняются индивидуально. Так повсюду: начиная от спорта, где результаты командных первенств значительно уступают количеству медалей в индивидуальных видах, и заканчивая политикой, где правят бал сильные, одиозные или противоречивые личности, но никак не сплочённые команды.

В итоге возникает противоречие: мы неспособны нагружать детей всей информацией, которой владеет человечество. При этом профильное образование, заточенное под командную работу, неприменимо, потому что работать в команде мы не умеем.

Получается, что человек с узкопрофильным образованием — заложник собственной специализации

Все эти грустные рассуждения, повторяемые по кругу каждым, кто имеет отношение к образованию, не приводят нас к решению проблемы. Мы продолжаем говорить, даже не пытаясь показать, и уж тем более — дать сделать.

Пофантазирую, как можно этого добиться

Допустим, до определённого возраста — лет до восьми, например, с учётом индивидуальных особенностей — ребёнок познаёт инструменты изучения: счёт, чтение, письмо, поиск и первичный анализ информации. Это делают родители или специалисты в малых группах.

После этого всё обучение переходит в онлайн, потому что для передачи информации уже не надо собирать детей с разных концов города в одно время и в одном помещении. Уже сейчас социализация детей становится абстрактной — они больше общаются онлайн, нежели вживую, и не испытывают от этого дискомфорта. При этом «предметы» исчезают, а вся информация делится по типу профессии, к которой она применима: человек-человек, человек-техника, человек-художественный образ, человек-природа и человек-знак. Естественно, что сферы, находящиеся в разных областях (например, программирование — это одновременно человек-техника и человек-знак), будут объединять знания из разных блоков, создавая полную и непротиворечивую картину мира. Для поддержки самообучения таким образом дополнительный контроль со стороны учителя не требуется; самообучающаяся нейросеть вполне сможет оценить выполнение даже не тестовых заданий. Избавив учителя от контроля и дав возможность детям ошибаться и исправлять ошибки, мы снимем элемент стресса.

Параллельно начинается всё самое интересное. Учитель как носитель знания о предмете — устаревшая концепция, любой компьютер знает больше фактической информации, чем человек. Учителя в новой системе разделятся на две категории: тренеры (не люблю слово «коучи», хотя здесь оно бы, наверное, подошло больше) и практикующие специалисты. Задачей тренеров станет организация детей в команды, обучение метапредметным навыкам и психологическое сопровождение (мотивация, поддержка).

Практикующие специалисты — люди из разных сфер, которые хотят передать свои навыки детям и готовы рассказать о том, как устроен их мир

Они приходят к детям, рассказывают, вдохновляют. Или детей приводят к ним, в зависимости от типа профессии — очевидно, что на атомную электростанцию, например, никого не пустят. Постепенно у детей появляется представление о том, в какой сфере они хотели бы реализовать свой потенциал. Кто-то захочет работать с людьми, кто-то поймёт, что заставлять неповоротливые машины совершать точнейшие действия — прекрасное искусство. К этому моменту они выберут одну или несколько сфер для практических занятий (и всегда смогут её сменить, если захотят), и продолжить обучение с тренером и специалистами. На этом этапе слушать и смотреть будет недостаточно, и ученики повторят реальные действия, основываясь на полученном знании, и самостоятельно изучая необходимую для этого теоретическую базу. Звучит нереально, но фактически это реализовывалось на протяжении столетий институтом мастеров и подмастерий, разве что возможностей у нас теперь больше, и профессий, предполагающих физический труд, значительно меньше.

К сожалению, все эти мысли подходят скорее для фантастического фильма, а не для реализации на практике в современных условиях. Но как знать — ведь всего тридцать лет назад мобильный телефон показался бы нам чудом техники из другого мира. Может быть, придёт время для воплощения и этих идей в том числе.