Медперсонал, который работает в системе ОМС, сейчас принято ругать: они, мол, не слишком внимательные и обходительные, нарушают личные границы, не знакомы с врачебной этикой. Но что происходит внутри самой системы? Об этом, а еще об искреннем желании помогать даже в условиях конвейера нам рассказала акушерка с 25-летним стажем, пожелавшая сохранить анонимность.

«Никто не поставит молоденькую выпускницу принимать роды»

Когда я училась в школе, мечтала помогать людям. Думала выучиться на психолога: тогда это было еще не так модно. Думала быть и врачом, но ровно тогда, когда нужно было принимать решение относительно дальнейшего образования, у меня тяжело заболела мама. Я ездила вместе с ней по больницам: бесконечные капельницы, уколы, изматывающие процедуры. В тот момент я, наверное, и решила, что да, я хочу помогать людям, но я морально не готова сталкиваться с болезнями и смертью. Возможно, это малодушно. Но мне хотелось участвовать в процессе появления новой жизни, а не наблюдать за уходом из нее.

В училище было легко и интересно. Практику мы проходили в роддомах и участвовали в родах. Акушерка тогда была правой рукой врача. А в случае неосложненных родов врач и вовсе мог полностью доверить весь процесс акушерке. Но оказалось, что после того как оканчиваешь училище, никто тебя в родильном отделении с распростертыми объятиями не ждет. Тебе еще нужно доказать свою профпригодность.

Никто не поставит молоденькую выпускницу училища принимать роды

Это слишком тяжелая работа, требующая железных нервов, невероятной выдержки, стрессоустойчивости, эмоциональной холодности, если хотите, и отточенных навыков. Вот только не очень понятно, как их нарабатывать, если тебя к этому всему даже близко не подпускают.

При этом работа в родильном отделении — это сутки через трое, а иногда и через двое, когда через тебя за смену проходит минимум 8–9 рожениц.

Обычно в дежурной бригаде 5 акушерок, 4 врача и 6–7 родильных боксов — все зависит от конкретного роддома или перинатального центра. А в обязанности акушерки входит не только непосредственная помощь в родах, но и все, что вокруг них. Проверить самочувствие, поставить монитор (аппарат КТГ, его подключают в период родов, чтобы следить за сердцебиением и активностью плода. — Прим. ред.), измерить давление, успокоить, рассказать, что происходит прямо сейчас, посчитать схватки.

В общем, пока дойдешь от первого до седьмого бокса и проведешь все процедуры, пора начинать с самого начала.

«Руки и глаза врача»

Работа в родильном — это соковыжималка, когда порой не то что поесть, даже в туалет сходить не успеваешь. Но акушерки выручают друг друга, и, если у тебя обстоятельства непреодолимой силы, понятное дело, тебя подменят на пять-десять минут.

При этом в самих родах акушерка выполняет функцию рук и глаз врача. Он командует родами и акушеркой. Права на принятие собственных решений у нас нет. Все только под его контролем. А уж если случится какая-то серьезная ситуация, например потребуется поворот ребенка за ножку или другая акушерская манипуляция, то здесь нередко и целый консилиум собирается.

Женщины в родах очень уязвимы. Они многого не знают, и я стараюсь всегда им все рассказать, объяснить, что происходит прямо сейчас и что их будет ждать дальше. Знание помогает снять тревогу, а тревога и страх — это именно то, что больше всего тормозит родовой процесс.

Понятно, что в родах мы нередко слышим много всего в свой адрес. И наверняка есть те, у кого не выдерживают нервы и они могут ответить что-то некорректное. Именно поэтому, чтобы попасть в родильное, нужно не просто попросить о повышении (зарплата в родильном выше, а ночные смены считаются в двойном коэффициенте), но и доказать, что ты выдержишь такую нагрузку, потому что выдерживают ее не все. Да и не всем это нужно.

«Попадаются очень капризные барышни»

Долгое время я работала в послеродовом отделении. С одной стороны, это, казалось бы, самая спокойная работа для акушерки: нет таких рисков. Но на деле случается разное.

После родов женщины все еще очень уязвимы, им может быть больно, тревожно, непонятно, они как никто нуждаются в уходе и поддержке.

В послеродовом твой день состоит из постоянных обходов по палатам, где нужно обработать швы до прихода врача, провести все необходимые измерения и процедуры, назначенные врачом: поставить капельницы, инъекции, клизмы, катетеры и так далее.

В обычной больнице все это делают медсестры, в роддоме — акушерки. По сути, наша работа во всех отделениях, кроме родильного, — это работа медсестры. Но при этом за пределами роддома мы даже капельницу не имеем права поставить — хотя мы, естественно, это умеем и делаем мастерски.

А еще раньше в послеродовом мы помогали налаживать грудное вскармливание

Это сейчас появились консультанты по ГВ, а в некоторых роддомах целые отделения, в которых работают врачи, прошедшие дополнительное обучение. Раньше же, если у женщины на второй день после родов приходило молоко и она не могла расцедиться, ей помогали акушерки. Вот так стоишь, расцеживаешь ее, приговариваешь, успокаиваешь, потому что это же больно. А потом показываешь, как правильно приложить ребенка, чтобы он грудь смог взять, чтобы губка у него правильно была вывернута.

Сейчас этого нет. Нам запрещено подходить к женщине и расцеживать, как раньше. Только объяснить как, и всё. Запрет обоснован тем, что можно занести инфекцию, а женщина после родов слишком слаба, и любое лишнее физическое вмешательство может нанести ей серьезный ущерб.

Конечно, как и везде, попадаются очень капризные барышни. Причем, по моим ощущениям, чаще среди тех, кто по контракту — ну, оно и понятно, они же заплатили деньги и ждут к себе особенного отношения. Вот только для нас они все равны — и мы за всеми ухаживаем одинаково. И стараемся делать это хорошо. Но нередко бывало такое, что после смены с несколькими чересчур капризными ты идешь домой и плачешь, потому что это очень сильно выматывает эмоционально. А на работе у нас правило — все эмоции оставляем за дверью. Причем это касается не только отношений с пациентами, но и между коллегами. Понятно, что и с врачами могут быть конфликты, но все это решается только по окончании смены.

«Это как игра „Передай эстафету“»

В приемном отделении я продержалась всего пару лет — больше не выдержала. Ты работаешь сутки через трое, а если кто-то заболевает или уходит в отпуск, то иногда и два через два. Или вовсе сутки через сутки, когда отработала, потом домой спать, и утром снова на сутки.

За сутки иногда принимаешь 80, а то и 90 женщин. Документы, высота стояния дна матки, вес, давление на обеих руках, выдать чистую одежду, вызвать лаборанта взять анализы, если их вдруг не оказалось, а так часто бывает. Если преэклампсия — сразу cito (срочно. — Прим. ред.) моча сдаётся, проверяем наличие белка. То же самое, если почечная колика. Берем кровь по cito на инфекции у тех, у кого нет данных обследования. А еще нередко женщина поступает, а у нее отравление, носовые кровотечения, бывает даже остеохондроз в стадии обострения и так далее. Врачи дают назначения на анализы, и мы, по сути, являемся связующим звеном между врачом и другим медперсоналом. Это как в детстве была игра «Передай эстафету».

Женщины часто забывают документы и злятся за это на себя, а срываются на нас

Но мы же не виноваты, что все это с нас требуют. Мы не можем принять женщину без результатов анализов на инфекции в обычное отделение — мы обязаны по протоколу отправить ее в обсервацию. Это, по сути, такое же отделение, просто с отдельными изолированными боксами — оно предназначено для женщин с различными видами инфекций или подозрением на них.

Вообще, в приёмном роженица не обязана предоставлять ксерокопии, мы их делаем сами. Для нас самое главное, чтобы была обменная карта, но даже если ее нет, все равно примем. И даже без паспорта и полиса. Просто вносим всю информацию в систему с ее слов и просим родственников после довезти оригиналы документов. Какой бы статус ни был у женщины, мы всегда принимаем и оказываем всю необходимую медицинскую помощь.

Бывает, что приезжает женщина, а она уже в родах! У меня так была пациентка с полным раскрытием, которую я уговаривала не тужиться, пока поднимала ее на этаж. Но она не понимала по-русски. В общем, ее даже не успели на рахмановку (специальное кресло для рожениц) переложить — она родила без единого крика, такое только было тихое «Ииии!».

А еще женщины же чаще всего приезжают «заряженные», как сейчас говорят: они на взводе, они боятся

И понятия не имеют, что их ждет дальше, особенно если это их первый ребенок. Да даже если и повторные роды, часто тоже, потому что каждые роды не похожи на предыдущие, а если еще и страх от предыдущих остался… И ты должна одновременно и выполнять свои прямые обязанности по оформлению всех документов, и еще выступать для нее своего рода психологом.

А в ночную смену ты одна! И когда в пять утра приезжает сразу 3, а то и 5 скорых, ты просто не знаешь, за кого первой хвататься: то ли за женщину с преэклампсией, то ли за ту, у которой уже полное раскрытие. Правда, недавно вроде ввели правило 2 акушерок в ночную смену в приемном, но не знаю, везде ли так или это решают в каждом конкретном роддоме.

«Моя работа — помогать»

Последние несколько лет я работаю акушеркой в отделении патологии беременности. Да, зарплата здесь в разы ниже, чем в приемном или тем более в родильном. Но у меня маленький ребенок, ее надо забирать из детского сада, по занятиям водить, так что ночные смены больше не для меня. А здесь с 8 до 17 — и я свободна.

А главное — в стационаре все-таки морально проще. Ты четко знаешь, что нужно сделать, все предсказуемо. Вот назначения, вот твои пациентки. Здесь капельницу, здесь другие процедуры и еще раз объяснить, зачем и что мы делаем. Я помогаю, объясняю, рассказываю, веду просветительскую работу, если можно так выразиться. И я знаю, что это работает.

В конце концов, у меня самой трое детей и мне мои познания очень даже пригодились. Потому что, когда знаешь, чего ждать, и точно понимаешь, что никто не желает тебе зла и все стараются тебе помочь, рожать легче и проще.

Фото на обложке: Gorodenkoff / Shutterstock / Fotodom