Учителя и родители должны больше сотрудничать, чтобы детям было лучше. Но на деле между ними только увеличивается пропасть: непонимание и недоверие к новой системе образования. Научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика» Александр Адамский рассуждает, как конфликт семьи и школы стал итогом прошедшего учебного года.
Образовательную политику в конце 2017 года можно описать словами советской песни на стихи Михаила Исаковского:
«Снова замерло всё до рассвета -
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь».
Все заметные инициативы заморожены, и даже дискуссии или обсуждение по ним остановлены.
- Объявленная процедура уменьшения количества учебников в федеральном перечне — никак не завершится.
- Изменения в федеральном государственном образовательном стандарте с внесением учебного материала и тематического планирования внутрь — так и не произошли.
- Усиление роли государства в управлении школами с возможной передачей части полномочий из муниципалитета в регион и прямым финансированием школ субсидиями — не отменено, но и не продвигается.
- По проблеме изучения государственного и родного языков принято временное решение (добровольное изучение) без прописывания и уточнения определений.
Как будто невидимая рука прочертила красные линии на ландшафте образовательной политики — и установлен запрет на переход.
Но может быть, в этом есть и положительный момент. Можно остановиться в безумной гонке перемен и разглядеть более существенные итоги года и проблемы.
На мой взгляд, одна из главных проблем, которая появилась в 2017 году, — конфликт семьи и школы. Результат этого конфликта — глубокое недоверие родителей к школе. Причина этого противоречия — неприятие и непонимание тех новых ориентиров и результатов, которые ставит перед школой система образования.
Хотя нам кажется, что школа внешне остаётся архаичной, внутри происходит инновационный рывок. Стремительно растёт разрыв между представлениями о результатах образования дедушек, бабушек и родителей современных школьников — и формализованными результатами, которые медленно и с трудом, но приживаются в системе образования.
Потому что жизнь стала меняться с сумасшедшей скоростью. И системные изменения в мире происходят за меньшее время, чем образовательный цикл. То есть мы не знаем, в каком мире будут жить сегодняшние первоклассники, а школе нужно подготовить их к этой неизвестной жизни. Учёные, эксперты и часть учителей пытаются изо всех сил не проиграть всухую в этой гонке.
Поэтому кроме привычных старшему поколению формальных сведений (в каком году была революция, кто такой Ленин, в чём суть второго закона термодинамики) появились метапредметные и личностные результаты.
Что это? Зачем это? Как это? Старшему поколению ответы неизвестны.
А новые результаты входят в школьную жизнь через ФГОСы, кодификатор ЕГЭ, КИМы, примерные, основные и рабочие образовательные программы, дополнительное образование, систему аттестации учителей, качественные показатели рейтингов и так далее.
Хорошо ещё учительство консервативно. И за одно поколение учителей вряд ли школа изменится неузнаваемо для родителей и бабушек с дедушками. Но они всё больше перестают узнавать «свою» школу.
… У школы как института трудности были с первых десятилетий своего существования, даже если вести отсчёт от прорыва Яна Амоса Коменского в XVII веке. «Учить всех всему», как завещал великий реформатор, было трудно с самого начала. Особенно трудно давался призыв учить женщин наравне с мужчинами. Затяжная конкуренция с церковью за образовательное первенство, щекотливый вопрос платности и стоимости образования, унизительное положение учителей и профессоров, мечта об академической свободе и постоянный конфликт с родителями. Одни считают, что школа даёт много лишнего, оторванного от жизни, другие, наоборот, — что школа недодаёт самого необходимого. Недовольство семьи и общества школой — настолько традиционно, что практически перестало давать материал для стратегии развития образования.
Конечно, ритуально все политики и управленцы отдают дань родительскому недовольству. В каждой школе есть управляющий совет, в котором большинство голосов у родителей. И тут есть серьёзная проблема. Потому что образование всегда питалось наследственностью. У детей из образованных семей было больше шансов получить качественное образование. Помните исторический анекдот про Луначарского?
«На одном собрании рабочий спросил наркома просвещения:
— Товарищ Луначарский, вот вы такой умный. Это ж сколько институтов надо закончить, чтобы таким стать?
— Всего три, — ответил он. — Один должен закончить ваш дед, второй — ваш отец, а третий — вы».
Обычно эту историю приводят как аргумент наследственности элит, но проблема в том, что дед, отец и сын до середины XX века учились примерно одинаково. И в школе, и в университете. И то, что студент рассказывал о своей учёбе, деду было понятно и знакомо. Это время закончилось.
Больше никогда сын не будет учиться так и тому, чему учился отец. Порвалась связь времён
… Гамлет, потрясённый встречей с призраком отца, в конце первого акта произносит: «The time is out of joint: O cursed spite / That ever I was born to set it right! Nay, come, let's go together».
Порвалась связь времён, и Гамлет сетует, что зловещее проклятье в том, что он рождён эту связь восстановить. И обращается к окружающим: «Нет, идёмте вместе».
Вот это «вместе» сближает всех, кто ощущает этот разрыв времён.
Мы должны почувствовать болезненную утрату наследственности школьной жизни, разрыв не только во времени, но и в укладе и устройстве образования. Остро, до боли!
И найти способ отстроить эту связь между поколениям, восстановить доверие к школе и нового поколения, которому жить не в прошлом, а в будущем. И родителей и бабушек и дедушек, потому что именно они, а не учебные тексты или даже произведения искусства связывают жизнь поколений, время, культуру, историю и вообще — людей между собой. Но построить этот мост не реставрацией дедовских форм школьной жизни, а погружением старшего поколения в перспективу жизни в будущем.
Поэтому я считаю, что главный итог прошедшего года — ощущение, что школа теряет доверие семьи. И нам нужно строить мост доверия.
