Почему абитуриенты ничего не знают
Почему абитуриенты ничего не знают
Многие вчерашние школьники не знают элементарных вещей: в каком году была Октябрьская революция или кто был прошлым президентом России. А будущие студенты журфака не могут назвать ни одного известного журналиста. После текста Маргариты Журавлёвой о том, как она принимала экзамены в Вышке, было много споров, нормально это или нет. Кто-то настаивает, что дети не обязаны знать подобных вещей, другие негодуют, что современные выпускники уже не те, что раньше. Кандидат филологических наук Ольга Графт убеждена, что дети здесь ни при чём. В своей колонке на «Меле» она размышляет о том, кто виноват в безграмотности абитуриентов.
Какой он, современный абитуриент журфака, очень точно описала шеф-продюсер телеканала «Дождь» Маргарита Журавлёва. Реплики из ответов абитуриентов, приведённые автором статьи, оказались до боли знакомыми. Сама я, работая в прошлом преподавателем факультета филологии и журналистики, когда оказывалась в приёмной комиссии, слышала от мечтающих стать журналистами то же самое. Едва ли не слово в слово. И это не смотря на то что Журавлёва принимала экзамены в московском вузе, а я — в сибирском, в Кемерово. Можно, конечно, иронизировать, ужасаться тому, что большинство абитуриентов не знают, сколько партий в Госдуме, какой российский фотограф получил Пулитцеровскую премию и что происходило в стране при Ельцине. А можно попробовать разобраться, кто виноват в этом тотальном незнании.
Виноват ЕГЭ
Информация усваивается хорошо, когда к ней есть интерес и когда к её получению есть мотивация. И ещё когда информация повторяется многократно из разных общедоступных каналов и ей придаётся статус значимой. В последнем случае информация запоминается скорее невольно.
Вот, например, не знает абитуриент, который мечтает стать военным фоторепортёром, кто из российских фотокорреспондентов недавно получил Пулитцеровскую премию. Но мотивации к этому знанию взяться неоткуда.
В момент поступления на журфак главная мотивация абитуриента — поступить на журфак. И всё. Мотивация сугубо прагматическая
Поступить в Вышку для вчерашнего школьника — значит продолжить дальнейшее выживание в этом социальном мире. И он, выпускник, как человек неглупый, прекрасно понимает, что ему нужно для поступления в вуз по сути одно — блестяще сдать ЕГЭ. Конечно, и собеседование, и творческое испытание, если они есть, играют свою роль. Но дополнительную. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы подсчитать. Даже если ты наберёшь максимальные баллы за творческое испытание, в совокупности с низкими баллами за ЕГЭ на журфак, скорее всего, не пройдёшь. Это ясно и учителям, и выпускнику, и родителям.
Тогда зачем же быть эрудированным в вещах, касающихся будущей профессии, общественно-политической ситуации в стране и прочих вопросах, которые задают абитуриенту члены приёмной комиссии. В этом смысле ответ на вопрос «А что в последнее время с журналом „Афиша“ происходит» неудивителен, а, скорее, естественен и закономерен: «Ну в последнее время я готовлюсь к поступлению». По крайней мере не вызывает сомнения тот факт, что девушка ответила честно.
Если, чтобы выжить, вам требуется убить медведя, вы будете убивать медведя, а не интересоваться чьей-то иной судьбой. Например, судьбой журнала «Афиша»
Когда включается мысль о самосохранении, отключаются мысли о чём-то ином. Современные абитуриенты, готовясь к поступлению, убивают медведя.
5 способов избежать стресса перед ЕГЭ
Надеяться на то, что выпускники школ массово будут интересоваться чем-то дополнительным в ущерб того основного, что требует от них сегодняшняя социальная ситуация, не совсем оправданно. Интерес к знаниям при отсутствии мотивации на время отпадаёт сам собой. К счастью, часто этот интерес возвращается. Помню, когда те самые ребята, которые мямлили что-то невнятное на вступительном собеседовании, став первокурсникам, проявляли рьяный интерес к учёбе. За год-два у них уже появлялись и собственные предпочтения в журналистике, и первые в ней навыки, и осознанность. Всё это формировалось уже тогда, когда появилась университетская среда, представители которой стали давать им ориентир в избранной сфере.
Виновата среда
Не спорю, преподавателям приятно было бы видеть абитуриентов, уже имеющих осознанное отношение к профессии, способных назвать из ведущих журналистов ещё кого-то, кроме Владимира Познера. И имеющих понятие о том, сколько партий в Госдуме. С подготовленными ребятами и возни на первом курсе меньше, и уровень диалога более высокий. С ними не надо топтаться на месте, разжёвывать элементарное. Но в таком качественно ином состоянии абитуриент может подойти к вступительным испытаниям только в том случае, если у него была среда, в который эти знания могли иметь хоть малейшую ценность.
На мой вопрос о том, из каких источников ваши родители узнают о российских и мировых новостях, многие студенты-первокурсники отвечали: «Из ленты новостей в „Одноклассниках“».
Откуда у абитуриента возьмётся привычка читать разные информационные источники, если этой привычки нет у родителей?
И даже если выпускник школы решил поступать на журфак, прошёл подготовительные курсы и понял, что читать надо не только новости в социальных сетях, за короткое время новая привычка не сформируется.
А как должен сформироваться интерес к партиям в Госдуме, я вообще не представляю. С чего вдруг недавнему ученику школы захотелось бы точно узнать, сколько в Думе партий. Формировать у ребёнка элементарную политическую культуру и гражданскую ответственность должны учителя и родители. Но учитель, опять же, получит по шапке, если его ученики нормально не сдадут ЕГЭ, и ему это незачем. Родители же давно наплевали на политику из-за имитации этой самой политики и в лучшем случае могут послать куда подальше очередных участников телевизионных псевдодебатов. Информация о точном количестве партий в Думе может оказаться подростку интересной только тогда, когда он чует, что в стране есть какая-то политическая «движуха», от которой что-то зависит.
Интуиция подростка сродни интуиции животного (в хорошем смысле слова). Его не проведёшь
Ответим себе честно на вопрос: играет ли какую-то принципиальную роль, три у нас партии в Думе, четыре или пять? Вот и выпускника не волнует то, что не играет принципиальной роли в его стране.
Как успешно пройти творческий экзамен при поступлении в вуз
Что касается того, что никто не знает имени лауреата Пулитцеровской премии Сергея Пономарёва. Может быть, кто-то и упрекнёт в равнодушии абитуриентов, мечтающих стать журналистами. Но я всё-таки воздержусь от упрёков. Кто виноват, что Андрея Малахова, например, у нас в обществе знают больше, чем Сергея Пономарёва? Ведь не Сергеем Пономарёвым всё это время вчерашних школьников кормили в прайм-тайм. Статус профессии фотокорреспондента сейчас невысок. В какой семье и в какой школе могли с ребёнком говорить о Пулитцеровской премии? Могу предположить, что это возможно только в семье, в которой кто-то из родителей сам представитель журналистской профессии.
Виновата система ценностей
Не подумайте, что я оправдываю глупость или отсутствие элементарной эрудиции. Я всего лишь хочу подчеркнуть, что любой абитуриент — во многом заложник той ситуации, в которой он оказался из-за нас, представителей взрослого мира.
Кроме перечисленных факторов, сама ситуация вступительного собеседования делает абитуриента несвободным. Он приходит на это собеседование не чтобы вступить в диалог, а чтобы понравиться комиссии. Он понимает, что получит высокий балл, если его ответы вызовут одобрение.
Человек, который зависим от желания кому-то понравиться, не может свободно мыслить
И здесь, кстати, тоже вопрос к нам, к «сообществу взрослых»: кто формирует у школьника психологическую культуру. Никто ведь не говорил с ребёнком о том, как быть внутренне свободным, когда находишься в ситуации, где тебе нужно набирать баллы.
Меня не удивляют ответы абитуриентов, из которых видно, что они чего-то (вернее, почти ничего) не знают. Меня удивляют те их ответы, из которых они точно знают, что хотят стать журналистами. Потому что, как бы наивно это ни звучало, «хочу говорить правду», «осознала силу слова», «нравится писать»… Это, по-моему, хороший знак. Разумеется, если здесь говорил их внутренний голос, а не желание произвести впечатление.