Текст, написанный на бумаге, — это всегда тайна. В книге живет Наполеон и внутри нее происходят сражения. Из слов возникают замки, рыцари и драконы, влюбленные и соперники. Книга позволяет вам самим оказаться на месте героя, заставляет вас переживать любовь и потери, участвовать в войнах и открывать новые страны. Но способны ли на это аудиокниги и могут ли они заменить пахнущие типографской краской страницы? Об этом рассуждает преподаватель и практикующий литератор — Александр Закуренко.

Мысль бесплотна и, казалось бы, зачем ее втискивать в маленькие черные тельца букв? Но вся история человечества — это борьба с беспамятством. Глиняные таблички исчезнувших шумеров и на них — загадочная клинопись исчезнувшего народа. Тексты гробниц, саркофагов, пирамид, папирусный свиток на груди умершего египтянина, надписи кистью на шелке поднебесной империи, эпос в наскальных картинах уничтоженных делаваров, загадочные руны германских и скандинавских племен, глаголица славян — зачем человеку разнообразие знаков для записи того, что не имеет формы?

Текст на бумаге, папирусе, пергаменте — это всегда немного тайна. Вдруг из слов возникают замки, звуки, рыцари и драконы, влюбленные и оплакивающие потери. В одной книге живет Наполеон и внутри тома происходит Бородинское сражение, гремят пушки и ржут кони, а сверху — тишь да благодать картонной обложки. В другой — страдалец за идею совершает убийство, и топор слегка приподнимает накрывшую его страницу, будто топорщится карман пальто от лежащего внутри пистолета.

А вот эту книгу за стеклом в музее — с инкрустированной драгоценными камнями обложкой — могли обменять на множество людей или зданий и коней.

Пока не появился печатный станок, книга была не только миром воображения, но и материальной ценностью. Слишком много труда и материалов уходило на ее создание

Книга-скульптура, книга-полотно, книга-дом. Но даже сейчас, когда книгу можно напечатать и в домашних условиях, тайна осталась — она в самом переходе написанного на бумаге в новую реальность. Более увлекательную, чем компьютерные игры, поскольку только в книге мы и режиссеры своих фильмов, и актеры, играющие все роли, и костюмеры, и композиторы, мы — полноценные соавторы.

Великий слепец Хорхе Борхес представлял весь мир гигантской библиотекой. И внутреннее зрение, воспитанное постоянным чтением, заменило ему внешнее сторицей — он видел бесконечные вселенные, переплетающиеся тропки в садах, лабиринты и небывалых чудищ. И для этого не нужно было ничего, даже приспособления для воссоздания виртуальной реальности, — экрана, клавиатуры, проектора, мерцающей плазменной поверхности или наушников.

Когда человек умеет читать, он одновременно в чтении выполняет множество задач: механические (перелистывая страницы, вдыхая запахи старой чуть пыльной бумаги или новой, хранящей аромат типографии), зрительные (вглядываясь в буквы и тот мир, который возникает за ними) и интеллектуальные (мгновенно проводя в голове множество операций по анализу, запоминанию и оценке ситуации).

Чтение — это и развитие памяти, и развитие воли, и развитие воображения, и развитие эмоционального мира

Это лаборатория поиска и отбора, тренировка интеллекта и сообразительности. В этом смысле книгу ничем не заменить. Встреча с книгой — это как встреча с человеком. Глубокая книга — глубокий человек, поверхностная книга — глупый собеседник. Но все равно это всегда жизненный опыт.

Как встречу с человеком нельзя подменить общением с роботом, так и встречу с книгой нельзя подменить ее пересказом. Можно ли пересказать закат у моря или рассвет в горах? Они возникают перед глазами как дар. И книга — это такой же дар.

Но у книги есть одна особенность. Немецкий философ Мартин Хайдеггер говорил, что язык — это дом бытия. Но язык, схваченный буквами и вложенный в буквы и строки, как в сказке великан, превративший в мышь, — это тот же дом бытия, только в миниатюре. И в каждой книге сквозит бытие — искаженное в случае бездарной или нечестной авторской позиции и прорывающееся в своей полноте к читателю в случае авторского усилия или присутствия гения.

Мир книги — это ты, отраженный в сотнях зеркал собственного воображения и опыта. Книге не нужен посредник. Между человеком и страницей нет ничего, кроме любви

Но тут возникает множество проблем. Книга требует времени и усилий, как и жизнь современного мегаполиса. Мегаполис — враг чтения, хотя мы умудряемся вписать бытие даже в заполненные вагоны метро. Но такое чтение — все же усилие, требующее высочайшей страсти. Страсти к книге. А страсть, увы, редкий гость в душе усталого гражданина. Куда соблазнительнее предаться плавному течению отдыха, звукам, снам. Тому, что часто не требует усилий и дается само, как в детстве искусственное молоко, льющееся из бутылочки в материнских руках в сонные губки младенца.

А из бархатной или пластмассовой глубины наушников голос автора или чтеца. И ты можешь дремать, говорить, писать, мечтать, все делается за тебя — кем-то в таинственных недрах нового носителя информации: то ли телефона или планшета, то ли модифицированных сирен. Одиссей затыкал уши, чтобы не слышать их голосов, мы делаем ровно обратное — открываем уши всем звукам.

И тут вопрос не в том, можно ли слушать книгу в аудиозаписи, а в том, что вообще можно и нужно слушать?

Древние греки не знали книг, но уже звучала поэзия — и она называлась мелосом. Стихи исполняли хором или в одиночку, и лишь потом стали записываться. На склонах нашей купели — Днепра — звучали под кобзу или гусли песни славян. Возможно, и «Слово о полку Игореве» вначале звучало над русской и половецкой степями, и лишь потом в сумраках монастырских скрипториев сплетались буквы славянской вязи о вещем Бояне.

Слушали поэзию и эпос, сказки и мифы. И содержание восполняло нехватку бумаги. Повторим еще раз: дело не в носителе информации, а в ней самой. Можно ведь и лекции Умберто Эко на итальянском слушать, и попсу.

---

Когда уничтоженный доблестной советской властью поэт писал о слове, которое должно вернуться в музыку, о какой музыке думал он? Вряд ли о современной эстраде.

Поэтому уж если слушать аудиокнигу, то только в хорошем исполнении: с умной оркестровкой исполнения, интонации, фона. Бесспорно, важно услышать, как исполняет свое произведение автор. Так, чтение Солженицына — с выделением ритма, ударных слов — это помощь в понимании смысла его текстов.

Всегда интересно исполнение поэтами своих стихотворений. Если речь идет о классике, тут, главное, не навредить излишней манерностью и «актерским» педалированием декламационных приемов.

Да, книгу не заменишь, но аудиокнига может помочь открыть заново что-то подзабытое, если вдруг чтец оказался хорошим и сумел подчеркнуть, выделить авторские приемы, стиль, приключение слов сделать приключением голоса. Но чтец может и испортить произведение — заунывностью, излишним пафосом, непониманием того, что читает. Потому что аудиокнига — это присутствие третьего, свидетеля-исполнителя. Исчезает интимность акта чтения, исчезает напряжение.

Я думаю, что аудиокнига — это всегда замена. Лучшая или худшая. Но нельзя питаться одним фастфудом. Язвы могут возникнуть не только в желудке, но и в голове, и в душе. Поэтому идеальный вариант: вначале читать текст, а потом, если есть желание, — уже слушать его. Чуть хуже — вначале слушать текст, а потом его читать.

Грустно — просто слушать текст, так его и не прочитав ни разу. И совсем грустно — не читать и не слушать.