Сегодня вечером многие зажгут свечи — и это будут не хеллоуиновские тыквенные лампы, а свечи памяти: традиция, которую 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, чтут родственники бывших репрессированных и просто неравнодушные люди. Сотрудник «Международного Мемориала» Алексей Макаров вспоминает в этот день свою бабушку Сусанну Печуро: в 10-м классе ее арестовали и приговорили к 25 годам лагерей. Вместе с Алексеем рассказываем историю смелой московской школьницы.

Сусанна Печуро родилась в Москве на Арбате 22 июля 1933 года. Ее семья была одной из многих еврейских семей, которые в 1920-е годы порывали со своими местечками и традиционной религиозной жизнью, переезжали в большие города и стремились получить образование.

Дома у них по-прежнему говорили на идише, любимым театром был ГОСЕТ (Московский государственный еврейский театр), соблюдались многие национальные традиции. С другой стороны, у людей этого поколения была неистребимая жажда знаний — они с азартом читали русскую и мировую литературу, считали учебу не социальным лифтом, а объектом поклонения и… статьей в семейном бюджете. С 1940 по 1956 год обучение в старших классах и вузах в СССР было платным — именно на это время пришлась юность Сусанны.

После возвращения в Москву из эвакуации, куда семья уезжала на время войны, Сусанна пошла учиться в 79-ю женскую школу (с 1943 года школы были разделены на мужские и женские). Она вспоминает:

— Я училась в прекрасной школе, которую всю жизнь вспоминаю с любовью и благодарностью. Нам старались не врать. Нас уважали. В школе не было показухи, муштры, казенщины. Сейчас я понимаю, сколько мужества проявили наши учителя, чтобы максимально спустить на тормозах эту бредовую кампанию, которая ломала и умнейших, самых образованных и культурных людей страны. Мы бунтовали. Мы отказывались забывать имена Ньютона, Фарадея, Маркони. В те дни пожилой учитель физики, Николай Николаевич Кравченко, сказал нам на уроке: «Россия внесла громадный вклад в мировую культуру, и нам нет нужды присваивать себе чужие заслуги. Так вот, запомните: паровую машину изобрел Уатт.

С 1948 года к активностям Сусанны Печуро прибавилась еще одна — литературный кружок при Московском городском доме пионеров и октябрят в переулке Стопани:

— Кружок состоял примерно из полутора десятков подростков с 12–13 до 17 лет, увлеченных литературой и пробующих свои силы в поэзии и прозе. Часто на занятия приходили и старшие, бывшие кружковцы, уже не школьники, а студенты. Они пользовались большой любовью и громадным авторитетом среди младших и обращались с ними по-товарищески, уважительно и заботливо.

Зимой 1950 года у школьников произошел конфликт с руководительницей кружка, так как та пыталась ввести «предварительную цензуру» произведений, которые читались в кружке, а также назвала упадническим простое лирическое стихотворение одной из девочек. Решили собираться самостоятельно у одного из выпускников кружка — 17-летнего Бориса Слуцкого, который имел (что было большой редкостью в то время) свое отдельное жилье:

— Мы решили заняться историей русской поэзии, в частности поэзией Серебряного века, о которой в то время в школе даже не упоминали. Младшие, которые остались в кружке, но ходили и к нам, простодушно и восторженно рассказывали руководительнице, чем занимаются и о чем говорят на квартире у Бориса. И руководительница написала донос на Лубянку…

А тем временем интерес молодых сместился в сторону обсуждения политики: тесные контакты с младшими участниками литературного кружка (например, поэтом Александром Тимофеевским) были с болью в сердце оборваны ради их безопасности.

Необходимо понимать специфику образовательной тактики тех лет: интересоваться политикой, читать философов (среди них ведь был и Ленин) для молодого поколения считалось нормальным и даже обязательным. Но проходить этот процесс должен был под чутким контролем учителей, пионерской и комсомольской организаций. Любая самодеятельность воспринималась как противостояние официальной (единственно возможной и верной) системе.

Сусанна Печуро и ее друзья хотели во всем разобраться сами, а не с помощью учебников и партсобраний. А еще они искренне верили в идеалы коммунизма, например в интернационализм. Но на практике сталкивались только с ложью официальной пропаганды и антисемитизмом (в том числе на собственном опыте). Молодые люди не могли с этим смириться.

Кто знает, что больше влияет на твое поведение и твои решения, когда тебе всего 17? Влюбленность? Верность друзьям? Невозможность мириться с несправедливостью? Скорее всего, всё вместе

Весной 1950 года старший товарищ Сусанны по литературному кружку Борис Слуцкий предложил вместе бороться за осуществление идеалов революции.

Сначала Сусанна была в ужасе, но через две недели согласилась присоединиться к борьбе, а в августе 1950 года был создан «Союз борьбы за дело революции».

Одними из образцов для подражания для молодых людей в ту эпоху были подпольщики — большевики и народовольцы. Совсем юные активисты могли прочитать книгу «Мальчик из Уржума» про Кирова, активисты постарше — воспоминания Веры Фигнер, из которых, кстати, становилось понятно, как можно сделать гектограф.

Естественно, организация была марксистской; разумеется, придумали подпольные псевдонимы, написали программу (автор — Борис Слуцкий) и «тезисы» (автор — Евгений Гуревич). Спорили о том, какую тактику избрать (Борис и Сусанна считали, что надо получать образование и постепенно внедряться в партию) и допустим ли индивидуальный террор (на этом сугубо теоретическом вопросе и произошел раскол).

19 января 1951 года Сусанна была арестована. Вот как она вспоминает день ареста и обыск:

— Они начинают из сундука выбрасывать, значит, учебники и тетради, и я начинаю верещать: «Что ж вы делаете! Мне завтра в школу! У меня контрольная! Что вы делаете с учебниками! Вот, вы обложки портите…» — и прочее. Я беру то, что они проверили, складываю аккуратно, кладу, значит, в одну пачку. Они смотрели-смотрели, им это надоело. И тогда, пока они там разбирались, я вытащила из-под той пачки программу и спрятала под проверенное. Вот они её и не нашли. И тогда я подумала, что всё не так плохо. Если их так легко обмануть, если они такие олухи.

Всего по делу «Союза борьбы за дело революции» проходили 16 человек, из которых трое — Борис Слуцкий, Владилен Фурман и Евгений Гуревич — были расстреляны, а большинство (в том числе и Печуро) получили 25 лет лагерей. Длительное следствие (больше года) и столь суровые приговоры были обусловлены тем, что молодых людей обвиняли в создании «еврейской молодежной террористической организации» в центре Москвы. Именно в таком виде дело представили Сталину.

На учетной карточке из Владимирской тюрьмы Сусанны Печуро, ученицы 10-го класса, было написано — «террористка»

«Тюремные университеты» (а Сусанну постоянно перебрасывали из лагеря в лагерь) позволили девушке лучше понять последствия коллективизации, узнать про борьбу «лесных братьев» и оуновцев, познакомиться с верующими и последовательницами Рериха, харбинками и иностранками, крестьянками и представительницами интеллигенции.

Весь 1955 год Сусанна провела в Дубравлаге. В это время режим слегка смягчился, и срок заключения был пересмотрен и снижен до девяти лет. Мысли о том, каким будет будущее после лагеря, особенно после пересмотра срока, побудили девушку начать активно готовиться к сдаче экзамена на аттестат зрелости, который она не успела сдать до ареста. После освобождения она намерена была поступить на истфак МГУ.

Экзамены были назначены на конец мая, но сроки постоянно переносились. Сусанна пишет своей одноделке Майе Улановской: «До чёртиков надоело жить под дамокловым мечом приближающихся экзаменов. Они как мираж: всё уходят, уже иногда не верится, что будут. Но всё же будут!»

Наконец вроде бы удалось договориться, и 20 августа она пишет Майе: «Сегодня меня вызвали и обещали дать пропуск на проезд в посёлок в вечернюю школу для сдачи экзаменов. Первый — 25-го числа. Но мешает мне билет № 8 [имеется в виду политическая статья 58-8 „террор“], которого не знаю. Надеюсь, это затруднение будет разрешено, иначе я теряю последнюю возможность получить аттестат. Что как будет — тоже неизвестно. Очень боюсь».

В том же письме грустная приписка от 24 августа о том, что экзамен сорван.

25 апреля 1956 года Сусанна Печуро и ее однодельцы были освобождены. Возвращение домой было трудным. По воспоминаниям Сусанны, все её дела, друзья — все это было там, в лагере. Это тот опыт, который отделял ее от родителей и сверстников. Тем не менее существовала цель — закончить среднее образование, поступить в университет…

Для этого надо было преодолеть множество препятствий. Поправить здоровье, подорванное в лагере (при освобождении девушка весила всего 42 кг), подготовиться к многочисленным экзаменам всего за месяц:

— Через месяц после освобождения я стала сдавать экстерном экзамены на аттестат зрелости. Мне не хотелось терять еще год, и я хотела к тому же доказать своим товарищам, что можно и нужно возвращаться к активной жизни. Аттестат я получила и решила поступать сразу на истфак МГУ, чтобы продолжить ту научную работу, которую в свое время начал Борис (Слуцкий), будучи студентом. Я знала, что он собирался заниматься эпохой Ивана Грозного, опричниной.

Благодаря своей целеустремленности и помощи лагерного друга Жени Шаповала девушка благополучно сдала экзамен на аттестат зрелости, но тут появилась еще одна проблема — ее лагерное прошлое.

Вступительные экзамены на истфак МГУ Сусанна сдала, но ее не приняли, сказав: «Мы уголовных преступников не учим»

В результате совершенно детективной истории она смогла поступить в Историко-архивный институт:

— Я схватилась за возможность учиться, как смертельно изголодавшийся человек хватается за кусок хлеба. Для меня это сравнение — буквально: за свою жизнь я успела узнать и голод физический, и голод интеллектуальный и, честно говоря, не знаю, что страшнее.

В 1960–80-е годы Сусанна Печуро была близка к диссидентскому движению, а в конце 1980-х включилась в деятельность «Мемориала». Вот одно из ее последних напутствий:

— Я надеюсь и верю, что моя несчастная страна когда-нибудь выберется из той трясины, в которую мы забрели от отчаяния и неумения найти дорогу в сумерках едва встающего утра. Назад пути нет! Слава богу, что в совместных усилиях многих и многих достойных людей есть и капля наших искренних стараний. Если это так, то нам не о чем жалеть, все оправданно, даже смерть.