Вуз

«В России нет доступа к качественному образованию»

Профессор университета в Далласе Шломо Вебер — об университетах, которые лишены гибкости
7 663

«В России нет доступа к качественному образованию»

Профессор университета в Далласе Шломо Вебер — об университетах, которые лишены гибкости
7 663

«В России нет доступа к качественному образованию»

Профессор университета в Далласе Шломо Вебер — об университетах, которые лишены гибкости
7 663

Почему российское образование многие считают устаревшим и что нужно сделать, чтобы российские студенты обучались по современным методикам? Какое значение имеет рейтинг вузов и есть ли шанс у наших университетов попасть в топ-100 в мире? И.о. ректора и первый проректор РЭШ, профессор экономики Южного методистского университета в Далласе (США) Шломо Вебер отвечает на самые насущные вопросы о российском образовании.

Какие главные проблемы современного образования в России вы могли бы назвать?

— Несмотря на то, что в последние 50 лет в России утвердилось мнение, что человеческий научный капитал достиг высочайшего уровня, применять его так и не научились. Проблема здесь действительно серьезная: воспитание и образование в России не удовлетворяет задачам отраслей, промышленности и развития общества в целом. При этом именно недовольство положением дел — главный двигатель прогресса в этой области. У многих людей есть стремление развиваться, но нет доступа к качественному образованию: программы университетов не расширяют кругозор и лишены гибкости, а студенты порой получают слишком устаревшие, застывшие знания.

Какие действия должно предпринимать государство по изменению системы образования?

— Государство серьезно занимается проблемами образования, правительство пытается провести определенные программы по его реформированию. Мы все были свидетелями изменения структур университетов, создания больших федеральных научно-исследовательских центров. Эти реформы имеют большую перспективу, но только их недостаточно.

Я был в разных университетах страны — от Калининграда до Владивостока. И абсолютно везде до сих пор преподают курсы вроде марксистско-ленинской философии

В этом нет ничего предосудительного, но плохо то, что ничего другого там не преподают. Люди не видят всего спектра вариантов. Ведь главная цель образования — расширить горизонты, научить понимать, что есть различные пути развития, что есть разные сферы знаний. Я думаю, для этого надо возродить уважение и интерес к социальным наукам, к которым относились с незаслуженным пренебрежением в советское время.

При этом важно понимать, что государство не может сделать все. На высшем уровне принимается много правильных решений, но согласование глобального уровня и местного идет очень тяжело. Но даже в таких условиях создаются успешно работающие центры. Например, я видел такие в Уральском федеральном университете, во Владивостоке.

Сколько времени потребуется, чтобы мы увидели какие-то ощутимые перемены?

— Многие говорят о том, что старое поколение должно уйти, прийти новое… Конечно, это так. Но если новое поколение будет продолжать копировать старый опыт, то ничего не изменится.

Недостаточно просто ждать: нужно, чтобы люди уходили от шаблонов и начинали мыслить широко

На Западе необходимость более широкого образования осознали более 30 лет назад. Например, как устроено образование в США? Там, конечно, есть свои проблемы, но все же у них есть четкое понимание, что человек будущего должен разбираться не только в своем ремесле, но и во всех смежных отраслях. Студенты, начинающий обучение в американских университетах, не выбирают сразу профессию, а сначала проходят общие курсы. И только через два года начинается специализация. В России же традиционно людям дают только узкое, профессионально ориентированное образование.

Если говорить об удачном российском опыте, то могу сказать, что у нас есть совместный бакалавриат РЭШ и НИУ ВШЭ. Там студенты обучаются не только экономике, но и биологии, истории, математике. Мы пытаемся вырастить людей, которые сумеют в будущем ответить любым вызовам, чем бы они ни занимались профессионально. В этом году был первый выпуск, и восемь человек из него попали в ведущие университеты Америки на PhD-программы. Это большой успех. Другой удачный пример — это Центр исследований стран БРИКС, который создается в Уральском федеральном университете. Там пытаются сделать программы, которые будут привлекать студентов и преподавателей в том числе из-за рубежа.

Приведенные вами примеры — это новые проекты.

— Да, потому что в данном случае проще создавать заново, чем переделывать уже сложившиеся за многие годы структуры. При этом, конечно, нужно использовать огромный интеллектуальный потенциал, накопленный в российских вузах. Возьмем самый яркий пример — МГУ, где тоже происходят серьезные изменения.

Шломо Вебер станет одним из спикеров Московского международного салона образования, который пройдет с 13 по 16 апреля на ВДНХ. «Мел» будет информационным партнером этого форума, который призван стать платформой для обмена опытом по актуальным вопросам российской системы образования.

Насколько вы верите в проект «5–100»?

— Когда приезжаешь в вузы, попавшие в эту программу, то сразу видно, что они серьезно относятся к вопросу, следят за рейтингами и отчетами. Приведут ли эти формальные показатели к фактическому движению вперед, вопрос сложный. Скорее да, хотя процесс это непростой и небыстрый. Все упирается в желание людей на местах во всем этом участвовать.

Есть ли у нас шансы войти в сотню ведущих вузов?

— По каким-то показателям, возможно, такие шансы есть, но лично мне кажется, что сейчас не так важно, будем ли мы занимать 99-е место или 101-е. Важно, чтобы шел процесс, чтобы менялся подход людей. Мы сейчас, например, интенсивно работаем с МГУ и видим, что отношение к новым идеям и программам меняется.

А вообще наши рейтинги вузов что-нибудь реально отображают?

— Я не такой уж большой поклонник цифр, но думаю, в формальных оценках все же есть смысл: если вы смотрите на рейтинг и видите, что существенно отстаете по какому-то показателю, это помогает сосредоточиться и понять, что нужно изменить. В региональных вузах не всегда понимают важность академической деятельности.

Если у преподавателей нагрузка по 600 аудиторных часов в год, где тут успевать заниматься наукой?

Для наглядности эти цифры можно сравнить с показателями моих коллег за рубежом, у которых в среднем по 50–60 часов преподавательской нагрузки. С такой нагрузкой, как в России, и дополнительными обязанностями, которые накладываются на способных людей, трудно чего-то добиться. Потом мы удивляемся, почему такая разница в уровнях.