Кажется, о буллинге наконец-то заговорили не только психологи и СМИ, но и школы. «Мел» совместно с ФИРО РАНХиГС в начале февраля провёл дискуссию «Школьный буллинг: все против всех», в которой приняли участие директора школ, психологи и сотрудники ФИРО РАНХиГС. Мы выбрали самые важные тезисы.

Почему о буллинге важно говорить

Светлана Кривцова, кандидат психологических наук:

Говорят, дьявол мечтает о том, чтобы люди думали, что его нет. Такая же ситуация сегодня сложилась с буллингом в России. То, что придумано слово «буллинг» (или русское «травля»), — это важный шаг на пути к решению проблемы. Теперь мы можем об этом прямо говорить. В Соединённых Штатах или, например, в Швеции процент буллинга за последние 20 лет снизился в десятки раз, потому что там это слово знают все.

Сейчас тема буллинга вызывает какой-то нездоровый ажиотаж и реакцию, очень часто на это проецируются собственные проблемы людей. Например, пять-десять лет назад об этом не хотели говорить вообще. Сейчас есть крен в другую сторону. Буллингом называют всё подряд: любой разорванный рукав, выбитый зуб, синяк.

И суициды, и агрессия, и травля — всё это касается незрелых личностей. Это было, есть и будет, и мы ничего не можем сделать. Но в школе есть и взрослые — это учителя, и их задача научить детей справляться с такими ситуациями.

Мария Зеленова, клинический психолог проекта Травли.Net благотворительной организации «Журавлик»:

Травля — это всегда насилие, и чтобы оно произошло, нужны агрессор и жертва. Шутка, забавное прозвище или юмор — это когда весело всем. В травле весело только одной стороне. Жертве не нравится сложившаяся ситуация, ей не смешно, а когда она просит прекратить, её игнорируют. Это первое, что мы объясняем и детям, и родителям. Плюс ко всему, травля носит систематический характер — это не единичный конфликт, а направленное насилие над человеком, который страдает.

Бывает так, что дети даже не понимают, что происходит травля, особенно если это дети с особенностями развития. Поэтому крайне важно, чтобы ответственные и сформировавшиеся люди, родители и учителя, занимались просвещением: объясняли, что такое дружба, где заканчиваются границы одного человека и начинаются границы другого, почему важно их не переходить, что такое уважительное отношение вообще.

Где искать буллинг

Дмитрий Модель, директор школы № 2101 «Филевский образовательный центр»:

Подобные явления всегда начинаются скрыто. Взрослые видят только вершину айсберга, застают тот момент, когда буллинг уже выходит во внешнюю среду. Но не только школа становится поведенческой моделью, которая даёт начало взаимоотношениям жертвы и агрессора. Если есть социальная группа (неважно, какого она возраста и как она собрана) и есть тот, на кого направлено негативное воздействие, буллинг возникнет. Неважно, это школа или вуз — там, где собирается группа людей, потенциальный шанс есть всегда. У буллинга вообще нет возраста.

Кто такой буллер

Светлана Кривцова:

Лишь небольшой процент буллеров — сами жертвы. Большую часть буллеров никто не притесняет, не бьёт и не травит, но в их семьях есть определённые нездоровые правила, вседозволенность. Часто это позиция, что ребёнок особенный, и мир существует для того, чтобы ему было хорошо. С такой картиной мира он приходит в школу, где реальность ему сопротивляется. Школа традиционно переводит стрелки на таких родителей, их вызывают к директору и говорят: «Ваш ребёнок троллит младших».

Родители хотят, чтобы контроль был в их руках, а школа была бы как золотая рыбка для старухи из известной сказки — на посылках. Таких родителей много, и у них есть дети. Чтобы школа становилась сильной, важно, чтобы с самого начала она говорила родителям и детям о том, что в ней есть свои правила, отличные от семейных. За этим следует очень важный вывод: нарушенное в школе поведение должно исправляться в школе. Вообще у школы очень мало прав сегодня в системе образования.

Что влияет на детей — ситуация в семье или в школе

Мария Зеленова:

Вроде бы очевидно, что и семья, и школа влияют на то, появится ли ситуация буллинга. Но вне зависимости от семьи, в которой ребёнок воспитывается, вне зависимости от того, какой коллектив ровесников в школе, вне зависимости даже от прекрасных преподавателей, у каждого ребёнка есть личностные особенности. Именно они толкают его на виктимное или агрессивное поведение, либо на то, чтобы быть сторонним наблюдателем, но в любом случае ситуация оставляет травмирующий опыт. Не будем забывать, что любая травля, конфликт, буллинг не заканчивается на двух людях, которые в нём участвуют — агрессор (даже если он не один) и конкретно жертва. Есть ещё огромное количество наблюдателей — тех людей, которые вроде и ни при чём, но чаще всего помнят буллинг очень долго и несут с собой этот опыт всю жизнь.

Как учителя становятся жертвами буллинга

Александр Милкус, заведующий Проектно-учебной лабораторией образовательной и молодёжной журналистики:

В Высшей Школе Экономики полтора года назад возникла лаборатория образовательной молодёжной журналистики.

Когда мы собрали первых студентов, мы попросили их выделить пять самых болезненных проблем современной школы. На втором месте был буллинг. Отношения «ученик-ученик» в школе достаточно хорошо изучены, а мы провели первое масштабное исследование травли учителей учениками. Как выяснилось, 70% опрошенных учителей сталкиваются с формами буллинга: 5,7% сталкивались с прямыми угрозами учеников, 28% — с оскорбительными комментариями интимного характера, 42% сталкивались с кибербуллингом. Как защитить учителей от сети — неизвестно. Не было выявлено никаких гендерных отличий, однако выяснилось, что объектами травли становятся учителя с самым низким материальным достатком.

Кроме этого, учителям не к кому обратиться и рассказать о буллинге. Многие из них держат переживания в себе, а потом это выливается в депрессию и сказывается на учениках.

Как единая система может решить проблему

Мария Зеленова:

Сейчас мы предлагаем школам так называемый «Антибуллинговый манифест». Мы разработали его специально для того, чтобы было единое понимание, что такое просто конфликт, а что такое целенаправленная травля, как с этим работать и какие будут последствия. Это такая система, которая продуктивно работает в «Хорошколе». Когда все понимают, что происходит буллинг, когда знают, какие будут последствия и что они неминуемы, тогда и ребёнок это понимает и чувствует свою безопасность.

Анна Тихомирова, руководитель психологической службы «Хорошколы»:

Каждому хочется самоутвердиться, а дети часто делают это за счёт другого ребёнка. Наш подход восстановительный: он помогает каждому участнику этих событий, даже буллеру, восстановить самоуважение. У нас есть задача — научить его поступать по-другому, с уважением. Так не происходит мультипликации буллинга: мы его наказали, то есть забуллили его как люди, обладающие властью, и он дальше продолжает буллить другого.

Единственное, что мы можем делать, вне зависимости от финансового положения школы, — это создать команду и выработать единую позицию. Определить, как мы реагируем, что мы вместе делаем. Это требует не денег, а эмоциональных и интеллектуальных усилий.

Нам нужно ощущение сообщества. Это и профилактика выгорания учителей, и месседж ученикам. Нам удобно рассказывать, что денег нет, а потому мы ничего не можем сделать с буллингом. Но есть вещи, которые лежат у нас в головах — например, набор ценностей. На чём стоит наша школа, в чём наши правила, но на создание этого требуются время, энергия, усилия и мотивация быть сильными.

Фото: Shutterstock