Кандидат химических наук, учитель московской школы № 2065 31-летняя Любовь Оболенская совсем не типичный педагог. В детстве она не играла в школу (и даже не ходила туда), педагогического образования у нее тоже нет. Но это не мешает ей вести свои уроки так, чтобы дети влюблялись в химию. Мы попросили Любовь рассказать, в чем ее секрет.

«Ой, тут к нам ученый пришел»

В детстве я очень много читала. Как у Цоя в самой его ехидной песне: «Подросток, прочитавший вагон романтических книг…» — вот это я. При этом я никогда не ходила в школу — училась в экстернате. Но ЕГЭ все равно сдала. Причем не один раз — несколько лет назад победила в акции «Пять на Пять» — по химии, русскому языку, математике, географии и французскому.

В свои школьные (точнее, «нешкольные») годы я все теоремы доказывала по-своему и хотела поступать на мехмат, но в итоге пошла в МИТХТ им. Ломоносова на общий естественно-научный факультет. Там было отделение биотехнологий. У меня была тогда дурацкая мысль, что инвалидные коляски для собак — это и есть биотехнологии, то есть подражание природе. Думала, буду такие конструировать. И только потом выяснилось, что биотехнологии — это, вообще-то, бактериофаги и так далее. Но к тому времени мне уже очень понравилась неорганическая химия — ею я и стала заниматься.

В конце первого курса я попросилась на научную работу и с первых дней второго ее начала. Одновременно подрабатывала репетитором у школьников. И помогала однокурсникам бесплатно — студентов много, понимают все по-разному. Вообще, из-за того что я много занималась репетиторством, потом и рискнула пойти в школу.

Когда я пришла в школу, меня так позиционировали: «Ой, тут к нам ученый пришел». Вещи, сами собой разумеющиеся для учителей и для тех, кто учился в школе, мне были не очевидны.

«Детям интересно, что можно взорвать»

В университете мной руководили сразу два профессора, одна — кристаллограф с кафедры физики и химии твердого тела. Очень активная и требовала много. У нее я научилась работе в режиме 24 на 7, сейчас сама прихожу в школу к шести утра, чтобы на семь уроков растворчиков наготовить.

У детей такой стереотип, что химия — это жутко сложно. Он переходит из поколения в поколение и парализует мозги. Но на самом деле им сложна математика. Особенно когда нужно перейти на другой уровень и знать эту математику настолько, чтобы применять ее автоматически.

Опять же, по русскому языку в первом классе все пишут палочки и крючочки, то есть начинают с основ. А в химии с самого начала — строение атома. Чтобы дети сразу испугались и решили, что тут бесполезно даже пытаться что-то понять. Поэтому у нас в школе, например, химический практикум начинается с пятого класса.

Чтобы химия не пугала своей непонятностью, я термины объясняю через примеры из жизни

Например, самый щедрый элемент — цезий. Минимум света хватает, чтобы из цезиевой подложки в камере выбить электроны и сделать фото на смартфон. А фтор, наоборот, отличается предельной жадностью. Когда в воде много фтора, даже она горит: фтор отнимает у нее электроны.

Нужно давать школьникам делать что-то своими руками, тогда они скорее и предмет полюбят. Мы на уроках выращиваем папоротникообразные красные цветы, превращаем белый песок в оранжевый пластилин, заводим йодные часы и поджигаем сахар без спичек. А перед Новым годом делаем зеркальные шарики из нитрата серебра, светящиеся коктейли и серебряные елки. Но без теории, конечно, не обойтись.

Все школьники в целом интересуются, что можно взорвать. А отдельные дети, конечно, более конструктивно интересуются. Причем во всех классах — и в гуманитарном, и в математическом, и в медицинском.

Всем детям нужно знать закон Авогадро. Под впечатлением от трагической истории о купании в бассейне с сухим льдом, во время которого погибли люди, я в классе объясняю так: если масса сухого льда 25 килограмм, то газообразного углекислого газа получится такое количество, что шансов ни у кого не останется. Это вопрос выживания, из-за таких вещей химия нужна всем.

«В массовой работе мне высот не достичь»

Я сразу поняла, что могу помочь школьникам с проектами. Это индивидуальная работа, а я хорошо объясняю один на один. Потому что, к сожалению, я раньше в школу не ходила даже как ученик. Понятно, что в массовой работе мне высот не достичь.

Любимый проект, который создали мои ученики, — с огнетушащими составами. Сегодня самые экобезопасные из них, полиакрилатные и полифосфатные гидрогели, невозможно подавать через обычные лесные ранцевые огнетушители. Для них нужны дорогие установки. Остальные составы аллергенны или наносят ущерб окружающей среде. А мы со старшеклассниками разработали наноструктурированный жидкий огнетушащий состав, который легко подается через обычный ранцевый огнетушитель, но под действием пламени превращается в гель.

Получается, огонь сам роет себе яму. Этот состав работает, мы много раз проверяли. Сейчас вводим в него другие добавки

У моих учеников есть еще любопытные проекты: дрон с химическим носом для поиска тлеющих торфяников, средство от ожогов с наносеребром, состав для самоочищающегося нанопокрытия на древесине, индикатор срока годности на основе нанопленки оксида, полимерное крепление фонаря на каску пожарных, облегчающее экипировку спасателей…

Ну и мы не собираемся останавливаться. Хотим со старшеклассниками создать систему против запотевания визора в масках замкнутых дыхательных аппаратов для пожарных. Пока же их смазывают средством для мытья посуды. Моя идея — раз и навсегда защитить поверхность маски от воздействия влаги с помощью наноразмерного диоксида титана или сорбента.

Тушить кромку в заказнике

Сейчас у меня единственное увлечение, помимо химии, — пожарное волонтерство. И то я туда пошла, чтобы с детьми делать проекты по-честному практико-ориентированные, которые по-настоящему пользу приносят.

У нас в школе есть лаборатория, как в вузе, можно провести фотометрию, pH-метрию, измерить электропроводность. То есть можно делать междисциплинарные проекты. Как раз в этой лаборатории мы со старшеклассниками создали химический нос на дроны для разведки тлеющих торфяников.

Чтобы основательно подойти к делу и качественно проработать проект, я стала выяснять, кто у нас тушит торфяники. Оказалось, это делают добровольные лесные пожарные. У них есть отдел коптерной разведки, где я прошла обучение. И теперь, например, мы можем опробовать там огнетушащие составы, которые разрабатываем в школе.

Тушить настоящие пожары, конечно, редко получается. В основном это помойки

Самое яркое впечатление — тушить кромку в заказнике. Перед тобой горит непонятно сколько километров, а за тобой не горит. У меня это получалось не очень профессионально. Такие пожары тушат в паре. Впереди человек идет с воздуходувкой — это примерно то же, чем листья убирают осенью — и отбрасывает пламя и продукты горения на выгоревшее пространство. А за ним следует ранцевик. Он из лесного огнетушителя струей воды или воды с огнетушащим составом дотушивает. Я шла впереди и, как новичок, от восторга тушила так, что ранцевику делать было нечего. Конечно, немножко за счет скорости, но зато ощущения экстраординарные.

Пожарные соревнования — тоже интересный опыт. В позапрошлом году я участвовала в конкурсе добровольных пожарных команд Московской области по дисциплине «боевое развертывание от автоцистерны», а недавно хотела пойти на «Вертикальный вызов» и подняться на 40-й этаж «Москва-Сити» в полной экипировке, которая весит килограмм сорок. Из-за травмы получилось лишь побывать волонтером — но, уверена, все впереди.

Фото из личного архива Любови Оболенской