Тренды в образовании сменяются один за другим. Главный вопрос — какое положение в школе теперь занимает учитель и как ему справиться со всеми изменениями. В эфире программы «Радиошкола» академический директор университета креативных индустрий Universal University и куратор School of Education Софья Смыслова рассказала, почему учителям важно найти себя, кого не заменит интерактивная доска и как должен выглядеть проект в школе.

Новое — это не разрушение старого

Ключевой фактор, который объединяет школы с разными возможностями, — готовность постоянно меняться и переосмыслять себя. Он запускает процесс изменений и в образовании вообще. Допустим, сегодня нужно креативное мышление, а завтра критическое. Но эти параметры довольно быстро меняются.

Даже современные прорывные методики не новы. Они уже были у альтернативных школ в начале XX века. Только сегодня они переосмыслены. Поддерживающая среда, нелинейная расстановка парт, разделение детей на команды — это делал ещё Лев Толстой в яснополянской школе.

Было в ней и то, что сегодня кажется вызывающим, — горизонтальная позиция преподавателя. Люди, которые работают в образовании, иногда не понимают, как так — преподаватель не занимает позицию «Делай то, что я сказал», а говорит: «Я даю тебе возможность выбирать». Кажется, дети тогда совсем от рук отобьются. Но в Саммерхилле такая практика успешно работает уже около ста лет.

Конечно, учителю сложно быстро перестроиться в поддерживающую позицию. Это всегда работа с собственным ресурсом, с вопросом, где найти силы на перестройку и что это мне даст. У каждого учителя будет свой ответ на этот ключевой вопрос.

Главное — не пытаться дать ему готовые инструменты. Переосмысляя себя и собственные позиции, педагог придумает всё сам. Методом проб и ошибок он найдёт способ организовать групповую работу, создаст классные методики по развитию эмоционального интеллекта. Нормально, что не многие готовы к изменениям: это стрессовый и болезненный процесс.

Неважно, какое слово для обозначения роли педагога использовать: тьютор, ментор или помощник. Другое дело, что за ним не должна быть пустота.

Мы адаптируем модное иностранное слово под российскую действительность, а по факту в нём нет никакого смысла

Важно уметь работать в разных ролях, потому что не бывает ситуации, когда учитель говорит только из одной позиции. Можно быть авторитарным или более поддерживающим, давая ученикам возможность самим что-то исследовать. Или наставником, неким мудрецом, который с высоты своего понимания доносит важную мысль, и её уже можно принять или не принять. Человеку, который хочет менять свою роль, нужно самому сформулировать, что именно он делает: даёт готовые ответы или задаёт направляющие вопросы.

У нас почему-то есть ощущение, что новое — это всегда разрушение старого. Даже преподаватели из креативных индустрий часто удивляются, когда рассказываешь им, что педагог может строить образовательный опыт по-другому — делать его вовлекающим и развивать метакомпетенции. Они же сидели на лекциях в университете по четыре часа, и всё нормально работало. Но если это важно, они могут заимствовать старые форматы. Это всегда развитие системы, а не тотальное её разрушение.

Невозможно думать про развитие других, когда не можешь позаботиться о самом себе

В личной мотивации преподавателя есть базовые вещи, связанные с уровнем и условиями оплаты труда. В определенных городах есть порог, и невозможно думать про развитие других, когда не можешь позаботиться о самом себе. В этом кроется ключ к любой мотивации.

Многие педагоги годами находятся в нересурсном состоянии. Это люди уставшие, или те, которым слишком тесно в рамках учебного плана, или у них просто установилась рутина. При этом ключевой навык, который нужно вынести из педагогического вуза, даже не возрастная психология или методики дошкольного развития, а понимание того, кто я и как мне работать с собственным ресурсом. Если его нет, то ничего учителю не поможет: ни проектная работа, ни методики развития эмоционального интеллекта, ни новый директор.

Существует практика поддержки педагогов, в частности в США её реализуют через профсоюзы. А у нас нет системы профессионального отстаивания прав

В США есть много коалиций, которые помогают педагогу. Чаще всего это обмен знаниями внутри локального объединения — например, всех школ одного города. Есть поддержка в исключительных случаях — например, когда в классе какая-то опасная ситуация, а педагог с ней раньше не сталкивался. У него есть место и пространство вне административной системы, куда он может прийти за советом.

Подобная схема обязательно должна работать, в том числе для ресурсной поддержки человека. Мы все работаем с людьми, и из-за этого процесс выгорания очень быстрый. Рано или поздно нужно понять, что оно произошло, поставить всё на паузу и восстановиться, потому что иначе ничего хорошего дети не получат. Они очень чувствительны к равнодушию преподавателя и точно не прощают его.

Но чтобы появилось школьное сообщество учителей, должны сперва появиться хотя бы маленькие коалиции соседей на одной лестничной клетке

Разобщенность же проявляется на всех уровнях. Здесь вопрос далеко не только про школы, а вообще про постсоветскую реальность, в которой мы существуем. Ты не знаешь своих соседей по площадке, потому что очень опосредованно взаимодействуешь со своим подъездом. Во дворе много чужих людей, которым ты не доверяешь.

Среда бесконечно опасная, все в ней бесконечно чужие. С этим невозможно сделать что-то моментально.

Методички не дают учителю проявить индивидуальность

Очевидный факт, который мы всё ещё пытаемся отрицать: знание доступно всегда. Ученик сам может добыть знания и даже перепроверить педагога. О какой узурпации знания можно тогда говорить? Сегодня становится важно, что учитель не просто перескажет параграф из учебника у доски, но и придаст оттенок личного восприятия. Этим ценен образовательный процесс.

Поэтому появляется глобальное недопонимание, как готовить педагогов в школу. По стандартам преподаватель — просто передатчик, он транслирует непреложное знание по написанной методичке. Этому учат педвузы, и это не работает. Знание очень быстро меняется, ученики бастуют против попытки навязать им единый источник.

Педагог чувствует себя странным элементом во всей этой системе, ведь если записать 45-минутное видео и проиграть его в классах с интерактивной доской, эффект будет точно такой же. Зачем там живой человек? Непонятно!

Педагогу становится интересно тогда, когда процесс преподавания и интерпретации знания идет через него самого. А это очень сложно сделать, если ты никогда в жизни ничего, кроме педвуза и потом школы, не видел.

Уроки в методичках расписаны по секунде. Индивидуального вклада педагога не может быть там, где жёсткая система не даёт и шагу в сторону ступить. Ей не всегда выгодно, чтобы человек был со своим взглядом, тем более с опытом из реальной жизни за пределами образования. Например, пришел в школу из бизнеса или социальных проектов и через свое ощущение мира делился тем, что заложено в программе уже на уровне стандартов.

Детям с первого по пятый класс нужен преподаватель, который в равной степени разбирается и в том, как растить и развивать ребёнка. Но наступает момент, когда только этих инструментов работы уже недостаточно: ребёнку хочется взаимодействовать с интересной для себя личностью, а педагог работает только в том шаблоне, которому его научили в педвузе.

Проект не должен быть странной штукой, которую прилепили к урокам

В проектно-ориентированном обучении проект становится ядром, через который строится весь остальной процесс обучения. Ученику недостаточно своих знаний и навыков, чтобы реализовать его самостоятельно, и остальные предметы должны в этом помогать.

Выполнение проекта симулирует некую реальную и важную деятельность для самого ученика. Это не какая-то странная штука, которую прилепили к обычным урокам и никто не понимает, что с ней делать, пытаясь не замечать.

Проект нужен, чтобы полностью переосмыслить, какие знания и зачем педагог даёт ученикам. Например, он рассказывает о Наполеоне, потому что ученики в рамках проекта делают реконструкцию и им нужно знание, чтобы сделать её точнее.

О других деталях они, может, узнают потом. Или нет. Потому что вообще не очень понятно, зачем их изучать, не считая факта, что кто-то решил, что эти детали нужно знать.

Метапредметность должна поэтапно сокращать отрыв дисциплин друг от друга. Невозможно это сделать сразу, потому что люди, которые сегодня приходят в систему образования и готовы что-то менять, тоже учились в обычной школе и у них нет другого опыта.

Мы движемся, как слепые котята, и пытаемся нащупать, как будет работать та или иная конструкция

Нельзя всё сразу порубить и полностью поменять. Это должен быть эволюционный процесс перехода к восприятию мира как переплетённых между собой элементов, а не набора дисциплин на уровне школьного обучения. Пусть всего 3% из образовательного процесса будет посвящено метапредметным занятиям и проектам. Через три года их будет шесть, через 10 лет — 20%. И число людей, которые будут готовы сделать следующий шаг, тоже будет больше.

Есть интересная мысль, что пойти в систему образования можно по двум причинам: либо у тебя был невероятный преподаватель, который вдохновил, и хочется быть как он, либо он был настолько ужасный, что хочется всё в школе взорвать и поменять. Только две полярности — никакого срединного значения. А это важная траектория, которую нужно развивать, но и это будет не быстро, потому что требует другого мировосприятия, в том числе от самих преподавателей.

Иллюстрации: Shutterstock (jossnat)