Дети, для которых русский язык не родной, учатся во многих российских школах. Но практически нигде для них нет адаптационных классов или уроков русского как иностранного. Почему так происходит, в эфире «Радиошколы» рассказала бывший директор интеграционного центра для детей беженцев и мигрантов «Такие же дети» Анна Тер-Саакова.

Мы не знаем, сколько детей-мигрантов учится в российских школах

Под «мигрантами» большинство людей понимают совершенно разные социальные группы, которые могут быть практически ничем друг с другом не связаны. Исследователи вообще от этого термина отказываются. Люди разных поколений, разного трудового и жизненного опыта под «мигрантом» будут понимать каждый своё. Поэтому же непонятно, кого в российских школах считают мигрантами.

Для директоров и учителей нередко это любой ребёнок, который внешне не похож на жителя средней полосы России. Коллеги из Высшей школы экономики проводили в подмосковных школах фокус-группы.

На просьбу выделить детей-мигрантов им указывали на ребят, которые внешне не похожи на одноклассников или у которых нерусская фамилия

Пока мы не поймём, кого подразумеваем под мигрантами, мы не сможем закрепить в законодательстве их особые образовательные потребности и нормально учить этих детей.

У нас даже нет статистики, сколько в московских и российских школах учится детей с миграционным опытом. Мы также не знаем точно, скольких детей приезжих отказываются принимать в российские школы.

Нередко у приезжих, когда они пытаются устроить детей в школу, требуют российскую регистрацию по месту жительства. Это незаконное требование, оно противоречит 43-й статье Конституции. Но людям, которые слабо владеют русским языком, страшно просто разговаривать, не то что пытаться отстоять свои права. Они молча разворачиваются и уходят. Даже не просят письменный отказ. Если его удаётся получить, то наши коллеги из комитета «Гражданское содействие» просто идут в суд. Но таких случаев единицы.

---

В России не принято говорить о проблемах школьников-мигрантов

У нас нет общей для всех школ системы работы с детьми-инофонами. Нет и спокойного, конструктивного общественного диалога на эту тему. Коллегам из образования не советуют её обсуждать — мол, у нас всё хорошо и нет никаких проблем.

Нередко мы сталкиваемся с тем, что школьное руководство больше заботит результат ЕГЭ. Только учитель, который ближе к детям, думает, как облегчить учёбу ребёнка-мигранта. Они приходят к нам на семинары (всероссийские семинары по интеграции и обучению детей с опытом миграции. — Прим. ред.) и говорят: «Хорошо, что мы здесь хотя бы можем об этом поговорить».

В отличие от России, во французских и немецких школах есть специальные «приветственные классы» для мигрантов. Например, во Франции ребёнка сначала тестируют на знание родного языка. То есть оценивают в первую очередь его когнитивные способности. Если он хорошо знает какой-либо язык, то без проблем освоит и французский.

После ребёнок ходит с другими такими же ребятами в школу, где простые занятия вроде ИЗО и физкультуры у него ведут на французском. Затем его переводят в другой класс, где на французском преподают предметы посерьёзнее и дают больше домашних заданий. В России же последние два-три года мы видим только частные инициативы.

Педагоги сами придумывают программы, чтобы работать с такими детьми. Им настолько не всё равно, что они тянут на себе огромное количество дополнительной работы

По похожей на французскую схеме работают с детьми с миграционным опытом в одной из школ Красногорского района Московской области. Когда дети приходят впервые, их тестируют на знание русского языка. Затем им дают дополнительные часы русского как иностранного.

Недавно я общалась с учителями в одном из городов Красноярского края, и их возмутила сама идея проводить тестирование. В их школах по итогам обязательного теста решалось, будет ли ребёнок-мигрант вообще там учиться. Во французской системе тест — это основа для следующей работы. Он показывает возможности ученика, а не его текущие знания. Но учителя, видимо, этого не поняли. Они и так загружены бумагами, а тут им предлагают новые.

---

В школах мало детей, которые совсем не говорят по-русски

В 2017 году Высшая школа экономики проводила исследование в так называемых школах со сложным социальным контекстом. Это школы, в которых учится много детей с миграционным прошлым. Они выяснили, что детей, которые совсем не владеют русским, в российских школах не так много, как могло казаться.

Родители считали, что два-три мигранта в классе — это апокалипсис. Действительно, если в классе будет даже два инофона, это всё равно затормозит процесс для всех остальных. Но оказалось, что эти «мигрантские» школы изначально были слабенькими. Поэтому именно туда, а не в гимназии или школы с углублённым изучением предметов, отправляли учиться детей, которые не говорят по-русски.

Все исследователи, которые занимаются миграцией, говорят, что Москва не тот город, где в ближайшие годы отдельные районы могут превратиться в гетто. В школе возле рынка «Садовод», конечно, будет меньше русскоязычных детей. Но так ли много подобных школ в Москве?

---

Дети-мигранты сами начинают общаться между собой на русском

Эмигрируя, люди одновременно стремятся сохранить собственные традиции и адаптироваться к местному образу жизни и норме поведения. Хотя для кого-то свои культурные особенности — последняя определённая вещь в жизни, которая даёт им какие-то силы и уверенность в себе.

Иногда дети-мигранты рано перестают ходить в школу, потому что начинают помогать родителям (например, папе на рынке). С другой стороны, ситуации, когда в Москве девочку в 12–13 лет выдают замуж (в 2019 году!), случаются очень редко.

Конечно, ребёнок из городской таджикской семьи, чьи родители занимаются русской литературой в университете, отличается от ребёнка из той, тоже городской, где никогда не говорили на русском. Последнему будет нужна глубокая языковая интеграция. Но если у ребёнка оба родителя работают в русскоязычной среде, процесс языкового и социального включения пройдёт довольно быстро. Дети из самых разных стран иногда сами выбирают языком общения русский, чтобы понимать друг друга. Хотя сами они могут быть родом из Киргизии, Афганистана и Конго.

---

Родители-мигранты не должны бояться русскоязычной школы, если они плохо говорят

Когда в российские школы пришли дети-мигранты, учителя столкнулись с тем, чего раньше не видели: с мотивированными, но не знающими русского языка учениками. Проблема в том, что в основном учителя в наших школах не умеют преподавать его как иностранный.

Некоторые школы отправляют учителей на курсы повышения квалификации, собирают свои учебные программы. По нашим наблюдениям, есть два подхода. В одних школах предпочитают преподавать мигрантам сначала русский как иностранный. В других считают, что ребёнок сам выучит язык, но при этом нужно сразу же обеспечить ему максимальное включение в коллектив.

В одной школе в подмосковной Балашихе провели фестиваль культур и так подружили всех родителей. Не нужно было изобретать ничего нового. Дети вытянули бумажки, кто что будет танцевать, чтобы грузины танцевали, например, гопак. В этой ситуации они, сами того не сознавая, используют метод, который любят наши французские коллеги.

Ребёнок выступает для других экспертом и консультирует, как правильно танцевать танец его народа

Теперь родители хорошо чувствуют себя в пространстве школы и понимают, какие нормы здесь соблюдают. Конечно, этого результата не достичь мгновенно, да и вопрос знания русского языка он не снимает.

Зато проходит социальное напряжение между местными родителями и приезжими, которые боялись зайти в школу и с кем-то там заговорить. Другие способы, которые используют в подмосковных школах, чтобы учить детей-инофонов русскому, — это изучение фольклора, преподавание русского через фильмы и песни, игровые методики.

Любому ребёнку будет проще освоиться в школе, где понимают ценность его личности и не принимают за чужого. Тогда и у большой группы детей-инофонов не будет желания кучковаться, создавая своё государство в государстве. Это же своего рода защитный механизм. Хорошие педагоги могут эту проблему решить.