В 2011 году в Москве началась модернизация образования — школы стали финансировать по системе «на ученика», чтобы они начали конкурировать за детей. Но до сих пор большие школы, в которых учатся сотни человек, вызывают у родителей подозрения. Могут ли они вообще нормально работать? В школе № 548 — больше 4000 учеников. Мы поговорили с её директором Ефимом Рачевским о том, как не потеряться во всём этом и как наладить коммуникацию между всеми учителями и учениками.

«У нас в школе нельзя кричать — вообще ни на кого и никогда»

Мы изначально строили наш комплекс как «школу ступеней». «Ступень» значит уровень образования: началка, подростки и старшая школа. Они находились в разных зданиях. В каждой человеческой культуре процесс взросления сопровождается инициацией — в исламе, в христианстве, в африканских религиях. Во время СССР у нас была другая инициация — октябрята, пионеры и комсомольцы, но она исчезла вместе с идеологией.

Школа ступеней, которая сейчас существует в Москве, как раз даёт эту инициацию. Ты заканчиваешь детский сад и переходишь в школу, у тебя меняется жизнь. Ты переходишь в другое здание, у тебя появляется форма. Когда ты заканчиваешь начальную школу, ты переносишься в другое здание, и форма у тебя уже другого цвета.

Старшая школа тоже находится в другом здании, и формы там вообще нет после референдума, который они сами и провели. В этой конструкции есть связь образовательных программ.

Методические объединения учителей — не по зданиям, а единое на все здания. То же самое с математиками, физиками и айтишниками

Мне важно, чтобы учителя привносили детям тот элемент корпоративной культуры, который есть у них на работе. У нас есть Правила школьной жизни, которые объединяют всех наших сотрудников, детей и родителей. Например, у нас в школе нельзя кричать — вообще ни на кого и никогда. Буквально сегодня я уволил одну учительницу, потому что она кричит на детей. Мне её жалко, но кричать нельзя никому, и я ничего не могу поделать. Это иллюзия, что если ты крикнешь, то дети испугаются: у нас в школе никто ничего не боится. И очень многое зависит от того, с какими лицами народ ходит по школе.

У нас есть принцип: нельзя делать образование с суровым серьёзным лицом. Если у учителя нет сурового лица (которое обычно появляется от чувства страха), тогда занятие проходит весело и интересно.

Правила поедания пирожков в школьной столовой

Сейчас в нашем комплексе пять школьных зданий и два детских сада. Всего в них учатся 4115 учеников. В каждом здании есть главный человек — руководитель корпуса, который за всё отвечает. Для того чтобы все между собой нормально коммуницировали, мы используем несколько разных способов передачи информации.

Первый ресурс, которым мы обязательно пользуемся, — это корпоративная почта. Она у нас работает с 1998 года, все к ней привыкли. Даже в наших Правилах школьной жизни указано, что каждый сотрудник школы обязан начинать день с проверки электронной почты и всегда должен отвечать на письма. Кроме этого, мы пользуемся бизнес-скайпом и возможностями Московской электронной школы.

Ещё у нас есть корпоративный портал. Он не для внешних посещений, а для внутренних — то есть только для сотрудников. Там содержатся все проекты документов и локальных актов — например, Правила поедания пирожков в школьной столовой или Локальный акт об индивидуальном учебном плане. А ещё на этом портале есть два мощных сервера, на которых хранятся абсолютно все документы, которые делаются в школе. Доступ к ним есть у всех, потому что закрытых документов нет (за исключением документов, которые содержат персональные данные).

Если мне нужно узнать, какую служебную записку написал мой заместитель в 2009 году, я зайду на этот сервер и посмотрю. В этих папках я могу найти даже гениальное сочинение кого-нибудь из учеников. Здесь же есть «Скорая техническая помощь» — место, где можно решить проблему разбитого стекла, неработающего принтера или пониженной температуры в классе. Для этого нужно просто оставить свою заявку, и в короткие сроки проблема будет решена.

У нас целых два школьных сайта: есть официальный, он очень официальный. А есть наш, родной, которому уже 20 лет. Там есть раздел, посвящённый нашим корпусам, и у каждого корпуса есть свой «подсайт». Они все разные и хотят быть непохожими друг на друга. Я это приветствую. Но я предполагаю, что с активным внедрением в нашу жизнь социальных сетей сайт как площадка общения потихоньку утрачивает свою значимость.

«Слушать только про хорошее мне не интересно»

Каждую субботу я с 10 до 12 встречаюсь с родителями, которые хотят рассказать мне о чём-нибудь личном или значимом для всех. Мне редко рассказывают о чём-то хорошем, все говорят о проблемах. Ну и слава богу. Слушать только про хорошее мне не интересно. А ещё у нас с родителями есть управляющий совет, родительские активы. Во время всех этих мероприятий мы собираемся и я с ними разговариваю.

С 2004 года я веду раздел «Диалог с директором». За это время ответил на 26 тысяч с лишним вопросов. Кстати, интересно, что по сути эти вопросы — реакция на социально-политический контекст в Москве. В 1999 году в Москве были теракты — тогда родители приходили ко мне с вопросами о школьной безопасности, но людям свойственно быстро забывать плохое.

Когда мы немного окрепли, а экономический кризис ещё не наступил, главной темой для обсуждения родителей стала тема «Школа и деньги». Родители начали потихоньку формировать своё сообщество, которое начало себя идентифицировать как средний класс, то бишь как налогоплательщики, люди, которые принимают решения. И в этот момент они стали активно вмешиваться в содержание учебного процесса — обсуждать учебный план, целесообразность той или иной дисциплины, технологию выставления отметок, смыслы домашнего задания.

В это же время они стали более критично относиться к учителю. Тогда его потихоньку начали свергать с мнимого пьедестала и стали идентифицировать как человека, который наделён полномочиями оказывать такой вид общественного блага, как «образовательная услуга».

«Лично я перемещаюсь между корпусами в зависимости от обстоятельств»

Рабочий кабинет у меня один. Раньше было два, но это неудобно. Я вообще без кабинета могу обойтись. Вообще, есть мнение, что директор комплекса, у которого много зданий, должен регулярно их объезжать. Ведь если объезжать, то для того, чтобы проконтролировать. Но проконтролировать всё нереально.

Поэтому я делаю ставку на доверие. Я делегирую полномочия тем, кому доверяю. Я доверяю всем своим подчинённым. Если что-нибудь будет не так, я всё равно узнаю сразу — из разных источников.

Самое страшное здесь — лишиться доверия. Несколько лет назад я уволил сотрудника за то, что он однажды соврал

Он не нарушил закон, он просто соврал. И все об этом случае помнят. Надо ли здесь придерживаться правила «кнута и пряника»? Нет. Мне кнут по отношению к ним уже не нужен. Иногда вместо кнута я использую очень формальный стиль общения. Работает.

В зависимости от того, как я выстраиваю отношения с ними, они выстраивают отношения со своими коллегами. Поэтому формально объезжать все корпуса смысла не имеет. Но иногда объезжать надо. Потому что нельзя, чтобы дети тебя забыли. Им нравится, когда я прихожу.

«Каждый выпускник трёт меня по лысине перед ЕГЭ»

Один раз в пять лет мы собираемся все вместе всеми школами и учителями. Это огромный праздник: мы проходим по району колонной, которую сами же и украшаем. В следующий раз такой сбор пройдёт в 2021 году.

Мы давно постарались уйти от понятия «линейка», для нас 1 сентября — просто праздник. Как директору в таком случае разделиться на несколько частей?

Без директора ведь никуда. Но я так выстраиваю график проведения этого праздника, что успеваю всюду.

А во время ЕГЭ ещё хуже. Несколько лет назад у нас зародилась дурная традиция. Когда дети идут сдавать ЕГЭ, они идут не просто так. Я им сделал игру: они выходят колонной, впереди идёт знаменосец. Так они следуют к пункту сдачи ЕГЭ. У пункта их встречаю я, они прикасаются к школьному знамени и идут сдавать. Все же мы немножко суеверные. А как-то раз девочка Настя спросила у меня перед экзаменом: «А можно я вас по лысине потру?» С тех пор по лысине меня трут все. И всё было хорошо, пока их не стало очень много. С тех пор я беру мотоцикл, чтобы успевать по выделенке проехать и везде успеть. Однажды мне даже помог сотрудник ГАИ, который вошёл в моё положение и довёз меня с сиреной.

«Академики не переехали с Ленинского в Текстильщики, да и дети те же»

В Москве есть лидерская группа из 20 школ, в которую мы входим. В 2013 году я провёл эксперимент: взял карту Москвы и на неё наложил эти школы, вошедшие в лидирующую двадцатку. Оказалось, что все эти школы находились либо на Северо-Западе, либо внутри Садового кольца, либо на Юго-Западе. И понятно почему — из-за социального контекста. В 2019-м я повторил эксперимент и обнаружил колоссальный разброс: теперь лучшие школы расположены и в Текстильщиках, и у МКАДА, и где только не расположены.

Но академики не переехали с Ленинского в Текстильщики, да и дети те же. Что же произошло?

Во-первых, система стала честной — все про всё знают. Если до 2011 года московские лицеи и гимназии получали одну сумму на одного ребёнка, а школы второго эшелона — совершенно другую, то теперь все эти суммы равны в зависимости от ступени возрастного уровня, в котором ребёнок учится. Так из московской культуры совершенно исчезли поездки директоров к руководству департамента со словами «Дай денег».

Повышающий коэффициент, конечно же, есть — например, ребёнок-инвалид, потому что на него просто больше затрат. Но просто за то, что ты гениальный директор, лишних денег тебе никто не даст. У школ появились совсем другие стартовые возможности. И они равные.