Как говорить с пятиклассниками о «Муму»? Зачем детям переписывать биографии писателей? Так ли важна классическая литература для современных школьников? Об этом в эфире «Радиошколы» рассказала эксперт по детской литературе, заведующая лабораторией социокультурных образовательных практик МГПУ Екатерина Асонова.

«Проверено временем» и «часть культурного кода»

Ответить на вопрос, что собой представляют уроки литературы, трудно. Если честно, сейчас в школах мы занимаемся чем-то, что похоже на обряд причастия или инициации. Ребенок знакомится с произведениями, с которыми он как бы должен столкнуться в своей жизни. Почему-то считается, что без этого его жизнь не будет полной. О программе еще постоянно говорят: «Это проверено временем», «Это часть нашего культурного кода».

Если копнуть глубже, то литература в школе — это некий набор имен авторов и названий произведений, а также их интерпретаций: как нужно говорить о писателях и произведении, что именно ребенку нужно запомнить. То есть урок литературы — это ритуал соприкосновения с интерпретациями произведений.

Новые произведения в список добавляются довольно часто, а вываливаются из него редко

Это одна из главных проблем: список литературы только увеличивается и никогда не уменьшается, потому что постоянно появляется новое «проверенное временем». Например, не было раньше в программе «Лета Господня» Шмелёва, а теперь и его надо читать. Не было раньше Есенина, а теперь он практически святой и проходится каждый год.

Поэтому урок — это именно ритуал соприкосновения. Обширный список произведений и количество часов, которые предполагаются для занятий литературой, дают возможность лишь прикоснуться к фрагментам текстов. Полное соприкосновение просто невозможно. И это хорошо, если очень честный учитель действительно выбрал фрагмент и прочитал его на уроке с детьми.

«Страданиями душа совершенствуется»

Как выбираются произведения для соприкосновения, тоже не всегда понятно. Например, долгие годы ведутся споры о рассказе «Муму» Тургенева, который проходят в 5-м классе. Зачем детям такое тяжелое произведение? Первый ответ, который приходит на ум: «страданиями душа совершенствуется».

На самом деле рассказ первоначально попал в программу, потому что в нем говорится о крепостничестве. Он был нужен, чтобы погрузить в исторический контекст, когда это было сверхактуально. Потом рука не поднялась его убрать, и он остался.

Собачка в «Муму» — лишь деталь. Ключевая, выведенная в названии, но деталь. В первую очередь это рассказ о тяжелой судьбе людей, которые не смогли сложить свои супружеские отношения, не смогли сформироваться как личности из-за системы. Конечно, ребенок, особенно современный, для которого историческая дистанция увеличилась, этого не понимает.

Мы тоже в детстве не понимали и задавались вопросами: почему Герасим не может просто прогнать барыню? Почему не может от нее уйти с собачкой? Зачем ее нужно топить? Это очень ложные мысли. Герасим — задавленный человек, из-за этой задавленности он совершает агрессивные поступки. К слову, мы все иногда оказываемся в таких ситуациях. Особенно это близко учителю: когда агрессивное по отношению к нему поведение он транслирует дальше ученикам.

Школа — тоже слепок агрессивных условий, в которых мы теряем свою субъективность

Само по себе произведение довольно интересное. Оно талантливо написано, и это эксплуатируется на уроках русского языка и литературы: на его примере можно рассказать, как писатель доносит свою мысль художественными средствами, доступными ему словесными образами. Оно легко раскладывается на понятия «детали», «система образов» и другие.

Однако я не видела детей, которые, читая «Муму», смогли бы преодолеть эмоции, чтобы выйти на метауровень и увидеть эти художественные решения. Мне как методисту, который занимается детским чтением, кажется, что здесь заложена очень большая ошибка. Это слишком заряженное произведение. Оно талантливое, поэтому оно воздействует, вызывает эмоции — и у ребенка еще нет сил и ресурса, чтобы проанализировать его отстраненно.

«Педагогам приходится барахтаться»

Все, что на самом деле происходит в произведении, объяснить ребенку невозможно. Но учителям приходится, и в этом заложено большое противоречие. Человек либо может понять и принять текст — то есть может выпрыгнуть из наивного реалистического восприятия и понять, что это художественный мир, что это создано специально и нуждается в собственной трактовке, — либо не может.

Педагогам приходится барахтаться. При этом именно об учителях литературы мы часто слышим фразу: «А мне повезло с учителем!» Некоторым педагогам действительно удается зацепить детей текстом. Скорее всего, это значит, что такой учитель интересовался тем, что думают ученики, давал им возможность высказываться.

Хороший учитель использует литературу как некий триггер, который помогает сформулировать что-то личностно значимое. На таких уроках литература становится поводом для разговора о самом себе. В этом и заключается их базовая задача. Ведь ни на одном другом уроке мы не можем поговорить о себе, о важных для нас вещах, о ценностях, о личности. Что такое быть самостоятельным? Что такое быть независимым? Ни один другой предмет не дает такой возможности.

Зачем писать на уроках литературы

Когда-то давно заслуженный методист Мария Рыбникова сказала великую фразу: «От маленького писателя — к большому читателю». Она отлично отвечает на вопрос, почему на уроках литературы дети пишут сообщения и сочинения. Дело в том, что чтение включено в большой пул речевых практик, среди которых базовыми являются еще и письмо и говорение. Если вдуматься, читаем мы для того, чтобы научиться говорить или писать.

Чтобы создать, например, сообщение о писателе, ребенку необходимо прочитать ряд источников и письменно пересказать то, что он прочитал. Так информацию получится усвоить намного лучше — ведь, просто прочитав текст, мы усваиваем лишь 10% материала. Потом написанное сообщение хорошо бы рассказать другому. Тогда процент усвоенного материала достигнет максимума. Всё это нужно, чтобы сам ребенок понял материал — не класс, не учитель, а он сам.

Это как в анекдоте про учителя: когда он в третий раз стал объяснять теорему, до него и до самого дошло

Причина, почему для таких письменных заданий выбираются именно биографии писателей, скорее идеологическая. Сейчас все авторы похожи, как братья-близнецы: в советское время их всех превратили в революционеров, борцов с царским режимом. С другой стороны, а про что еще писать на литературе?

Тем для таких заданий может быть очень много. Например, мы с коллегами однажды проводили забавное исследование: смотрели, как в детских книжках изображены самостоятельные герои. Потом я решила посмотреть, как видит этих героев не исследователь, а обычный читатель, и разработала сценарий семинара о самостоятельности.

С этим семинаром я пошла по студентам колледжей и вузов, учителям, библиотекарям и предложила им написать о том, что такое самостоятельность, составить список самостоятельных образов. В этом списке оказались, например, Карлсон и Золушка, что не совсем логично. После мы стали обсуждать, кто и как для себя сформулировал явление «самостоятельность». Это одна из сильных сторон школьного литературного образования. Школа тем и прекрасна, что каждый ученик в ней не один, ему всегда нужно что-то и для кого-то формулировать, чтобы сделать собственный вывод.

В поиске тем можно отталкиваться от того, что заставляет детей говорить — от их эмоций

Эти эмоции не всегда совпадают с тем, как должен интерпретировать произведение учитель. Обсуждая тот же рассказ «Муму», ему нужно поговорить о крепостничестве. Детям же от этого рассказа больно. Так почему бы не поговорить о том, почему нам больно, и не написать об этом сочинение?

Про это можно писать, и про это интересно писать. Но это требует от педагога смелости и готовности работать в непрочитанных ситуациях. Учитель не сможет продумать наперед, что напишет ребенок, и у него не будет правильных ответов, с которыми можно сравнить выполненную работу. Значит, для этого нужны новые критерии оценивания.

«Я тоже хочу что-то сказать!»

Если взять ФГОС и прочитать в нем не только пункт, в котором перечислены произведения, можно найти много прекрасных вещей. Например, в стандарте прописаны цели и задачи литературного образования. Основная задача — сделать человека самостоятельным в его чтении.

Здесь тоже возникает базовое противоречие. Ученик никогда не выбирает себе литературу для чтения — она ему всегда предписана. Он никогда не думает о том, зачем он читает, за него это уже решили (что и сколько — тоже). Он никогда не размышляет, как чтение как культурная практика вписывается в другие культурные практики, в его траекторию образования.

Еще школа должна учить самоидентификации — учить чувствовать, что тебе нравится. Все эти слова прописаны во ФГОС. Но на практике зачастую ничего этого нет. Как это можно исправить?

Психолог и специалист по детскому чтению Зинаида Новлянская призывала давать ребенку право на критическое высказывание, на выбор, на собственное мнение — и вообще право быть собой. Продумывать занятия и программу нужно вместе с детьми, вместе формулировать образ результатов, к которым мы хотим прийти. Тогда получаются совершенно другие уроки, появляется осознанность действий.

Дети должны понимать: все они прочитали один и тот же фрагмент, но у каждого он вызвал свои ощущения, эмоции, звуки и образы. И с этими эмоциями можно работать, из этого получается важная работа — некое самоделание, саморазвитие. Тогда появляется шанс, что, когда ученик выйдет из класса, он будет читать книжку, смотреть фильм, играть в видеоигру и размышлять: «Это же кто-то придумал! Кто-то принимал решение, оно не с Луны свалилось. А что значит это решение? Какая мысль за этим стоит? Могу ли я ее понять?»

И тогда вопрос, от которого всех трясет — «Что хотел сказать автор?», обретет совершенно другую конфигурацию: «Я же тоже что-то хочу сказать! Я тоже что-то понял, я тоже автор своего читательского высказывания». Это совершенно другая история: ребенок будет понимать, что его не унижают литературой, что ее можно присвоить и использовать.

«Никого не тревожит, что дети не ходят в картинные галереи»

Чтение часто воспринимается как некая сверхценность, сакральное действие. Люди правы, что это важный навык, ведь существует такая вещь, как функциональное чтение. То есть каждый человек должен уметь читать, чтобы выполнять свои профессиональные и бытовые функции, понимать инструкции, подписывать договоры и вообще выстраивать взаимоотношения с государством и окружающими.

Функциональное чтение должно формироваться буквально на всех уроках, это базовая компетенция. И даже предмет «Литература» можно вывернуть в эту сторону: ведь мы учим распознавать иронию, выделять авторскую позицию. Но все-таки чтение художественных произведений — это скорее культурная практика, которая помогает самоопределиться.

На претензии к детям, что они якобы «не читают», у меня всегда возникают встречные вопросы

А почему вас не тревожит, что они не смотрят серьезное кино? Что они не слушают классическую музыку? Что они не ходят каждую неделю в новую картинную галерею? Никого не тревожит, может ли человек назвать 10 великих русских художников, архитекторов, инженеров — хотя мы не только литературоцентричная страна, но и страна, отправившая человека в космос. Почему-то принято считать, что именно чтение — это основа основ, что ему нет замены.

Страх родителей зачастую неоправдан. Наши исследования показывают, что современные дети читают даже больше, чем поколение их родителей. Только читают они не совсем то, что хотят от них взрослые: книги в жанре young adult, комиксы, мангу, фанфики. И в этом нет чего-то плохого.

Попробуйте проявить уважение к личности ребенка. Постарайтесь понять, что он ищет в этих книгах. Часто обнаруживается, что то, что взрослые считали «не тем», для ребенка имеет глубочайшие смыслы. Ведь дело не в том, что и как он читает, в а в том, какую внутреннюю работу он проделывает. Может быть, во время такого чтения он познает себя — а может, он просто отдыхает. Нужно определиться, что для вас лучше: чтобы ребенок отдыхал с сигаретой в подъезде или читая очередную мангу.

Фото на обложке: Wikimedia Commons / Public domain; NadyaEugene, mimagephotography / Shutterstock / Fotodom; Евгения Новоженина / РИА Новости