«Ты что на себя надел?» — такой вопрос подростки из года в год слышат от своих родителей. Нарочитая простота, любовь к лейблам, одежда без разделения «для мальчиков» и «для девочек» — во всём этом нет ничего нового. О связи моды и подросткового бунта в эфире программы «Радиошкола» рассказал исследователь музыки и моды Андрей Дмитриев-Радвогин.

Как возникает подростковая мода?

Подростком быть ужасно. Ты не беззаботный ребенок, у которого всё замечательно, но и не взрослый. Дети хотят стать частью общества, но сегодня оно слишком нервное, слишком много информации. Поэтому и форм подросткового бунта стало множество.

Одежда — уникальная вещь. Это ещё одна форма коммуникации, только бессловесная. Через неё мы доносим окружающему миру, чего мы хотим, чего боимся, как хотели бы, чтобы нас видели. Даже у взрослого человека есть два противоборствующих полюса в голове: быть как все или выделяться. За счёт этого мода и работает, а полюса всё время меняются.

У подростков все реакции следует умножать на сто: они хотят выразить себя и быть принятыми среди друзей. Им важно ощущение плеча. Сейчас для этого даже не обязательно нужны реальные друзья, их можно найти по скайпу, на другом континенте. Родителям это сложнее понять, но такое общение определяет наше время.

Ещё 20–30 лет назад мы могли ориентироваться только на какие-то журналы или модных одноклассников. Сейчас ребёнок может стать не просто частью субкультуры, которая сложилась в школе, возле детского садика или во дворе, он видит себя элементом глобальных движений. Ютьюб — это уже не просто площадка, где дети смотрят видео, это сообщество.

При этом противопоставление себя окружающим никуда не уходит, и родители должны понимать, что дети противятся не им, а миру, который транслирует невроз и насилие. Чтобы понять их, можно посмотреть хотя бы несколько эпизодов мультсериала «Мои маленькие пони». В нём как раз и выражен утрированный образ чего-то доброго, хорошего, милого, толерантного, который важен современным подросткам.

Форма жуткой агрессии, верящей в светлое будущее, которая была в моде в 60-е, начала перерождаться. Часть стала скинхедами, другая — панками, от них появились готы и все остальные, потом это ещё несколько раз переродилось, а сейчас потихоньку уходит в прошлое. На контрасте с враждебной культурой появился подчёркнуто милый мир.

Если взять последние 70 лет, то многие субкультуры уже влились в нашу жизнь. Шипы, драные джинсы, спортивные костюмы в стиле люберов — это всё не просто так

Мы считаем, что вопросы гендерной идентичности, что делать женщинам и мужчинам, — это вопросы, поднятые в наше время, но ничего подобного. Сегодня вообще ничего нового нет.

Это началось в 60-е. Именно тогда люди пришли к мысли, что женщина, которая в брюках двигается свободнее и не чувствует давление общества, будет вести себя более женственно, потому что она смелее во всех своих проявлениях. Сейчас внегендерная идея популярна, потому что подростки зеркалят 60-е, плюс это часть бунта. Они пытаются донести новые идеи счастливой семьи, ролей мужчины и женщины.

В моём поколении ребёнок из полноценной семьи был скорее исключением, чем правилом. Мое поколение разочаровалось в традиционных ценностях, потому что видело, что вокруг их нет. Добавьте сюда идею «я не хочу быть похожим на маму и на папу», много информации под лозунгом «мы изменим этот бренный мир к лучшему», и мы получим гремучую смесь, в которой ничего страшного нет.

Все мы были подростками, у всех играли гормоны, и, главное, у всех была идея — показать себя и пройти своеобразную инициацию в обществе.

Почему сегодня мода стремится к простоте

Если мы разбираем дресс-код как бизнес, то для него, кроме идеи доверия, важна идея успокоения. Мы выглядим одинаково, говорим на одном языке, у нас единые ценности, мы друг другу доверяем. Понятно, что это работает даже среди пижамок с единорогами, но на таких людей общество смотрит с недоверием: мол, зачем вырядился.

Каждый человек зависим от мнения окружающих, в нас всех есть страх быть отверженными. И с другой стороны, важно понимать, что большинству до остальных людей дела нет.

Но если человек сильно отличается, то это уже вопрос угрозы, потому что неизвестно, как ему доверять. Нарочитая простота — это ощущение плеча, а также гарантия того, что на тебя не накинутся, не посмотрят косо, в тебе не увидят чужого. Это идея перестраховки.

Здесь можно провести параллель с эстетикой Гоши Рубчинского, Vetements, Balenciaga. Они стали эталоном фэшн-образа, это новая экстравагантность.

Фактически новая мода дала возможность ребятам с окраины одновременно быть в тренде и не выбиваться из контекста своего окружения

Люди просто не отдают себе отчёт, что на наше модное мышление влияет множество вещей. Представьте себе спальный район 90-х годов: там атмосфера весьма своеобразная. Даже если у местного жителя внутри есть желание творчески реализоваться через одежду, он из чувства самосохранения не станет лишний раз выходить во двор «разодевшись». Нарочитая простота, с одной стороны, — дух общности, а с другой — знак «я не угроза этому обществу».

Не все живут в центре, где подразумевается, что носить можно всё что угодно и это безопасно. В вопросах одежды всегда есть составляющие: где? кто? какая среда?

Если мы возьмём маленький город, то там всего этого милого, няшного и модного будет гораздо меньше. Там остаются агрессивные субкультуры. Блатная романтика всё ещё ориентир для жителей мест, где особо нечем заняться, не предусмотрено ничего для досуга и реализации творческого потенциала молодого поколения.

Подростки ищут себе хоть что-нибудь и находят вот такой свод правил. Есть сторона силы, где ты чувствуешь себя комфортно. Образ «плохого парня» переходит из поколения в поколение, просто немного меняется.

Как дорогие бренды пришли в массы

Модная подкованность у молодёжи сейчас в сто раз круче, даже чем у моего поколения. Есть замечательная блогер из Америки Дженна Марблс. Она записала видео, где рассказывала, как она в школе подводила себе глаза и прочее. Она объяснила, что сейчас у молодого поколения есть ютьюб, где всё объясняют пошагово. Подростки смотрят и учатся, то же происходит и с модой. Есть блогеры, есть куча обучающих видео, можно отсмотреть за день не только московскую Неделю моды, а все Недели моды, которые прошли за последние десять лет. Поэтому и запросы у подростков более высокие.

Когда мы смотрим на ту же Zara, H& M, Mango, то их реакция на тренды предыдущего сезона просто моментальная. Между показом коллекций в Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Милане и поступлением похожих вещей в масс-маркет проходит где-то полгода. Да, первые дни проявления коллекций всё равно важны, плюс бренды делают бесконечные коллаборации. Но ставка на подростков для них сегодня максимально важна.

В 2008 году, после экономического кризиса, высокая мода и прет-а-порте стали перестраиваться. Они сделали упор на зарабатывание колоссальных денег путём расширения рынка сбыта, теперь им нужно продать максимальное количество вещей максимальному числу людей. Здесь идеально работает мысль о сопричастности.

Есть мега-бренды, которые олицетворяют саму идею моды: Dior, Balenciaga, Jean-Paul Gaultier. Среднестатистический человек не может себе позволить полный костюм или даже просто одну вещь этого бренда. Но есть знаменитое выражение: «Вы покупаете не одежду, а мечту». Так вот сейчас в моде демонстративное потребление. Ярче всего оно проявляется как раз у молодёжи.

На самом деле лейбломания началась ещё с 80-х годов. Это было оправданием того, что майку-алкоголичку вы продаёте за 1500 долларов

Представьте, что вы парень или девчонка из первой волны хип-хопа, родились в гетто. У вас нет какого-то эстетического пласта, который позволял бы вам понимать, что красиво, а что — не очень. Заработав первый миллион, вы меняете простецкие кроссовки на золотые, вместо маленькой цепочки покупаете здоровенную.

Это говорит о том, что вы богатый, востребованный и крутой. Поэтому же люди идут именно за лейблом, маркой. Обладание ими отвечает идее коллаборации и сопричастности. Демонстративное потребление — это показатель статуса.

Одна из главных идей сейчас — создание альтернативных тканей, иного подхода к одежде. Внутри модной индустрии развивается движение против одноразового потребления. Одновременно та же мода принимает активное участие в том, чтобы человек уничтожил нашу планету. Сейчас впервые в истории люди досыта едят, одеваются во что хотят и сколько хотят. И те, кто хорошо зарабатывает, будут делать всё, чтобы так и продолжалось.

Мода приносит слишком колоссальные деньги, чтобы всё взять и обрубить. Молодёжь здесь играет большую роль, но долго ли у них продлится этот экологический идеализм? С одной стороны, все мы за добро и лучшее, но потом суровая правда жизни начинает диктовать свои правила.