Часто кажется, что мать начинает любить своего ребенка сразу после рождения. Или даже раньше. У многодетной мамы Ольги так не получилось: с сыном она прошла через слезы, психологов и депрессию. Её историю записала Ольга Голицына.

«Хотелось уйти из дома и не возвращаться»

Наш средний сын, Тим — высокочувствительный (ВЧ) ребенок. ВЧ-дети очень эмоциональны! У них другие реакции на раздражители и события. Всё, что работало со старшей дочкой, со средним сыном совершенно не помогало. Он словно с другой планеты прилетел. Проблемы начались сразу после рождения — он не спал. У новорожденных время бодрствования — примерно 40-50 минут. Он не спал по 5 часов подряд. Постоянно висел на мне в слинге — это было единственное место, где он не кричал. То есть менять памперс, переодевать и купать (не только его, но и дочку) надо было под его крик.

У меня было ощущение, что я не справляюсь по всем статьям, ничего не радовало. Хотелось уйти из дома и не возвращаться. Постоянно мучили вопросы к себе: почему я не радуюсь малышу? Почему нет восторгов и слез умиления? Я ждала момента, когда почувствую эмпатию к сыну. Брала его на руки и прислушивалась к себе. А может, сейчас я макушку понюхаю или поцелую, и это запустит механизм привязанности и чувств, и волшебство случится? Но чуда не случалось.

Я стала думать, что материнство не для меня, ведь другие мамы с таким не сталкиваются

Когда я не могла уложить сына и он орал, мне хотелось просто кинуть его в кровать и уйти. Я его укладывала (хватало, слава богу, сил на это) и понимала, что если я сейчас из комнаты не уйду, я ему причиню вред. Мои молитвы в то время были: «Не дай мне навредить, защити моих детей от меня». Ну какая мама так молится? А я молилась.

Я страдала бессонницей: просыпалась ночью от каждого громкого вздоха сына, а уснуть снова не могла. Утром пила кофе на автомате, но потом не могла вспомнить, что ела и пила сегодня. Когда Тиму было месяца 4, муж пришел с работы и увидел, что Аля (старшая) сидит в коридоре на полу и плачет, рядом плачет Тим, а я — в ванной. Закрылась и ору.

Только через 4 месяца после этого случая я дошла до психолога. Всё это время я думала, что надо просто стараться, что я ленюсь, слишком расслабилась. Другие же могут! Значит, со мной что-то не так.

Взять ответственность на себя

Нашей главной проблемой был сон. Я поняла это сразу, понадеялась, что в поликлинике помогут. Я говорила врачам: «Давайте проверим гормоны какие-то. Ну что не так? Он не спит. И он орет. Это же ненормально!» Мне отвечали: «Мы проверили сердце, оно стучит. Мы проверили попу, она какает. У вас ребенок здоров. А вы — супертревожная мама». Все 8 месяцев я это слышала.

Но когда через 8 месяцев мне врач сказал: «Вы знаете, вам бы к психологу», я поняла, что мне никто не поможет со сном Тима, кроме меня. Тогда я стала искать любую информацию по поводу сна у «доктора гугл». И пользоваться его, «доктора», советами. Я хотела быть нормальной мамой и продолжала молиться: «защити моих детей от меня». Мне нужно было, чтобы ребенок спал, а я могла бы заниматься своими делами. Это стало моей мотивацией.

Я смогла найти комфортный для сына режим. Мы избавились от полуторачасовых укладываний, он стал больше спать, а во время бодрствования — меньше кричать.

Не знаю как, но процесс работы над сном помог мне взять на себя ответственность. Не «это он не спит», а «я не могу его уложить». А значит, именно я должна его научить. Моя тревожность ушла — я видела цель, понимала, что от меня зависит, как скоро я туда приду, и просто ела этого «слона» по кусочкам. Мне нужно было его съесть, чтоб получить свой приз. Помню день, когда Тим посидел и 20 минут поиграл сам. Для меня это было просто «вау»!

Не скажу, что сейчас стало намного проще. Он все так же кричит на сверхвысоких децибелах, мне так же приходится следить за эмоциональной нагрузкой в течение дня, за сном и другими вещами. Но теперь я понимаю, как функционируют ВЧ-дети, понимаю, что его поступки и реакции обусловлены строением нервной системы, он делает это не назло мне.

Психолог и «увольнительные дни»

Я пошла к психологу, к которому меня направили от поликлиники, но он мне не очень подошел. Зато я поняла, что эти выходы из дома на пару часов возвращают меня к жизни. Я сказала мужу: «Ты как хочешь, родной, прости, но раз в неделю ты с работы приходишь пораньше. Ты домой, а я — из дома. И не спрашивай меня, куда я буду уходить и что планирую делать. Я сама пока еще не знаю. Но мне нужно выйти».

Мне было сложно разделить с мужем ответственность за детей. Я уходила в кафе, сидела там и прокручивала в голове: так, сейчас кушать, а сейчас спать. Постоянно порывалась позвонить, узнать, как дела? Потом стала приучать себя доверять мужу и принимать, что его правда может быть другой.

Я понимала, что он может на обед повести детей в сетевой общепит (для меня это неприемлемо). Но если один обед в сетевом общепите — это цена моей свободы, то почему бы и нет? Но чтобы к этому прийти, мне пришлось проделать большую работу. Думаю, одновременная работа над сном и походы к психологу (читай — «выходы из дома») помогли быстро выйти из состояния, в которое я погрузилась после рождения Тима.

Взять роль взрослого

Я поняла, что мне нужно свободное время каждый день. Если у меня его нет, я — мама-дракон. А когда есть на постоянной основе вот эти моменты заботы о себе — есть достаточно ресурсов отследить свое состояние. Я для себя определила зоны: красная, желтая, зеленая. Зеленая зона — все хорошо, я мама-дзен, все замечательно. Желтая — я устаю, красная — готова орать и крушить. И когда ресурса нет, у меня от «дзен» до «иду крушить» буквально секунды пролетают.

Дневной сон младшего ребенка — сакральное время. Оно мое. Я в это время не убираю, не готовлю, не стираю, даже на телефон не отвечаю. Я тазиками пью кофе. Горячим. Без подогрева 35 раз в микроволновке. Смотрю какие-то вебинары или лекции. Или да, сериал «Великолепный век». И вышиваю. Это то, что меня наполняет. Это нужно себе позволить.

Мне кажется, главная фишка в том, чтобы взять на себя роль взрослого. Взрослый может быть в депрессии, да. Но роль взрослого состоит в том, чтобы понять: я-то ответственный, выходить из этого — моя ответственность. Даже муж не может за меня решить.

Я понимаю, что рядом с детьми должна быть адекватная мама. Я, конечно, могу быть не в адеквате. Но это моя ответственность — держать себя хотя бы в желтой зоне. Забота о себе — не эгоизм, это забота о семье. Если я сейчас даю себе эту горячую чашку кофе, ребята, я забочусь о том, чтобы ваше эмоциональное здоровье было хорошим.

Материнство как урок

С третьим сыном я поймала дзен. Полтора месяца он спал хорошо, я думала: «Божечки, ангели хату перелетіли!» (с украинского — ангелы дом перелетели. То есть все стало хорошо и спокойно, словно в доме ангелы находятся). Потом буквально в один день его сон сломался. Я поняла, что он заворачивает на те же рельсы, где был Тим, и решила: нет-нет-нет, я туда больше ни ногой!

Нашла курсы, прошла два марафона для мам, смогла его сон починить. Потом прошла уже специализированные курсы и стала сертифицированным консультантом по детскому сну. То есть весь тот ад, который до этого происходил в моей жизни, я превратила в камни, на которых стою, в опыт и инструмент.

Благодаря материнству появилась новая я. Если бы не было детей, я никогда бы не узнала, что умею так любить! И никогда бы не узнала, что ярость и злость моя может быть такой сильной.

Материнство для меня — это взросление. Потому что до этого я никогда не была ответственной за чью-то жизнь. Материнство для меня — это обновленное сердце. В нем теперь поселились мамы, которым я помогаю. Ничего этого бы не произошло, не стань я мамой. Поэтому я рада, что у меня такой путь.