Быть родителем подростка непросто. Даже если ребёнок не закрывается в своей комнате с криками «Оставь меня в покое!», никогда не знаешь, чего от него можно ожидать. Вот и наш блогер, мама троих детей Софья Березовская, в один не очень прекрасный вечер поняла, как же сложно предугадать поступки собственного ребёнка, если ему 15.

«Ой, знакомый навстречу прошел», — сказала дочь, когда мы прогуливались по набережной. «Ему лет-то сколько, дорогая? Откуда ты его знаешь?» — я заволновалась. «В прошлом году на дискотеке познакомились. Потом прогулялись», — как бы невзначай пролепетала Евдокия. «Так ты ещё на дискотеки в том году ходила?!» — в моих глазах застыл ужас.

Эта случайная встреча на набережной вернула меня к событиям прошлогодней давности. Сентябрь тогда был «жарким»: едва оправившись от школьных выпускных экзаменов старшего сына, мы отправились обустраивать его студенческий быт в Англию. Перед отъездом дочь заверила нас, что мы вполне можем быть уверены в её здравомыслии и с головой погрузиться в заботы о новоиспеченном студенте. Нам, действительно, не о чем было беспокоиться. По крайней мере, так нам казалось. Пятнадцать лет, возраст, конечно, непростой, но Евдокия никогда не давала повода усомниться в её благоразумии, не говоря уже о полной бытовой самостоятельности.

Поэтому я со спокойным сердцем приземлилась в английском Бирмингеме. Осмотрев на следующий день абсолютно пустую студенческую комнатёнку и составив список всего необходимого, мы отправились в местный торговый центр. За хлопотами, связанными с сыном, не забывали и о дочери — она исправно отвечала на наши сообщения и звонки. Два дня моё сердце билось спокойно. Сбой произошел только на третий, когда в восемь тридцать вечера по итальянскому времени я получила от дочери сообщение: «Мама, у меня всё хорошо, я ложусь спать».

«Хм, не рановато ли?» — мысль пронеслась и в суете тут же растворилась. Добравшись через полчаса до вайфая я позвонила в Милан. Тишина. «Наверное и правда уже спит», — подумала я и отправила смс. Но сообщение не отправлялось, заветная вторая галочка в мессенджере не появлялась. Сердце ёкнуло, но еще держало ритм. «Наверное что-то с сетью. В Италии часто интернет глючит. Пойду пока в душ», — и оставив умышленно телефон на тумбочке, я закрылась в ванной, ещё не подозревая, что за время отсутствия ничего не поменяется.

Так и случилось — сообщение все ещё висело «в космосе». Мне стало не по себе. Собравшись с мыслями и пытаясь унять появившуюся легкую дрожь в руках, я позвонила няне нашего младшего сына, оставшейся в Милане. «Дуся? Так она дома. Когда её видела? Час назад, когда мы с Ефимом ужинали. Она в саду на качелях сидела. Не подходит к телефону? Спит, наверное. Сейчас поднимусь в её комнату, посмотрю. Перезвоню вам», — отчитавшись, голосом, полным безмятежности, женщина отключилась.

Те две минуты, что я ждала обратного звонка, были последними минутами надежды. «Её нет в комнате», — растерянно произнесла в трубку няня

В эту же секунду внутри меня всё рухнуло. Тяжёлые удары сердца чувствовались прямо в гортани. Не замечая ступеней, я скатилась в бар, где в приятном неведении пребывали муж с сыном, и завопила на всё лобби: «Срочно ищем ближайший вылет в Италию!» Ближайший вылет был только утром следующего дня. Восемь часов неизвестности! Мы не представляли, как это вынесем, но другой альтернативы добраться ночью до материка не было. Пока в суматохе супруг искал кредитки, чтобы приступить к бронированию билетов, Иван наугад обзванивал всех дусиных школьных и инстаграмных знакомых. Безрезультатно. Обзвон ничего не дал. Никто не видел её с самого утра.

Я взглянула на часы: двадцать два ноль ноль. Значит в Милане одиннадцать вечера. Сказать, что я не находила себе места — не сказать ничего. Я чувствовала, как седеет на голове каждый волос, а морщины разрезают лицо. Пытка продолжалась ещё час, за который я три тысячи шестьсот раз заглянула в вотсап, чтобы проверить — дошло ли сообщение. И вдруг на три тысячи шестьсот первый, окончательно потеряв разум, я увидела две галочки и тут же нажала на звонок. Один-два-три гудка и вот, наконец, слышу испуганный голос дочери. «Я в кино была. Там связь не ловит», — перепугано лепетала в трубку она, понимая, что всё, попала. Зато я выдохнула.

Мат в нашей семье под запретом. Но в той ситуации для нас с мужем это был единственный терапевтический приём, чтобы хоть как-то прийти в себя. Высказав дочери на русском диалекте наше, мягко сказать, негодование, нас потихоньку начало отпускать. Сбегав в ночной магазин за коньяком, разлив его по стаканам из гостиничного бара, мы начали отпаиваться. Хотя раньше я думала, что это уместно делать исключительно чаем и при простуде.

Через два дня мы вернулись в Милан, и дочь осчастливила нас правдой. Всё началось месяц назад на море. Лето, молодость, жара, беззаботность, новые друзья — несмотря на всё это Евдокия была пунктуальна и возвращалась домой ровно в десять вечера. Наблюдала за вечерним купанием младшего брата, желала всем спокойной ночи и уходила к себе в комнату спать. Иногда, правда, предлагала купить утром в булочной к завтраку свежий багет. Я всегда отказывалась, считая, что на каникулах ребёнку нужно отсыпаться, а не стоять в очереди за хлебом с семи утра. Поцеловав дочь, я удалялась читать сыну сказку, под которую вместе с ним и мужем засыпала.

Тем временем, как выяснилось, жизнь у дочери только начиналась. Разложив нас по койкам и дождавшись тишины, Евдокия густо красила синей тушью реснички, тихонечко прокрадывалась к входной двери, и, аккуратно её открыв, каждый вечер выходила навстречу темноте, чтобы до утра раствориться в толпе итальянских курортников. Чем она занималась всю ночь? Гуляла, купалась, смотрела, как фосфорится море, наблюдала за звёздами и пару раз сходила на дискотеку.

По её словам, такого драйва, как в те ночи, ей не приходилось испытывать еще никогда. Адреналин будоражил кровь, кураж окрылял, а чувство свободы опьяняло. Надышавшись ею вдоволь, около семи утра она первой заходила в булочную, покупала только что выпеченный хлеб, возвращалась домой и ложилась в кровать.

Слушая её рассказ, я вспоминала себя: свои мысли, мечты, комплексы, минуты одиночества и редкие радости

Да, редкие, потому что в пятнадцать лет их не бывает много. Вспомнила бойкую компанию мальчишек, с которыми гуляла дни напролет. И как не хватало тех дней. Хотелось гулять ещё и ночи. Вспомнила мамин силуэт в окне восьмого этажа, её заплаканные глаза и наш серьёзный полночный разговор. Тогда я опоздала часа на два. Для меня это были часы свободы, а для мамы — лишней седины, и я поняла, как ей было страшно.

Я обнимала её, плакала, просила прощения и она, конечно же, простила. «А как же иначе?! Родители должны быть готовы ко всяким сюрпризам. Ведь никогда не знаешь, чего ждать от собственных детей», — добавила она и крепко прижала меня к себе.

И вот прошло двадцать пять лет. Теперь я знаю, насколько правильны были те слова. Всё повторяется. Мир меняется быстрее, чем меняемся мы.

Фото: Unsplash / Priscilla Du Preez