«Ругаться матом нельзя» — это всё, что могут сказать взрослые подростку. Но запрет ничего не решает, подростки продолжают ругаться, только не в присутствии взрослых. Учитель Римма Раппопорт предлагает обсуждать обсценную лексику на уроках. Чтобы не делать вид, что её не существует, и объяснить, почему обзываться «дебил» или «даун» — это намного страшнее любой нецензурщины.

«Живой как жизнь», — писал о русском языке Николай Васильевич Гоголь и явно веселился, наделяя героя по имени Акакий Акакиевич геморроидальным цветом лица. Школьника за юмор такого порядка как минимум осадили бы.

«Язык должен быть прост и изящен», — считал Антон Павлович Чехов, просто и изящно соединивший в «Хамелеоне» персонажей с говорящими фамилиями Очумелов и Елдырин. Интересно посмотреть на реакцию педагога в ситуации, когда ученик употребит при нём слова, однокоренные фамилиям чеховских героев. Высказывания классиков, изнасилованные ОГЭ, помертвели и, кажется, перестали значить что-либо вообще.

За годы существования сочинения на лингвистическую тему мы все — и учителя, и ученики — с закрытыми глазами и отключённым мозгом привыкли произносить: «Имя существительное — хлеб языка». Очевидно, что нецензурная лексика — его «низ». И если наш постсоветский менталитет не мыслит отказа от хлеба, то кастрация никого не смущает.

В школе язык гордо называют живым как жизнь, а проходят при этом слегка омертвевший

Самое живое, что в нём есть, всегда связано с отступлением от нормы: это доказывают исследования мощных современных лингвистов — Михаила Эпштейна, Максима Кронгауза, Людмилы Зубовой. Но в школьном мире табу сильнее движения жизни.

Я вовсе не уверена, что «мат — это жемчужина великого русского языка». Хотя в качестве темы для лингвистического сочинения строчка Оксимирона звучит намного живее унылых афоризмов Солоухина. Жемчужина или помойка — во многом зависит от навыков того, кто использует бранную лексику, от его способности контролировать свою речь и выбирать слова в соответствии с речевой ситуацией. Всему этому нужно учиться. Я ни в коем случае не считаю правильным, чтобы в классе звучал мат. Но разговор о табуированной лексике на уроках словесности обязательно должен состояться. В конце концов, может быть, для школьников это единственный шанс узнать, что правильно «матерный», а не «матный».

Как, не произнося ни единого нецензурного слова, поговорить с детьми об обсценной лексике и когда это лучше всего сделать?

1. Вы проходите тему «Лексический состав русского языка». От высокой «Отчизны» и традиционно-поэтической «выи» постепенно спускаетесь ниже и ниже и, наконец, добираетесь до жаргонизмов. Речь даже заходит о школьном и подростковом жаргоне. Желательно, чтобы не вы рассказывали ученикам о престарелой «шпоре», а они вам об «изи катке»: всё-таки это их территория. Вот здесь самое время честно признать, что существует ещё один пласт лексики, для наименования которой используют массу синонимов (тоже, кстати, актуально в контексте общей темы): нецензурная, ненормативная, некодифицированная, бранная, обсценная и прочая. Хорошо бы обсудить, как корни попадают в эту касту неприкасаемых и зачем вообще люди ругаются. Стоит вспомнить и об эвфемизмах. Они обладают потрясающим потенциалом для лингвистического творчества, подчищают речь и учат контролировать себя, в зависимости от обстоятельств заменять совсем недопустимое позволительным. А поскольку не матом единым, можно поразмышлять о том, почему медицинские диагнозы переходят в разряд бранной лексики, чем отличаются «идиот» и «дебил», практически утратившие в сознании носителей языка связь со своим первоначальным значением, от «дауна» и «аутиста» — слов, которые современные подростки бездумно употребляют в качестве обзывательств. По мне, это куда страшнее любой нецензурщины, но требует опять же не запрета, а открытого разговора. Формирование толерантного мышления прочно связано с работой над лексиконом и речью: одними классными часами тут не откупиться, о терпимости и гуманизме придётся беседовать и на уроках словесности.

2. Культура речи и функциональные стили речи — в этом тематическом блоке тоже имеет смысл коснуться табуированной лексики. В каких речевых ситуациях она звучит органично, а в каких — недопустимо? Может ли стать средой обитания мата и более безобидных ругательств какой-либо стиль, кроме разговорного? Когда и зачем в художественной литературе появляется словесная «запрещёнка»? Есть ли ей место в публицистике? Все эти вопросы вряд ли убедят школьников выражаться исключительно цензурно, но могут способствовать развитию более осознанного отношения к речи и языку.

Подростки ругаются и делать этого не перестанут. В переходном возрасте ребёнка прорывает: карнавальное, площадное лезет из него со страшной силой и пугает взрослых. И тут нам бы следовало не пугаться, а помочь растущим людям справиться с потоком «низового», научиться им управлять. Сегодня на государственном и общешкольном уровне не рекомендуется произносить слово «презерватив» и уж тем более обращаться к ненормативному слою языка. Увы, запреты ещё никогда не предотвращали нежелательных беременностей и не уберегали ничьих ушей от детей, через слово плюющихся матом в общественных местах.

Фото: iStockphoto (LittleBee80)