«Психиатр говорит, что все в порядке, но мама ему не верит»: почему фанаты Толкина играют в эльфов и гномов

Автор книги «Мифология Толкина. От эльфов и хоббитов до Нуменора и Ока Саурона» фольклорист Александра Баркова не только отлично разбирается в творчестве и вселенной писателя, но и пытается понять его поклонников. С разрешения издательства «МИФ» публикуем отрывок о том, почему психически здоровые люди называют себя эльфами.

Эльфийский менталитет

Несмотря на то что демонстративная саморепрезентация толкинистов «мы — эльфы» ушла в прошлое, характеристики, которые относились к мировосприятию этой части фэндома, отнюдь не устарели.

Тридцатилетние наблюдения сделали нас свидетелями весьма любопытного явления. Если в 1990-е годы в фэндомской научной публицистике возник ряд работ, не только анализирующих тип мышления «эльфов», но и подспудно доказывающих их право быть такими (в одной из многочисленных фэндомских классификаций «степеней толкинутости» показательна последняя стадия: «Психиатр говорит, что все в порядке, но мама ему не верит»), то сейчас, когда большинство толкинистов уже не называют себя эльфами (гномами, орками, хоббитами и т. д.), характеристики эльфийского менталитета по-прежнему актуальны, это живое явление.

Начнем мы с анализа «эльфов» 1990-х годов, поскольку тогда это явление было чрезвычайно ярким и демонстративным.

Ключом к ответу на вопрос, почему психически здоровые люди, в большинстве своем — успешное студенчество, именовали себя эльфами, являются работы Леви-Брюля о сопричастии. В своей великолепной книге «Первобытное мышление»* он пишет: «В коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут непостижимым для нас образом быть одновременно и сами собой, и чем-то иным».

Обратим внимание, что, во-первых, этот тип мировосприятия тем интенсивнее, чем больше он опирается на социум (чем больше команда, тем бурнее переживается в ней Средиземье как реальность), во-вторых, отождествление непостижимо только для стороннего наблюдателя, а при взгляде изнутри системы логика его вполне прозрачна. Этот принцип отождествления внешне не похожих друг на друга объектов (на том основании, что они несут общую символику) Леви-Брюль и называет сопричастием.

Он настойчиво подчеркивает, что основа сопричастия — именно эмоциональная сфера

Применительно к 1990-м годам можно уверенно говорить о том, что и чрезвычайно высокий эмоциональный фон общества в целом, и открытие фэнтези как явления культуры, и, наконец, исключительность мира Толкина на общем фоне фантастической литературы (эффект узнавания) — все это и привело к тому, что ощущение сопричастия миру Толкина у молодежи оказалось столь мощным.

При этом носитель субкультуры отнюдь не страдал раздвоением личности, как не страдает им и архаический человек. Сферы бытовой жизни и ритуального взаимодействия были и остаются разграниченными. Иными словами, «эльф» в повседневной жизни прекрасно отличал старую лыжу от полосы металла, но при переходе в символическую (эмоциональную) область начинал воспринимать свой деревянный меч как стальной, распространяя на него все требования и запреты, характерные для обращения с холодным оружием.

Как только человек начинает логически осмысливать свои идеи и образы, он перестает быть «эльфом», то есть включение рационального анализа приводит к разрушению сопричастия, базирующегося на эмоциональном восприятии.

Таковы причины того, что сотни юношей и девушек называли себя персонажами книг Толкина или иными жителями Средиземья.

Мы пока не приблизились к ответу на вопрос, почему именно эльфы.

Дадим слово представителям фэндома (в начале 2000-х годов мы провели письменное анкетирование фэндома для статьи «Толкинисты: архаическая субкультура в центре мегаполиса»).

Эта развернутая цитата как нельзя более точно описывает мировосприятие, именуемое эльфийским. Легко видеть, что такое целостное и гармоничное восприятие мира вполне возможно без отождествления себя с героями книг Толкина.

В связи с этим нельзя не процитировать статью Тинувиэль и Хольгера «Есть ли эльфы среди нас, или О психологических основах эльфийского мировосприятия». Авторы предлагают «дать людям в реальном мире название эльфов как символ определенных личностных характеристик, обусловленных влиянием тех же архетипов, которые отражены в литературных образах эльфов». Главное отличие эльфов от людей они видят в том, что «в то время как у людей восприятие левополушарное, „технологическое“, „реалистическое“, неинтуитивное, восприятие эльфов основано на правом полушарии, то есть оно прежде всего — интуитивное, основанное не на инструкциях, а на образах, фантазиях, прозрениях». Последнее утверждение нам представляется неточным. Достаточно сказать, что авторы статьи опровергают его своей биографией.

Мы полагаем, что противопоставление «эльфийского» и «человеческого» мышления идет не по степени технологичности/интуитивности, но именно по степени знаковости, символизации. Естественно-научный и художественный склад ума нисколько не противоречат друг другу; они суть две стороны одной медали — высокоразвитого интеллекта, который вместе с символизацией мира и дает «эльфийский менталитет». Этому не противоречит утверждение Тинувиэль и Хольгера, что «технологией эльфы занимаются по необходимости, то есть они живут для того, чтобы творить, а не для того, чтобы обеспечивать себя средствами существования». И к эльфам, описанным Толкином, и к «эльфам» фэндома вполне применимо утверждение Тинувиэль и Хольгера, что «для них ценен мир сам по себе… они понимают относительность многих „абсолютных“ истин, суетность многих устремлений, второстепенность материальных благ».

Толкинистская субкультура действительно характеризуется сравнительным безразличием к материальному миру

Это не декларированное противопоставление, как у хиппи, это именно отсутствие сопричастия материальным ценностям. Главной ценностью субкультуры является творчество (в любом проявлении; см. об этом в нашей ранней статье «Рыцари Духа»). О том же пишут Тинувиэль и Хольгер: «Для эльфов, как правило, характерна положительная пассионарность. Почему она не может быть отрицательной? Потому что настоящие эльфы последовательны в своем творчестве, тогда как отрицательная пассионарность — это безволие, нежелание развиваться, познавать, творить, это просто аморфное созерцание окружающего мира без желания что-либо делать».

И теперь, когда мы обрисовали «эльфийский менталитет», его физиологические и психологические основы, мы подходим к ответу на главный вопрос: почему носители такого типа мировосприятия отождествляли себя именно с эльфами Толкина? Ведь в их распоряжении был весь спектр мифологических и фэнтезийных образов. Почему же они стали толкинистами?

Ответ уже дан на страницах этой книги. Как мы показали в главе о кельтских мотивах в семиотической структуре Средиземья, у эльфов Толкина знатность тождественна мастерству (в широком смысле, включая магию). Подчеркнем, что у эльфов или подобных им персонажей в других масштабных произведениях фэнтези (например, «Орден Манускрипта» Теда Уильямса) знатность и мастерство не связаны. И поэтому неудивительно, что молодежь, реализующаяся через любые формы творчества, отождествляла себя именно с эльфами Средиземья.

В 1990-е годы вторую по численности «расу» в субкультуре составляли, как ни странно, люди Средиземья. Причин для такого выбора было две. Или толкинист ощущал сильное сопричастие одному из персонажей-людей (наиболее распространенный случай), или он был носителем более рационалистичного мировосприятия и подчеркивал, что, кем бы мы себя ни ощущали, — у нас человеческие тела.

Гномы и хоббиты в фэндоме 1990-х были заметны, но их число сильно уступало двум первым «расам»

Вот для примера высказывания из нашей анкеты. «Я — гном. Менталитет гномов мне очень близок, их меркантильность, их тяга к богатству и труду». «Я постепенно поняла, что я — хоббит. В идеале для хоббита жизнь должна быть мирной, но не как стоячее болото, а как атмосфера дружелюбия, тепла и свободы вокруг. Настоящий хоббит где угодно способен создать уют и тепло, ощущение Дома. По мнению хоббита, надо и самому жить в свое удовольствие, и давать такую возможность другим — тогда все будет хорошо».

В любом случае выбор «расы» диктуется ощущением эмоционального родства душевных качеств человека и «расы». Важно отметить, что представления о нечеловеческих расах также лежат в сфере коллективного бессознательного и практически совпадают у большинства людей. Это касается как внешнего вида эльфов, гномов, орков и других «рас», так и их внутренних качеств, образа мыслей, манеры поведения, обычаев и т. д. Автору этих строк доводилось неоднократно наблюдать, как носители субкультуры (независимо друг от друга!) сходно или одинаково реконструировали костюмы, песни и танцы эльфов.

В нашем стремительно меняющемся мире иметь возможность наблюдать явление тридцать лет — драгоценный (и почти волшебный!) подарок судьбы для культуролога. В 1990-е «зрячие камни» палантиры были не более чем фэнтезийным атрибутом, но не прошло и десяти лет, как практически у каждого появился мобильный телефон, а затем пришел черед видеосвязи, все более совершенной. То же самое, хотя и менее заметно, произошло в менее материальных сферах. В 1990-е в адрес ребят, не мыслящих жизни вне творчества, считающих нормальным быть собой и кем-то иным, неслось: «Надо жить реальной жизнью!» и «Вы там не заиграйтесь», но сегодня игровые формы пронизывают и обучение, и бизнес, а те, кто делал (и иногда делает до сих пор) ролевки по Средиземью, сейчас разрабатывают игры для ведущих структур бизнеса.

Креативность стала важным пунктом в сегодняшних резюме. Изделия ручной работы ценятся все выше и выше (брошь из кожи и бисера может стоить дороже серебряной, и это никого не удивляет). Эльфийскую свободу от лишних вещей мы видим в бесчисленных советах «Срочно выбросьте все это», а любовь к природе, растительным формам, необработанным материалам воплощается на страницах любого журнала по дизайну. Наконец, программа «Активное долголетие» всерьез уверяет нас, что танцы и пение улучшают здоровье (и правильно уверяет, ведь это всплеск гормонов, которые активизируют работу всего организма), а заодно продлевают жизнь, так что образ долгоживущего и поющего эльфа становится реальностью. Конечно, участники этой программы на эльфов Толкина не очень похожи (скорее, на хоббитов), зато с обложек шикарного глянца на нас то и дело глядят седовласые красавицы, разменявшие седьмой, а некоторые и восьмой десяток. Иными словами, толкинисты 1990-х были первыми, кто уловил интенции грядущей культуры, о которых не могли догадаться их родители, стоявшие в бесконечных очередях эпохи дефицита.

* К сожалению, перевод названия неудачен. Точнее было бы перевести его как «Изначальный менталитет», поскольку, во-первых, мышление традиционного общества не есть первобытное, а во-вторых и в-главных, в этом менталитете доминирует не дискурсивное мышление, а эмоциональное мировосприятие.

Обложка: Mary Evans / AF Archive / New Line Cinema / ТАСС