Ирина Вервельская из Благовещенска вместе с мужем воспитывает 26 детей, 23 из которых приемные. Ирина рассказала нам о том, как прокормить такую большую семью, сколько спален в ее доме и почему у нее никогда не бывает материнского выгорания.
«Ты рожай, а я со всем разберусь»
Много лет назад я работала предпринимателем. Однажды у меня заболел продавец, и я была вынуждена сама встать за прилавок. В тот день в магазин зашел Вахид, мой будущий муж. Он заговорил со мной и предложил вместе развивать бизнес. Я согласилась, и мы поехали вместе в Уфу. По пути успели поближе познакомиться, о многом поговорить. Ни о какой любви тогда и речи не шло — нас связывали только рабочие моменты.
А через какое-то время (помню, это был август) он сказал, что хочет работать у меня водителем. Я спросила его: «Зачем тебе это надо? Ты работаешь на ТЭЦ, получаешь хорошие деньги, а у меня заработок будет явно меньше». На что он ответил: «Ты мне нравишься. Хочу быть рядом!» Так мы стали работать вместе. Тогда у меня на руках уже было двое родных детей, он мне с ними сильно помогал. Мой первый муж умер, и я не собиралась второй раз выходить замуж, но Вахид очень настойчиво искал ко мне подход.
Уже в ноябре он пришел ко мне домой и больше не ушел. А очень скоро я узнала, что беременна. Мы не были к этому готовы, потому что было много работы, но Вахид сказал, что возьмет все заботы на себя: «Ты рожай, а я со всем разберусь».
После того как родилась Регина, отношения были чудесные. Все как-то сильно сплотились, чувствовалось мужское плечо. Мои дети росли без отца, а тут у них появился папа, и семья стала полной.
Потом мы с Вахидом захотели еще и сына. Я снова забеременела. Это были двойняшки. Когда срок был 28 недель, мне на УЗИ поставили выраженное маловодие. Тогда я обратилась в перинатальный центр, там меня целый день наблюдали на аппаратах.
Врачи выяснили, что у одного ребенка отсутствует правая почка, у другого — левая. Медики предложили искусственные роды
Я не понимала, что это такое, посоветовалась с мужем. Он сказал, что раз у детей такой дефект, то, может, и не стоит усложнять им жизнь. Я не хотела отказываться от двойняшек, но сделала это из-за медицинских показаний.
Потом врачи допустили ошибку — мне делали какую-то заливку, которая должна была умертвить детей, прежде чем запустить роды, но жидкость попала не туда. Мне сожгли все: матку, трубы, яичники, придатки. У меня была высокая температура, появились галлюцинации. Меня экстренно прооперировали. Потом — заражение крови. Весь февраль врачи боролись за мою жизнь. Два месяца я пролежала в реанимации.
В начале марта Вахиду сказали, что нужно со мной попрощаться. Я была очень слаба, но в сознании. Помню, когда он пришел, я взяла его за руку и сказала, что хочу забрать ребенка из детского дома. Он согласился, пообещал, что начнет собирать документы.
На следующий же день Вахид начал оформлять на себя опеку. Ему подобрали ребенка — наполовину татарина, наполовину марийца. Когда все это случилось, я пошла на поправку. Настоящее чудо. В начале апреля меня перевели в обычную палату, а в конце месяца и вовсе выписали. В мае мы забрали первого ребенка из детского дома. Маленький человек дал мне сил, и я поняла, что надо дальше жить и надо бороться.
«Я готова спать на полу, только заберите!»
В классе старшей дочери училось трое детей из детского дома. Моя Злата выделяла одну из девочек и говорила: «У всех детей из детского дома глаза грустные, одеваются они плохо, а вот Люба…» Я предложила пригласить ее домой, пообщаться. Потом подписала заявление, что после школы Люба может проводить время у нас дома. Я увидела, что эта девочка хорошо влияет на мою дочь, раскрывает ее. Ну, и мы предложили Любе официально стать нашей семьей. Девочка очень обрадовалась и, конечно, согласилась. Получается, у нас уже было пятеро детей: трое своих и двое приемных.
Но в классе Златы оставалось еще двое приемных детей-близнецов: девочка Настя и ее брат Миша. Когда Настя увидела, как ее одноклассницу изменила жизнь в семье, она набралась смелости, пришла к нам домой и заявила: «Возьмите меня в семью! Почему вы Любу взяли, а меня нет? У нее хоть какая-то мама есть, а я сирота. Меня никто не заберет. Я страшная и некрасивая!» На тот момент мы с мужем начали пристраивать дом, потому что семья перестала помещаться. Я ответила Насте, что мы же только строимся, у нас нет места. А она: «Я готова спать на полу, только заберите!»
Настя по своему желанию стала заходить к нам после уроков — она помогала мне готовить, чистить овощи, что-то по дому делать. Каждый раз, когда я ее провожала в детский дом, на глаза наворачивались слезы. Но я понимала, что брать ребенка из жалости тоже неправильно.
Вахид был против еще одного ребенка, потому что «всему есть предел». Тогда Настя опять решила взять все в свои руки
Помню, прихожу домой и вижу такую картину: Вахид лежит под грузовой машиной, что-то там чинит, а Настя ему книгу читает. Поворачивается ко мне и говорит: «Я тут папе читаю, когда обедать пойдем?» В тот же день, после того как Настя ушла в детский дом, Вахид подошел ко мне и сказал: «Оформляй». Я даже подпрыгнула от радости.
Еще через какое-то время мы поехали на телепередачу «Доброе сердце», где определяли самую добрую семью из каждого района. Мы с мужем рассказали про себя, детей, дом. Нам подарили сертификат на 20 тысяч рублей. А заместитель главы по социальным вопросам в прямом эфире предложил нам усыновить двух мальчиков — Мишу и Колю, братьев нашей Насти. Мы не смогли отказаться. Так у нас стало восемь детей.
«Одного ребёнка я нашла ползающим у себя во дворе»
Думаю, что именно в тот момент сложился основной костяк нашей семьи. Знаете, как будто все это было послано свыше. Настолько все эти дети сыграли особую роль в моей жизни. Даже Миша с особенностями в развитии буквально расцвел на наших глазах. Стал больше интересоваться учебой, помогать другим.
Еще через время в нашей семье появился маленький Артурчик. А семилетнюю Регину тогда начало задевать, что все старшие дети веселятся друг с другом, а она слишком маленькая для них — ей не дают косметику, не разрешают трогать личные вещи. Она много плакала из-за этого. И я предложила взять ей сестричку. Пошла в детский дом и говорю там: «Регине нашей не с кем играть, все большие, а Артурчик еще ползает. Помогите нам, вдруг появится какая-то девочка ее возраста». Так мы удочерили Вику. И ее братика Витю, которого девочка всю жизнь сама воспитывала и кормила крошками, потому что мама у них была пьющая. У нас стало 11 детей.
Потом одного ребенка я нашла ползающим у себя во дворе. Вызвала полицию, данные по ребенку не были известны, никто его не терял и не искал. Получается, нам его подкинули. Так у нас появился Руслан.
И так медленно, но верно складывался пазл нашей семьи. Дети как будто находили нас сами, а мы и рады были. Когда взрослые становились самостоятельными, выходили замуж или женились, мы снова шли в детский дом, забирали кого-то к себе. Комнаты никогда не оставались пустыми. Последних детей мы взяли во время пандемии. Так их у нас стало 26.
«А где взять чистого на руку ребёнка? Нет таких детей!»
Когда ребенок приходит в семью из детского дома, он начинает сравнивать условия, которые были у него там и есть здесь. Он сразу подмечает хорошие игрушки, мобильные телефоны (это первая вещь, о которой мечтает ребенок из детского дома), как выглядят другие комнаты. И тоже хочет все это получить. Поэтому в его подсознании формируется убеждение, что если мне не дадут, то я сам возьму. И это большая проблема.
Расскажу на своем опыте: мы взяли в семью новых детей, и чуть позже я заметила, что у старшего сына пропал телефон. Я поговорила с Викой, спросила, брала ли она. Девочка лишь помотала головой из стороны в сторону. Тогда я обратилась к маленькому Вите: «Ты телефон взял?» Он тоже ответил, что не брал. Я сыграла на жалости, сказала при детях: «Эх, теперь Артем будет плакать. Ведь у него там свои контакты, картинки, целый мир. Это же как паспорт. Даже если ему купить сейчас новый, он уже не вернет всю свою информацию…» Вика внимательно меня послушала, потом положила голову на плечо и сказала: «Сейчас принесу!»
Я тогда не стала ее ругать. Лишь сказала, что после этого поступка сильно зауважала ее, что она честный человек. И объяснила, что знаю, что ей тоже хочется иметь свой телефон, пообещала купить ей его.
Мы часто обсуждаем с другими родителям за круглым столом тот факт, что раз ребенок ворует, то его отказываются брать. Ну, взял один раз — прощается, но на второй от него уже отказываются. А где взять чистого на руку ребенка? Нет таких детей! Естественно, они приходят в вашу благополучную семью, где есть игрушки, свой быт, свои дорогостоящие вещи, и хотят всем этим завладеть. Он хочет взять то, чего у него нет. И это нельзя считать преступлением.
Детям нужно доверие. Я всегда разговариваю с каждым ребенком отдельно, не ругаю при всех
Помню, как-то устраивала пикник: нам нужно было одного мальчишку убедить учиться дальше. Парень окончил девять классов и начал вальяжничать: «Пойду учиться, не пойду, зачем мне это надо, зачем вы меня отдали на строителя…»
Мы с Вахидом позвали его на шашлыки и рыбалку с ночевкой. Все сами организовали. Там долго разговаривали. Вахид рассказал свою историю: как он начинал трудовую деятельность, как окончил школу. Я вспомнила про свое трудное детство: была самой старшей из пяти детей, все было на мне, при этом я еще училась. Мама даже не знала, в какой институт я пошла относить документы и как потом сдавала экзамены.
И знаете, на него это так повлияло, что мы сами не ожидали таких результатов. Он начал учиться, сам вставать рано, стал интересоваться своим будущем. У него загорелись глаза. Поэтому индивидуальный подход — настоящая палочка-выручалочка.
«Одиннадцать наших детей уже создали свои семьи»
У нас в доме есть одна комната для нас с Вахидом и 12 детских, которые по площади от 16 до 20 квадратных метров. Есть зал на 54 квадратных метра и кухня около сорока. Дом большой, но 26 детей одновременно тут никогда не жили. Потому что 11 детей уже довольно взрослые — они сыграли свадьбы, создали свои семьи.
Еще наша семья владеет транспортной компанией. Мы обеспечиваем автобусные перевозки по всему Благовещенскому району. Муж и старшие сыновья работают водителями. Другие совершеннолетние члены семьи занимают должности юристов, бухгалтеров, директоров.
С денежным вопросом дела обстоят так: я получаю зарплату, муж работает, и государство помогает. За одного приемного ребенка выплата составляет примерно 7250 рублей. У некоторых детей есть стипендия.
Мы не экономим на детях. А, наоборот, стараемся дать им все самое лучше. Если нужно платье на выпускной, то покупаем не лишь бы какое, а красивое, чтобы нравилось. Лучше сами с Вахидом один раз затянем ремни потуже, но подарим каждому хороший подарок.
Что касается еды и готовки, то у нас нет огромной кучи котлов, как многие себе это представляют
Есть один казан на 12 литров, если в нем приготовить суп, то еще собаке останется. Обычно дети сами собираются на кухне и придумывают себе обед или ужин. Одни готовят пюре, другие жарят котлеты. Кто-то может просто перекусить колбасой, кто-то любит яичницу.
Никогда ничего не остается и повторно не хранится. Приготовили, поели, помыли, потом опять приготовили. У детей в холодильнике всегда есть еда, поскольку мы с Вахидом оптово закупаемся и полностью заполняем две морозильные камеры: рыба, голубцы, котлеты, пельмени, манты.
«Посмотри, у нашей Любы две мамы, как и у нашей Вики»
Я воспитываю детей так, что у каждого ребенка есть свои обязанности. У нас не так, как в детском доме, где тебя приютили, накормили и спать уложили. Нет, одни стирают, другие убираются, третьи готовят. Все делают дела по мере возможностей. Старшие помогают младшим. И каждый отдельно следит за порядком в своей комнате.
Наверное, именно поэтому у меня никогда не было того самого материнского выгорания, когда сидишь на углу кровати и понимаешь, что сил больше нет. Дети — моя опора. А все рабочие вопросы я могу спокойно решить по телефону.
Иногда в жизнь моих детей вмешиваются кровные родители. Например, мальчик, который не хотел учиться, вел себя так из-за того, что объявилась его мама. А он и не знал, что он неродной нам. И поэтому у него в голове все перемешалось. Тяжело было объяснить, что он наш, что мы без него не можем, что он нам очень дорог.
Тогда на пикнике я ему сказала: «Твоя мама замечательная, потому что она дала тебе жизнь, а не сделала аборт. Но когда ты появился, она была совсем юной, еще студенткой. Дома ее никто не ждал, ей не помогали. Если бы она бросила колледж и занялась ребенком, то непонятно, как бы на самом деле у вас все сложилась. Она сделала правильный выбор — дала тебе жизнь. Написала при юристах в трех экземплярах, что она в здравом уме и доброй памяти отказывается от ребенка. Она поверила в то, что так будет лучше, что есть семьи, которым ты будешь нужен, которые полюбят тебя. И то, что она сейчас нашлась, тоже неплохо. Посмотри, у нашей Любы две мамы, как и у нашей Вики».
Я никогда не против общения с кровной мамой. Родитель не может плохо повлиять на ребенка. Наоборот, детям комфортно, когда нет запрета и давления. Если это подросток, он может начать сбегать из дома, ненавидеть приемных родителей, пропускать школу. А я все позволяю, принимаю настоящих родителей.
Взрослые люди тоже видят, какие хорошие условия мы даем детям: у каждого своя комната, хорошие игрушки, книги, еда, рядом много ребятишек. И, наверное, настоящие родители понимают, что все это к лучшему.
