«Самое хорошее в Оксфорде — возможность из него уехать»: ученый-физик — о жизни и работе в одном из лучших университетов мира

Дмитрий Масленников окончил физфак МГУ, а сейчас работает в Оксфорде и изучает материалы для создания солнечных батарей. В интервью «Мелу» Дмитрий рассказал, почему в университете надо тусоваться, а не зубрить, чем российское образование отличается от английского и есть ли в фундаментальной науке деньги.

«Если пойму, что физика отстой, — пойду другой дорогой»

Хотелось бы сказать, что я был тем самым гениальным студентом из фильмов, который понимает всё с полуслова, делает домашние задания за 10 минут и потом всё свободное время тратит на дикий тусич.

Но дела обстояли не совсем так. Я двигался ровно. Вот посмотреть на большинство первокурсников физфака. Кто это? В основном ботаны, вдохновленные олимпиадники. Они слишком перевозбуждены, у них высоченные ожидания. Когда они начинают учиться, ныряют во всё это с головой, а потом очень быстро перегорают. В итоге они окончательно разочаровываются, целыми днями играют в «Доту» и вылетают с физфака. Это абсолютно типичная ситуация. Многие думают: «Блин, я сейчас приду на физфак и стану супермегагением теоретической физики. Как Стивен Хокинг». А потом их мечты разбиваются о суровую реальность.

Я же решил, что просто поучусь, посмотрю по сторонам, а там как карта ляжет. Если будет интересно — круто, стану физиком

Если пойму, что физика отстой, — ничего, пойду другой дорогой. Такой подход гораздо более правильный и здоровый с психологической точки зрения. Не нужно ставить перед собой слишком высокую планку и, не дотянувшись, просто забивать на всё. Я в целом факультет так и выбирал. Думал между мехматом и физфаком и поступил на физфак, потому что там были самые веселые ребята. Как я это понял? Ну… пришел в приемную комиссию и увидел, что на остальных факультетах какие-то мегазадроты.

«Мне кажется, каждому русскому человеку порой хочется уехать за бугор»

После бакалавриата я поступил в магистратуру МГУ по универсиаде. Обычно все преподы держатся за своих студентов — это недорогая и мотивированная рабочая сила, которая очень нужна в экспериментальных лабораториях.

В МГУ я занимался органическими полупроводниками. Это такие материалы, из которых, например, делают OLED-дисплеи — яркие мониторы. Или, например, наверняка многие слышали о гибких телефонах Samsung. Я занимался изучением этих материалов при помощи рамановской спектроскопии, а позже — сверхбыстрой спектроскопии. Суть в том, что процессы излучения света этими полупроводниками, транспорт электронов, происходят очень быстро, на уровне квантовой механики. Невозможно поставить таймер и отследить, сколько длится перенос заряда с одной молекулы на другую. Если взаимодействовать с материалами при помощи света, можно получить невероятное количество информации. Человеческий глаз ее увидеть не способен, зато это может сделать фемтосекундная (сверхбыстрая) лазерная установка.

Представьте водопроводную трубу, из которой течет вода. Только в нашем случае вместо воды — фотоны

И текут они не единым потоком, а прерывистым, по капельке, со скоростью секунды, умноженной на 10 в степени минус 15 (то есть секунда, разделенная на несколько миллионов). Ультракороткий лазерный импульс — это самое короткое явление, которого смог достичь человек. С помощью него можно наблюдать за сверхбыстрыми процессами, как в замедленной съемке. Позже, уже в Имперском колледже в Англии, я продолжил изучать эти материалы с помощью сверхбыстрой лазерной спектроскопии и написал об этом диссертацию.

Чтобы поступить в Англию, нужен нетворкинг, то есть личное знакомство с профессорами. Конечно, если ты хорошо владеешь английским, можно и в интернете поискать варианты, посмотреть, кто чем занимается, и писать профессорам на почту: «Здравствуйте, я такой-то, занимаюсь тем-то там-то. Как поступить к вам в аспирантуру и есть ли у вас возможность получить финансирование?» Берешь текст письма и рассылаешь ученым.

В моем случае всё было проще — я познакомился с моим новым научным руководителем на конференции

У заведующего лабораторией органической электроники МГУ Дмитрия Юрьевича Паращука есть широкая сеть международных связей. Один из его учеников, Артём Бакулин, получил позицию лектора в Имперском колледже Лондона, и мой научный руководитель посоветовал ему взять меня. Он вообще очень мотивировал меня поступить в аспирантуру за границей. Для меня это, честно говоря, было больше делом престижа. Имперский колледж на тот момент занимал шестое место по крутости университетов в списках Times Higher Education и QS Higher Education, а в прошлом году вообще стал вторым, после MIT. К тому же, мне кажется, каждому русскому человеку порой хочется уехать за бугор.

Вдохновленный, я сначала пообщался с лектором Имперского колледжа на конференции, а потом написал ему, чтобы детально расспросить, какие есть возможности. По сути, была всего одна возможность — это President's Scholarship (президентская стипендия). На весь колледж выбирали 50 высокоперспективных стипендиатов, которым всё оплачивается. Мы подготовили заявку, для чего мне нужно было собрать портфолио и прописать Research Proposal, то есть эссе о том, чем я хочу заниматься в аспирантуре. Кроме оценок я отправил дипломы о знании английского языка и научные статьи — на них смотрят в первую очередь.

«Человек, который носит футболку с Джоном Ленноном, не может быть плохим научным руководителем»

Мы все воспитаны на фильмах о Гарри Поттере. От Имперского колледжа я ожидал если не Хогвартса, то хотя бы Хогвартса на минималках. Оказалось, что я имел очень странное романтизированное представление что о нем, что об Англии в принципе. Лондон — это мультикультурный хаб, в котором мигрантов еще больше, чем в Москве. Это не Лондон из фильмов, а Дубай старого мира. Еще я думал, что в Англии пьют чай. Чай там пил только я. Я был самым большим любителем чая во всем королевстве. Они если и заваривают себе чашечку, то пользуются какими-то позорными пакетиками. А вот человеческого, рассыпного, высококачественного чая, которого в России полно, в Англии практически не найти.

Больше всего Англия удивила меня тем, что показала, какие китайцы хорошие ребята. Самые добрые, самые отзывчивые люди, которые всегда готовы помочь, — китайцы. Мне с ними было гораздо приятнее общаться, чем с англичанами, в которых я замечал некую надменность — якобы они лучше всех знают, как мир должен быть устроен. Очень тяжело по-настоящему подружиться с англичанином. Приятелей у меня среди них полно, но ни одного из них я не могу назвать близким человеком.

А вот китайцы, грек и киприот, которых я тоже в Англии нашел, стали мне очень близки

В аспирантуре было очень непросто, нагрузка была внушительная. Мне почему-то казалось, что учеба там будет мало отличаться от учебы в МГУ, поэтому мне было сложно привыкнуть. Например, ахиллесова пята МГУ — покупка оборудования. Нужно было самим искать деньги, разные способы получить компоненты. Помню, как я сам спаял фотодетектор по видео в интернете, чтобы сэкономить 10 тысяч рублей. И это несмотря на то, что в МГУ, на самом деле, топовые лабы по оборудованию. В Имперском колледже у тебя есть 100 тысяч рублей, которые списываются с аккаунта гранта, ты заходишь на веб-сайт, кидаешь в корзину всё, что нужно, и на следующий день курьер привозит заказ.

У моего научника был аккаунт, на котором было около миллиона фунтов — их можно было свободно тратить

Мне повезло — меня всегда окружали хорошие руководители. Но все они были, так сказать, с приколом — очень интересные люди. Я бы даже сказал, весьма странные. Нельзя просто так стать ученым, у тебя должны быть свои причуды. Грубо говоря, обычный человек всегда выбирает линейный путь, а ученый от этого пути отклоняется, творит, как художник. Существует стереотип, что наука — это когда ты сидишь за столом и решаешь интегралы. И перед тобой лежит учебник, в котором все примеры расписаны. На деле научная деятельность больше похожа на искусство: нужно всё выдумать с нуля, как симфонию или картину. Задачки в учебнике нет — ты должен сам ее придумать, чтобы потом самостоятельно ее решить. Вот тут ты и сталкиваешься с проблемой чистого листа. В школе мы всё делаем по инструкции (бывает, из-под палки), а наука — это сфера, где перед тобой только пустое основание, tabula rasa, которое ты сам должен наполнить смыслом.

В МГУ с идеями проблем не было вообще — хоть отбавляй. Когда я выбирал лабораторию, в которой мне предстояло учиться в бакалавриате и магистратуре, я метался между несколькими вариантами. А потом зашел в лабу органической электроники и вижу: стоит какой-то стереотипный хиппи с волосами до плеч. Еще и футболка с Джоном Ленноном. Я почему-то подумал, что человек, который носит футболку с Джоном Ленноном, не может быть плохим научным руководителем. Он любил «Южный Парк», всякие редкие штуки и, к сожалению, футбол. Я не большой фанат футбола, я его ненавижу. По субботам у нас был пицца-клаб, и там я каждый раз пытался доказать ему, что футбол — это глупая, неотесанная, бесполезная игра, а он всё равно кайфовал от матчей. Потом уже мы переходили к делам насущным и делам научным. Обычно в универе между преподами и студентами выстраивается барьер в межличностных отношениях. Я предпочитаю эти барьеры стирать, поэтому мой научный руководитель был моим другом. Он меня направлял как по жизни, так и в научной среде.

В Имперском колледже меня наградили свободой. Мой новый научный руководитель воспринял меня как уже взрослого ученого, который может сам себя развлекать — заниматься чем угодно. Но весьма тяжело, будучи аспирантом 1–2-го курса, заниматься менеджментом своих проектов. У меня абсолютно не было опыта, меня никто не учил. Хотелось бы, чтобы направляли в конкретную область, давали побольше подсказок. Тут, конечно, важно еще понимать, что научная деятельность — это про толерантность к большому количеству ошибок. Многое зависит от удачи, от идеи. Когда я начинал разрабатывать с нуля самостоятельные проекты, я научился не расстраиваться из-за провалов, а сразу думать, как, что и почему не получилось, и пробовать снова.

Нужно понимать, что корочка крутого университета еще не гарантирует 100% успеха, она дает шанс на это. Поэтому надо вкалывать. Будучи аспирантом, я написал диссертацию и несколько научных работ, которые до сих пор стараюсь публиковать в престижных журналах (это занимает очень и очень много времени). Например, у меня есть статья в Nature Materials — это один из самых престижных журналов в мире, почти как Science или Nature.

«Оксфорд — это Диснейленд для взрослых»

В 2024 году я окончил аспирантуру, получил степень PhD и попал в Оксфорд. История получилась почти такая же, как и с поступлением в Имперский колледж. В Англии все профессора друг с другом знакомы, особенно в области сверхбыстрых спектроскопий. Мой научный руководитель знал, что я заинтересован в постдокторантуре. Когда ему пришло письмо о том, что профессор из Оксфорда ищет постдока на один из своих проектов, он порекомендовал меня. Я прошел собеседование и устроился туда работать.

В этот раз я сфокусировался на перовскитной солнечной батарее. Короче говоря, как-то русский мужик нашел в лесу, в Сибири, кусок какого-то минерала и принес его своему начальнику. Тот его изучил и назвал перовскитом. Всем было на эти перовскиты пофиг до 2009 года, а потом один японец решил на схожем по типу материале сделать солнечную батарею. Она вышла совсем плохая.

Кто-то другой попробовал сделать на перовските, у него получилось сильно лучше, и бум — эта область получила просто взрывное развитие

Когда ты работаешь в науке, у тебя нет нормированного графика. Конечно, некоторые всё равно себя организуют, рассчитывают дедлайны. Но я не такой. У меня нет работы с 9 до 5, у меня есть работа когда повезет — меня этому еще в МГУ научили. Обычно я прихожу в лабораторию в 11 или 12 утра и ухожу в 8 вечера или задерживаюсь до ночи. Иногда я могу решить, что сегодня я работаю из дома, и абсолютно никого об этом не предупредить. Вообще, мой график зависит от того, когда свободна бронь на установку, где нужно делать эксперимент.

Моя любимая часть дня — обед со своими корешами из лаборатории. Мы обсуждаем насущные дела — например, британскую политику, Трампа, международные конфликты, разные исторические вопросы. Это одно из самых важных преимуществ Оксфорда — интеллектуализм. Ты постоянно сталкиваешься с тем, что люди не такие тупые, как ты думаешь, с ними можно обсудить что угодно, и они проявят очень высокий уровень эрудированности. Они всё понимают.

Оксфорд — невероятно странное место. Ты приезжаешь, выходишь из автобуса и видишь город, который выглядит как средневековый готический замок. Разве это само по себе уже не странно? Оксфорд — это Диснейленд для взрослых. И здесь очень многое словно так со времен Средневековья и осталось.

Во-первых, здесь нет системы департаментов, то есть факультетов, как в МГУ, например. В Оксфорде работает система колледжей: это огромная общага, в которой студенты живут, общаются, устраивают всякие тусичи, ну и на пары иногда ходят и только потом выбирают, в какой именно специальности будут развиваться.

Во-вторых, в самих колледжах есть много древних традиций, которые на самом деле давно уже стали пережитком прошлого и только вредят университету

Например, ты проходишь мимо какого-то здания, и тут бац — странный крюк торчит. Думаешь: «Блин, ну зачем тут этот крюк?» — и тебе отвечают: «Ну ему, типа, 150 лет, к нему, вообще-то, лошадей привязывали». Очень многие атавизмы остаются только ради красоты. Вся округа страдает оттого, что жутко не хватает места на жилье, но колледжи не отдают ничего под застройку, потому что не хотят портить вид на свои лужайки. К тому же за счет этого они очень богатые — у Кембриджа и Оксфорда больше денег, чем у всех остальных университетов Великобритании, вместе взятых. Они спрятали все деньги под подушку и кайфуют, а сотрудники и студенты нищенствуют из-за бешеных цен на аренду.

Я особо не вмешиваюсь в жизнь странных элитарных обществ. Я все-таки не студент и занимаюсь в основном наукой. Но я участвовал в традиции формальных обедов. Всё выглядит как в Гарри Поттере — очень забавное зрелище: люди в смокингах, большой зал с органом, поет хор.

Хотя некоторые сообщества очень неприятные. Например, прошлый премьер-министр Великобритании Борис Джонсон состоял в клубе, который называется Bullingdon Club, — это общество элитарных бухариков, все его члены — абсолютно мерзкие. Изначально это был охотничий клуб, но потом он превратился в клуб любителей побухать и разбить что-то. Туда набирают отъявленных хулиганов, очень богатых и очень избалованных детей. Они могут прийти в ресторан в смокинге за 3000 фунтов, выпить и начать громить всё вокруг — сломать стулья, барную стойку.

В Оксфорде есть по-настоящему удивительный русский клуб. Я попал туда через парня из Катара, с которым познакомился в качалке. В этом русском клубе проходят очень забавные мероприятия. Например, недавно там было выступление посла Франции, которая 15 лет проработала в России, о дружбе России с Китаем. Довольно часто приходят представители аристократии, чей род эмигрировал из России в 1900-е. Например, некий принц Никита Лобанов рассказывал про любимый балет.

«Ребята, продавайте свои мозги дорого»

Самое хорошее, что есть в Оксфорде, — это то, что ты можешь из него уехать. Это очень маленький город, где всё строится на закрытых местах, доступных очень узкому кругу людей. Прибавляем, что здесь очень дорого и очень скучно. Чтобы обычному человеку развлечься, открыли всего два клуба, и то они невероятно кринжовые. Ко всему прочему каждый день пасмурно. Вечно такая холодная, вязкая, противная, вонючая погода. Ты никогда не видишь солнца. Лето здесь шикарное, но как раз в этот момент в городе максимальная концентрация туристов.

Конечно, ко многому я привык: мое место работы находится рядом с шикарным Музеем естественной истории, в котором выставлена куча скелетов динозавров и интересных рыб. Я часто туда захожу. Еще рядом расположен большой парк. В солнечный день идеально взять американо, бутерброд и погулять.

Бывает, мне здесь одиноко. Пожалуй, мне одиноко каждый день. Почему? Просто я не англичанин

Я был очень заряжен наукой. У меня эта страсть с самого детства. Мама рассказывала, как, еще сидя в песочнице, я делал куличи и говорил, что это моя лаборатория. Всегда хотелось что-то изобретать, придумывать новое. Человек, а особенно ребенок, хочет магии, и наука — самое приближенное к магии понятие, которое существует в нашем мире. Когда ты в первый раз слышишь радио, думаешь: «Интересно, как эта штука работает?» Узнаёшь про радиоволны, весь механизм и понимаешь, какой же все-таки волшебник этот человек, который создал радио. Ракета Илона Маска SpaceX — Dragon, новый смартфон или любая другая технология для обычного человека ничем не отличаются от ковра-самолета, волшебной палочки или скатерти-самобранки. Наука открывает доступ к неизведанному.

Обычно в науку идут ребята, которым нравится воображать, фантазировать. У нас в Екатеринбурге был кружок любителей фантастики. Мой друг был одним из его активных участников, а я так, временами заглядывал. Собирались по пятницам, пили чай и обсуждали в основном современную литературу. Но меня больше всего впечатлили «20 тысяч лье под водой» Жюля Верна и очень многие книги Герберта Уэллса, я их очень рано прочитал. В детстве нет возможности что-то изобретать, всё время обламываешься о скептицизм взрослых, которые палкой загоняют тебя учить математику. Приходится ограничиваться своими мечтами. Я хотел ни в чем себя не ограничивать.

Физика — это прикольно, но я понимаю, что выгорел. К 30 годам появляются мысли: наука наукой, а квартиру купить на что?

В Оксфорде платят достаточно, больше, чем средняя медианная зарплата по Англии. Но как-то один умный человек сказал на конференции в МГУ: «Ребята, продавайте свои мозги дорого». Со своим образованием я мог бы уйти в коммерцию, устроиться в крутую компанию и сколотить большое состояние, а не заниматься фундаментальной наукой, хоть я это и очень люблю. Оказалось, что мой путь слишком тернистый, странный, полный фрустрации и не самый денежный.

Но я не хочу ни о чем жалеть, я уже прошел этот этап. Сейчас я жалею только о том, что не купил биткоин в 2011 году и не майнил на бесплатном электричестве в ФДС. Сейчас был бы долларовым миллионером, купил бы яхту в Турции или в Испании и катался бы по морям. Я на позитивчике. Вообще хочу купить книгу «Позитивное мышление», курс Блиновской, и начать искать свою звездочку.

Фото предоставлены героем материала