Писательница Маша Трауб уже рассказывала нам, что постоянно готовит, потому что ей достались те самые «плохоедящие» дети. В этой колонке — результаты 20-летнего опыта мамы, которая, кажется, нашла ответ на вопрос, как накормить ребенка, который ничего не ест.

— Ой, Настя такая капризная стала! Ничего не ест! — пожаловалась моя приятельница. Пятилетняя Настя на моих глаза съела тарелку куриного супа, здоровенный кусок хлеба, макароны. Разве что котлету не доела.

Про «вообще неедящих» детей, а не просто малоежек, я знаю все. И как запихнуть в них еду — тоже. Когда родился мой сын, он был похож на длинную макаронину. Впрочем, упитанными, с нежными перевязочками на ручках и ножках младенцами не были оба моих ребенка.

А как я об этом мечтала! До сих пор помню, как на детской площадке мамы обсуждали какую-то складочку под попой, которая должна исчезнуть к определенному возрасту. А если не исчезнет, то это признак чего-то… не помню. Я смотрела на своего сына и не понимала, как определить, все хорошо или все плохо. У него вообще никогда складок не было. Ни под попой, ни в других местах.

Я всегда готовила сама. Дети не съели ни одного пюре из банки в своей жизни. Даже в дороге, даже в поездках. Двадцать лет назад, когда родился мой сын, с банками было не очень хорошо, а за детским питанием нужно было ездить на Коломенский открытый рынок и в определенные палатки, где якобы продавалась «нормальная» каша.

Сын быстро прибавлял в росте, но не прибавлял в весе. Врач прописала нам диету, которую я боялась кому-нибудь озвучить. Белок, то есть мясо, мальчик начал есть, кажется, с семи месяцев. Еще помню требование кормить сына непременно мясом дикой птицы — перепелками, куропатками. И кроликом в обязательном порядке. Кролик тогда не был широко доступен, а продавался только на рынке и непременно тушкой, с лапками. Лапки оставляли для того, чтобы покупатель не сомневался — покупает именно кролика, а не пойми какого зверя. Сколько слез я пролила над этим кроликом, сначала отрубая лапки, а потом вываривая и промалывая, добиваясь «гомогенизированного» состояния, как требовал врач.

Каши. Сыну требовались каши. Утром — просто каша, днем — каша в виде супа, вечером — каша с мясом

Говоря точнее, разнообразные крупы. Все, кроме манки. Напомню, двадцать лет назад в магазинах не было биокаш, пяти злаков и прочих радостей. А если и были, то стоили они как трюфели. Да, была, конечно, знаменитая каша «Дружба», но я ее терпеть не могла со своего собственного детства. Помню, как силилась впихнуть в сына гречку. Да, гречку требовалось предварительно перебрать, чтобы, не дай бог, черного зернышка не попалось, и промолоть на кофемолке. Моя бедная кофемолка, старая, кажется, еще мамина, страдала, дымила, нагревалась, но работала. Новые ломались уже через месяц. Когда я пожаловалась врачу, что не могу впихнуть в ребенка гречку, она посмотрела на меня так, будто я не в состоянии памперс ребенку поменять.

— Ты не можешь сделать вкус крем-брюле? — удивилась врач, будто речь шла о навыке, которым должны владеть все матери на свете, и только я одна не справилась.

Две части геркулеса и одну часть гречки. Перемолоть на кофемолке. Не просто в труху, а в пыль. Молоть, конечно же, отдельно. Сначала варить эту пыль гречки, потом добавить пыль геркулеса (настоящего, того, который хлопьями). До готовности. В конце можно добавить крохотную щепотку фруктозы и три капли оливкового масла холодного отжима. Как? Пипеткой, конечно же. Да, оказалось, у каждой матери на кухне должна быть в наличии пипетка для масла.

Конечно, нужно разнообразить кашу со вкусом крем-брюле (куда уж больше-то, думала я). На следующее утро можно вместо фруктозы вмешать запеченное яблочко. Непременно сладкое. Запечь в фольге в духовке, вынуть мякоть, промолоть. А еще через день — запеченный же банан. Нужно брать непременно перезрелый, не зеленый. Ребенок опять недоволен? Тогда смешать запеченные яблочко с бананом и уже в таком виде добавить в кашу. Нет, готовить нужно только на один раз. Ни в коем случае не оставлять на следующий день.

В результате получалось три столовые ложки каши, три грязных кастрюли, один противень, который опять требовалось отмыть от растекшегося яблока или банана. Фруктоза рассыпалась. Придется мыть полы. И плиту помыть заодно: кролик убежал. Ну и чайник с хлебницей тоже: на них разметало гречку, когда я неосторожно открыла крышку все еще работающей кофемолки.

Легче не становилось. Специально для Васи я придумывала сказки — про макаронину Стешу, сосиску, суповой заплыв овощей

Он ел только в том случае, если я рассказывала ему истории. (Так родилась детская книга «Съедобные сказки», а потом и одноименная детская опера в Театре Сац).

Мне много раз советовали оставить его голодным. Мол, захочет есть — поест. В нашем случае это не работало. Сын мог голодать сутками, но не стал бы есть то, что не хочет. Я проверяла. Продержалась, кажется, часов четырнадцать. Потом не выдержала и накормила.

Опять же кто-то из знакомых посоветовал отправить сына в лагерь. Мол, там он начнет есть все. Я отправила его на спортивные сборы. Через сутки мне позвонила повариха и потребовала, чтобы я срочно приехала: «Дите не ест». Тогда я работала помощником на кухне — чистила лук, картошку, морковку. И диктовала поварихе рецепты. Потом все дети стали просить то, что ест Вася. Точнее, то, что приготовила «тетя Маша», то есть я. Я пекла детям осетинские пироги, делала курицу в сметанном соусе, варила утром молочный суп, жарила сырники с «секретиком» — клубничкой, спрятанной внутри. Домой после тех сборов я вернулась, похудев на семь килограммов: после дня на кухне, готовки на двадцать детей, у меня не хватало сил даже кусок хлеба съесть. На руках — следы от ожогов и еще не зажившие порезы.

Прекрасно помню, как детям устроили праздник — заказали пиццу. Разрешили пить любую газировку. Вечером я кормила сына гречкой. Он не проглотил ни куска пиццы. Газированные напитки не пьет до сих пор.

Вася стал более или менее всеяден, когда ему исполнилось семь. Сейчас он ест все, как обычный студент. Но очень любит, когда я готовлю специально для него. Из-под ножа.

Когда родилась дочь Сима, я уже была готова к тому, что она тоже не будет уплетать за обе щеки. Так и случилось. Я открыла свою старую тетрадь с рецептами, по которым готовила Василию, и приготовилась умирать у плиты. Но умирать не потребовалось. Новые гаджеты — любые блендеры, мясорубки, индукционная плита с таймером. Все оказалось просто и быстро. Даже гречку перебирать не пришлось. В магазинах имелось все — и разделанный кролик, и любое филе, и каши в любых сочетаниях злаков.

Если Василию творог я делала сама — марлечка висела у меня над раковиной, — то Симе даже творожок не пришлось делать. Можно было купить фермерский, любой жирности. С доставкой на дом. Как и домашние яйца, цыплят, филе индейки. Да все, что душе угодно. И не ехать на рынок, а заказать в один клик.

Единственное, что я так и не смогла сделать, — принять готовое детское питание. Я всегда ставила себя на место ребенка. Мне бы понравилось есть банки каждый день? Точно нет. Да и домашний компот вкуснее пакетированных соков.

Дочь тоже плохо ела. Но я надеялась, что занятия танцами или спортом пробудят в ней аппетит. Не пробудили

Зато ее равнодушие к булкам, фастфуду, пирожным и картошке с макаронами очень пригодились в художественной гимнастике. Мне не требовалось ее ограничивать в еде и чего-то лишать. На первых выездных сборах я попросила тренеров заставить ее есть. И спасибо им огромное за то, что они научили ее есть котлету в виде котлеты, а не засунутую в макаронину (как делала я), и рыбу — в виде рыбы, а не замаскированную под не пойми что. Остальные девочки-спортсменки лили слезы по недозволенным десертам, Сима лила слезы над недоеденной курицей.

У меня не самая популярная точка зрения. Я считаю, что моя задача как матери — накормить ребенка тем, что вкусно и полезно. Я знала мальчика, который ел лишь в том случае, если в блюде была свекла. Все попытки переубедить ребенка в том, что еда бывает разного цвета, оказались безуспешны. Бабушка уже за сердце хваталась.

— Ну сварите свеклу, натрите на терке и кладите горкой хоть куда, — посоветовала я, потому что вообще проблемы не видела.

— И в кашу тоже? — ахнула бабушка.

— И в кашу.

Ребенок, увидев любимую свеклу, съедал все.

Еще я знала мальчика, который испытывал настоящий ужас, если узнавал, что при приготовлении использовался сахар. Он детально и серьезно уточнял ингредиенты, которые вошли в рецепт, и я сначала даже подвоха не почувствовала. Но когда он якобы случайно сбил со стола сахарницу и смахнул пирожные с блюда, я поняла, что дело не в гиперактивности и синдроме дефицита внимания, как считала его мама, а в чем-то другом. Я увидела, что он собирается опрокинуть торт, и отвела ребенка на кухню. Не знаю почему, но он мне признался. Бабушка мальчика сообщила ему, что сахар — это не белая смерть, а просто смерть. Но долгая и мучительная. И сахар вреден. Мальчик, собиравшийся разрушить торт, хотел спасти детей и взрослых от смерти.

Я усвоила главное: нельзя заставлять детей есть насильно. Угрожать, что, пока не съест, из-за стола не выйдет. Старшее поколение наверняка вспомнит воспитательницу, которая грозила засунуть котлету за воротник и вылить суп на голову, а потом приводила приговор в исполнение. Путь поощрения едой («сделаешь то-то — дам конфету») тоже неправильный.

Еда — жизненная необходимость, способ поддержать силы, только и всего. Не наказание и не поощрение. Если мама что-то запрещает, например булку, а бабушка тайком подкармливает, от этого страдает ребенок. Он вынужден хранить тайну и делать выбор между родными людьми. Мама плохая, если запрещает, а бабушка, получается, хорошая? Договаривайтесь. Вы взрослые. Ребенок не должен страдать оттого, что у вас разные взгляды на питание.

Я знала семью, где мама была ярой зожницей, а папа предпочитал «картофан» с «кетчунезом». Родители развелись, и ребенок всю неделю давился пэпэшными безглютеновыми блюдами в исполнении мамы, а на выходных, оказавшись у папы, точно так же давился магазинными пельменями и «сосисонами». Мальчик страдал, потому что не хотел расстраивать ни папу, ни маму. С удовольствием он ел только у бабушки, которая жарила внуку блинчики и лепила вареники. О чем он тоже никому не рассказывал. Договаривайтесь. Вы, взрослые, можете есть или не есть — ваш выбор.

Но не заставляйте ребенка испытывать страх, хранить секреты, «не рассказывать маме». Еда — не способ сведения счетов

Прежде чем упрекать ребенка в капризах, связанных с нежеланием есть, вспомните себя или своих уже взрослых знакомых. Кто-то терпеть не может кинзу. Кто-то не ест сметанный соус или сыр. Ни в каком виде. У кого-то запах грибов вызывает рвотный рефлекс, а кто-то может проглотить суп только в виде пюре. А кто любит вареный лук, плавающий в супе?

Во все гости я приезжала с контейнерами, зная, что ни сын, ни дочь не будут есть то, что предложат детям. И не стеснялась этого. На школьные праздники я сдавала деньги, прекрасно зная, что мои дети не будут есть ни шашлычки из курицы, ни пиццу, ни суши. Я кормила детей дома до праздника. Даже в гости к родственникам я приезжала со своей едой. Поверьте, голодный ребенок никому не нужен. Лучше накормить его привычной едой, чем испортить вечер и себе, и ему, и всем остальным.

У меня тоже много пищевых странностей. Но я могу попросить пустой кипяток вместо растворимого кофе или чая. Мой кипяток вполне вписывается в современные причуды, так что никто не обижается. Я тоже не могу есть то, что мне не хочется или не нравится. Поэтому отшучиваюсь, что тренер велел мне есть кефир вилкой. И это тоже считается нормальным. Тогда почему мы отказываем в этом праве детям? Я знаю одно. Если будет вкусно, ребенок станет есть.

Я готова провести сутки у плиты, чтобы накормить неедящих Катюшу, Софийку или Евика. Разве не в этом заключается счастье, радость? Сидеть и смотреть, как ест ребенок.

Фото: Shutterstock / veryulissa