Несколько бывших учениц Московской центральной художественной школы при РАХ (МЦХШ, до 2018 года — МАХЛ) обвинили руководителя мастерской, Виктора Елизарова, в сексуализированном и психологическом насилии. 1 декабря он был заочно арестован. Мы побеседовали с его учениками, ученицами и коллегами, чтобы понять, как преподавал художник и кем он был для своих учеников.

Что произошло

11 ноября 2021 года издание Baza опубликовало расследование о преподавателе МЦХШ и руководителе первой мастерской Викторе Евгеньевиче Елизарове, которого обвинили в сексуализированном и психологическом насилии минимум 14 учениц. Во многом авторы расследования опирались на письма, которые собрали сами девушки, — впоследствии их также опубликовала «Афиша Daily».

В расследовании Baza ссылается не только на показания жертв, но и на то, что в истории есть вещественное доказательство — видеозапись с камер наблюдения, установленных в коридорах школы ее прошлым директором Галиной Куник. По данным Baza, зафиксировав, как Елизаров прижимает к стене коридора школьницу, Куник отправилась в правоохранительные органы, где заявили, что без заявления пострадавшей не могут открыть дело. Неизвестно, сохранилась ли эта запись в распоряжении правоохранительных органов или бывшего директора. На запрос «Мела» Галина Куник не ответила.

Летом 2021 года несколько девушек, ранее учившихся в МЦХШ, подали заявления на Елизарова

Сейчас по делу идут следственные мероприятия, в том числе психолого-психиатрическая экспертиза пострадавших. Эту информацию «Мелу» подтвердил источник в правоохранительных органах.

Издание Baza также сообщило, что уже после выхода расследования 13-летняя воспитанница МЦХШ, которая проживает в интернате при школе, обвинила Елизарова в сексуализированных домогательствах.

Руководство МЦХШ не ответило на запрос редакции прокомментировать эту ситуацию, известно только, что в данный момент Елизаров отстранен от преподавания. Сам педагог на связь с журналистами не выходит, и о его местонахождении ничего не известно: он не отвечает на звонки и сообщения в социальных сетях.

Источники в правоохранительных органах допускают, что Елизаров мог выехать за границу. Предположительно, он был предупрежден. Долгое время последней отображенной активностью на его странице в одной из соцсетей было 28 сентября 2021 года, но 19 ноября страница снова была активна.

Вечером 1 декабря в Мосгорсуде «Мелу» сообщили, что Хамовнический суд столицы заочно арестовал Виктора Елизарова. Слушание проходило в закрытом режиме. Дело заведено по части 3 статьи 135 УК РФ — развратные действия в отношении двух и более лиц. Ориентировки на него разосланы по всей стране.

Бывшие ученики защищают Елизарова

Сейчас все больше выпускниц МЦХШ разных лет обвиняют Елизарова в сексуализированных домогательствах, развращении малолетних, попытках изнасилования. Но под хэштегом #делоелизарова публикуются не только обвинительные, но и оправдательные истории.

«Нас много, есть целая группа бывших учеников В. Е. Елизарова, которые считают эту волну негатива несправедливым враньем, — говорит выпускница первой мастерской МЦХШ Ксения Траннуа (в девичестве Герасимова). — Мы написали петицию, где подробно объяснили свою позицию. Конечно, на Facebook есть сторонние взрослые люди, которые, естественно, открывают рот, услышав нечто подобное. Но с реальностью это имеет мало общего».

Петиция, составленная защитниками Елизарова, собрала более 500 подписей. Ее формальный автор и еще один выпускник первой мастерской Тимур Пашков не причисляет себя к однозначным защитникам или противникам бывшего преподавателя — он говорит, что не хочет делать поспешных выводов и хочет «докопаться до сути». «Для меня он был как отец. Да, я с ним ссорился, но это был естественный процесс», — говорит Тимур.

Это говорят многие выпускники. По их словам, Елизаров часто проводил неформальные занятия, был близким для детей человеком. Он посвящал им большую часть своего времени и часто оставался вместе с ними допоздна, комментируя работы и рассматривая сборники с картинами знаменитых художников.

Лариса Петрунина преподавала в МЦХШ английский язык. У Виктора Елизарова училась ее дочь. Лариса так описывает атмосферу первой мастерской: «Творчество подразумевает отсутствие границ и ограничений, сам процесс настраивает на неформальный стиль общения. Художники знали детей больше, чем учителя общеобразовательных предметов. Поэтому ученики иногда рассказывали им какие-то вещи, которые обычно учителям не говорят. Это нормально, хотя, может быть, непривычно и дико педагогу общеобразовательного предмета».

Дочь Ларисы Екатерина Соловьёва, ныне член МСХ, обладатель двух золотых медалей РАХ, говорит: «Виктор Евгеньевич мне как отец. Своего родного отца я не видела: он ушел, когда я была маленькая. Виктор Евгеньевич очень волновался, что у меня нет общения с этими семейными корнями, вплоть до того, что он говорил с моей мамой — его коллегой, соответственно, — чтобы она дала мне вторую фамилию, моего папы».

Как учились в МЦХШ

МЦХШ — не обычная, а специализированная школа, в которой акцент делается не на общеобразовательных предметах, а на изучении графики, композиции, рисунка, скульптуры. В ней также есть скульптура, архитектура и разные живописные мастерские, мастерская графики. «Это лицей, после которого ты идешь в конкретный художественный институт, хотя тебя технически уже всему научили», — говорит Юлия Гонкова, которая была одним из инициаторов сбора обвинительных писем.

Атмосфера спецшколы может показаться странной стороннему наблюдателю. «Ты приходишь к девяти тридцати, у тебя первые четыре урока по специальности: рисунок, живопись, композиция. Дальше — алгебра, русский, другие общеобразовательные предметы, а потом дополнительные по рисованию в мастерской. Плюс у нас были просмотры, бесконечные обсуждения домашних работ. Возвращаешься поздним вечером домой и ночью рисуешь, — рассказывает Юлия Гонкова. — Мы частенько спали по 3 часа. Девочки, которые жили в интернате, бодяжили коктейли из колы, энергетиков и еще какой-то дряни из аптеки, чтобы не спать».

Некоторые из выпускников замечают, что это вполне нормальная ситуация для любой школы со специализацией. «У тебя есть цель, ты к ней идешь. Никто у нас с ног не падал, — говорит Мария Баранова, которая сама стала педагогом МЦХШ после выпуска. — Есть просто ленивые дети, которых время от времени нужно встряхивать и „пинать“. Я всегда была перфекционистом, эта школа была мне по зубам. Родители видели во мне истинного служителя идеи и понимали: когда слезы лились рекой — это результат осознанных требований к себе. В нашем деле часто многое не получается. Но зато на выходе — суперприз в виде профессионализма и сформированной творческой личности».

При этом многие соглашаются, что Елизаров был жестким педагогом, чьи методы сегодня можно назвать чрезмерными

Ксения Траннуа рассказывает, что однажды на просмотре Виктор Елизаров наступил на набросок ногой и заметил, что даже отпечаток подошвы интереснее представленного на просмотр рисунка. «Эта ситуация не кажется мне какой-то жуткой. В освоении нашей непростой профессии все способы донесения хороши. После таких выпадов только хотелось больше рисовать и стараться», — говорит Ксения и добавляет: «Для меня он тогда расширил сознание, показав: отпечаток тоже может быть красивым, в нем что-то можно найти».

Лариса Петрунина, дочь которой училась в мастерской Виктора Елизарова, рассказывает, что однажды, еще в первых классах, та пришла домой будто бы окрыленной — ее композицию похвалили. «Я сама была очень рада — думала, что ей там дали какую-то высшую похвалу. Но кто-то из преподавателей заметил: «Вот это вот ничего». И это было высшей похвалой, потому что другим говорили: «Ничего не получилось».

Ребят нечасто хвалили, потому что работы оценивали профессионалы высочайшего класса. Если что-то не получалось, важно было понять, в каком направлении двигаться. Именно поэтому мы, родители и дети, трепетно ждали результатов просмотра и смотрели Виктору Евгеньевичу в рот, ловили каждое его слово. Да, жесткость была, но не было унижения, неделикатности, угроз выгнать из школы, в результате чего ты станешь никчёмным человеком».

Чтобы подстегнуть всех детей к результату, Виктор Елизаров мог жестко критиковать их — об этом рассказывают почти все его ученики и собеседники «Мела». Причем, по их словам, было непонятно, когда слова Елизарова были шуткой, а когда он говорил серьезно. «Бывало что-то из разряда: „Что ты принес? Как так можно? Что это за лажа?“» — говорит его бывший ученик, пожелавший остаться анонимным.

Елизаров — педагог с особым стилем

В МЦХШ был свой, особый стиль общения: многие педагоги, например, обращались к ученикам на «вы». Манера Виктора Елизарова была иной: кто-то называет ее вызывающей, кто-то — неформальной. Как вспоминает Тимур Пашков, руководитель первой мастерской был будто бы повсюду, всегда очень громкий и яркий.

Ксения Траннуа рассказывает: «Он максимально эмоциональный человек. Если он зол, весь коридор знает об этом, но также помню, как я написала удачный этюд, он бегал с ним по мастерским и всем показывал не один день».

По словам собеседников «Мела», Виктор Елизаров редко выбирал слова во время занятий, не стеснялся в выражениях. «Были у него какие-то словечки вроде „вот ты бука“ или „жопа“, но это как когда мама на тебя разозлилась и может что-то сказануть», — вспоминает Тимур. А Мария Баранова говорит, что Виктор Евгеньевич любил «приколоться» и сказать что-то, чтобы подстегнуть всех: «У него иногда была задиристая манера общения, как будто из него вылезал такой „пацан Витька“. Просто он был очень открытый человек».

Иногда Виктор Елизаров давал ученикам клички, часто основанные на их физических особенностях

Об этом в письмах неоднократно говорили девушки, обвиняющие Елизарова в растлении. Двух из них — Лизу Валееву и Лизу Тульчинскую — он, по их словам, звал «секс-машина Бетти» и «Лиза-дрянь». Тимур Пашков рассказывает, что его преподаватель называл «медведем» за неуклюжесть и насупленность. Тогда Тимур обижался, а сейчас говорит, что смеется над этим и сам себя так называет.

Ученик Виктора Елизарова, пожелавший остаться анонимным, вспоминает, что он, например, целый месяц был у Елизарова «имбецилом». Он также уточняет, что Елизаров мог стабильно называть ученика не его именем. А еще многие вспоминают, как Виктор Елизаров «разыгрывал» детей. Тимур упоминает, что иногда преподаватель щипал его, а когда тот возмущался, смеялся: «Какой злобный!»

Он также упоминает, что по крайней мере один раз был свидетелем игры «Робин Гуд», которую придумал Елизаров. Суть — подойти к девочке сзади, через одежду оттянуть лифчик, чтобы он щелкнул по телу, и убежать: «Могу вспомнить: один раз точно такое было, хотя не уверен в том, что Виктор Евгеньевич оттягивал именно лифчик, а не просто кофту. Реакция была как на прикол: посмеялись. Виктор Евгеньевич убежал, спрятался. Он не подходил, не стоял долго рядом с девочкой». Все телесные прикосновения, замечает Тимур, Виктор Елизаров совершал только для того, чтобы объяснить анатомию человека, — «показать, куда крепится мышца».

Анонимный ученик также подтверждает, что многократно замечал игру в «Робин Гуда» и видел, как Виктор Елизаров касался его одноклассниц на занятиях.

Некоторые ученики уходили из первой мастерской или вообще отчислялись из школы. «Люди переходили к нам, переходили и в другие мастерские. Кто-то обижался на Виктора Евгеньевича: вот, он как-то не так себя ведет, вредничает. Он правда иногда бывает вредным, но в шутку. Как можно описать шутки Виктора Евгеньевича? Это такой большой школьник, вредный-вредный подросток, только бородатый. Вот как я его воспринимал. Сначала дулся, а потом понял, что он прикалывается».

Он делил мальчиков и девочек

Сегодня на открытой стене профиля Виктора Елизарова в соцсетях часто замечают, что у него на странице опубликованы фото и видео почти исключительно с девочками. «В школе всегда был количественный перевес в сторону девочек. В нашем классе было семь учениц и три ученика, а сейчас порой бывает вообще один мальчик на девять девочек», — замечает Мария Баранова.

Она подчеркивает: «У него было много любимых учениц, но для Виктора Евгеньевича любая талантливая девочка была номер два после мальчика. Он их просто обожал. Считал, что они могут нести великие идеи в искусство, не разменяют свою жизнь на другие опыты».

Не всегда старающимся девочкам Виктор Елизаров говорил: «Девки, вам здесь не место. Пора замуж и детей рожать». Ксения Траннуа замечает, что ей эта фраза не казалась некорректной, потому что она не видела ничего плохого в том, чтобы «быть мамой и воспитывать детей». «Меня это подстегивало по-хорошему. Я помню, что мы это обсуждали и хотели доказать Виктору Евгеньевичу, что мы — курс, который многого в искусстве добьется», — вспоминает девушка.

Заявление девушек сочли предательством

Большинство защитников Виктора Елизарова знакомы с девушками, выдвинувшими против него обвинения: они были их учителями, учениками, одноклассниками и друзьями.

«Мы все как огромная семья тех, кто учился в МАХЛе. И девочки (сестры Гонковы. — Прим. ред.) тоже в ней были: у них собственная школа называется Махловка, и они приглашали туда Виктора Евгеньевича, чтобы он помог составить программу. Они столько лет молчали! Их обвинения у меня сейчас в голове не укладываются, это похоже на какой-то заказ», — говорит Екатерина Соловьёва. Юлия Гонкова опровергает слова о том, что Елизаров был хоть как-то причастен к созданию программы Махловки.

«Дорогая Катя, чтобы понять кто ты, мне пришлось найти тебя в соцсетях, я смогла узнать тебя только по фотографии. Мы никогда с тобой не общались, ты никогда не была у меня на работе, и думаю даже не понимаешь чем мы занимаемся. То, что ты сказала в публичном пространстве — абсолютная ложь. Виктор Евгеньевич относился к нашему проекту с презрением и никогда ни в чем не мог нам с ним помочь и не помогал. Он бы просто не смог этого сделать, потому что мы скорее являемся оппонентами его методов. У наших подходов разные цели, разные аудитории и разные результаты.

Мы в первую очередь создаем поддерживающую, насыщенную среду, провоцирующую людей на творчество. Занимаемся развитием личности при помощи визуальных искусств, а не ради них. Мы работаем с людьми, маленькими, большими, мы их любим и для нас каждый человек ценнее как самостоятельная творческая единица, и мы рассматриваем любую созданную арт-форму как часть содержания его внутреннего мира. Мы не занимаемся сохранением академических традиций, а всего лишь даем необходимые для творчества навыки.

То что ты сказала, вероятно известно тебе с чьих-то слов, не имеющих под собой никакого основания, и я не понимаю почему ты считаешь нормальным смещать акцент с обсуждения преступления против группы лиц, на мою работу, мою частную жизнь. Это виктимблейминг, и я прошу тебя, дорогая Катя, не говорить о нашем проекте, ну или хотя бы попробовать узнать о нем больше, например у меня», — говорит Юлия Гонкова.

Заявления Юлии и Екатерины Гонковых и других девушек часто называют «предательством». «Мне слабо представляется, что Елизаров мог засовывать кому-то руку в штаны, „играл с половыми губами“. Я не понимаю, зачем придумывать такие детали и сколько денег заплатили девушкам за эти слова, какого размера эти деньги», — говорит Ксения Траннуа.

Фотография, опубликованная изданием Baza, также, по словам некоторых собеседников «Мела», не может быть доказательством противоправных действий в отношении учениц. Ее комментирует Екатерина Соловьева: «Я делала это фото на нашем выпускном. Виктор Евгеньевич и Лиза Тульчинская, слова которой тоже публиковали в расследовании, едят сыр с одной вилки. И смеются. Все смеялись, мы просто веселились».

Заговор против школы или желание защитить?

Часть людей, подписавших петицию в защиту бывшего педагога, считают, что при помощи обвинений Елизарова хотят убрать из школы. Это связывают с тем, что здание МЦХШ, которое находится на Крымском Валу в Москве, почти было отобрано под торговые помещения в 2010-х. Тогда Елизаров был активным противником администрации, рассматривающей вариант передачи школы. Сейчас, когда руководство МЦХШ вновь сменилось, некоторые преподаватели специализированных предметов и выпускники уверены, что здание опять могут попытаться отнять. И дело против Елизарова кажется им заговором против школы как таковой.

Юлия Гонкова комментирует эту версию: «У них в голове не умещается, что такое обвинение может быть реальным. Им кажется, что вот эта теория заговора более очевидна, чем тот факт, что с одним человеком что-то сильно не в порядке. Конечно, 15 человек — не друзья, люди разного возраста — собрались и устроили заговор».

Ее сестра Екатерина добавляет: «Я долгое время не считала все это злом. Я не задумывалась об этом, а когда стала старше, начала списывать все на особенности характера. Я была благодарна Виктору Евгеньевичу за то, что он со мной занимается. Учась в институте, я просто выдавила все это в какую-то зону бессознательного. У меня не было никакой мысли вывести его на чистую воду: я же не была его врагом или человеком, которого он гнобил. Я была одной из любимых учениц, он со мной носился как курица с яйцом.

На меня очень повлияло то, что я родила и поняла, что и я сама тогда была ребенком

Мы стали обсуждать происходившее с нами и поняли, что видели одно и то же. Процесс осознания требовал огромного количества сил, потому что я продиралась через свое уважение и благодарность к Елизарову, понимая, что в его мастерской и сейчас учатся дети, их нужно как-то защитить.

У меня на осознание всей этой ситуации ушло 10 лет, но не так давно появились 20-летние девушки, которые заявили о похожем поведении Елизарова. Им помогло то, о чем я вспомнила так поздно. Если бы я поняла это раньше, я бы и заявила раньше. Но тогда я была очень преданна, как и все».

Екатерина и Юлия подчеркивают, что не считают уместным ставить знак «равно» между Елизаровым и всей школой: «Он часто говорил: „На мне держится всё“, — но это не так. Школа — это система, которая не может держаться на одном человеке. Мы очень ее любим, и цель всего этого — обратить внимание на проблему, которая, к сожалению, часто встречается в замкнутых специализированных системах образования».

Почему дети молчат и не осознают насилия

Мария Эрлих, психолог и сексолог:

Почему дети часто не рассказывают о происходящем с ними насилии? Некоторые дети не вполне понимают, что именно с ними происходит, — отсюда в судебной экспертизе вопрос, понимало ли лицо, в отношении которого были совершены некие действия, характер этих действий.

Вторая категория — дети, которые понимают, что происходят, но все равно ничего не говорят. Например, потому что им стыдно или они боятся, что им не поверят. Кроме того, ребенок может избегать разговора потому, что не хочет расстраивать родителей («Папа работает, мама будет переживать»). Наконец, ребенок может сначала поделиться с друзьями, а в ответ услышать: «Ты хочешь рассказать родителям? Ты что, это предательство».

В косвенном понимании мы можем говорить о стокгольмском синдроме и его преодолении, когда жертва начинает испытывать благодарность к тому, кто наносит ей определенные травмы. Часто при этом речь идет о жестком манипулировании — систематических унижениях, стравливании детей друг с другом.

В каком-то смысле мы можем говорить о секте, в которой педагог создает подобие иерархии из нынешних учеников и уже выпускников. Кроме того, многие ученицы и ученики часто в таких случаях говорят о том, что учитель заменял им отца, — так работает компенсация отсутствия отцовской заботы или вовсе отсутствия фигуры отца.

Плюс в подобных ситуациях мы говорим о патологии педагога, который, пользуясь своим служебным положением, совершает не только сексуализированное насилие, но и манипулирует честью и достоинством детей. А значит, однозначно можем говорить о глубокой травме у его учеников. Но, к сожалению, у нас нет статьи УК РФ, которая предполагала бы наказание за нанесение психологических травм, да и измерить их на судмедэкспертизе сложно.

Что могут сделать родители в такой ситуации? Главное — всегда обращать внимание на поведение ребенка. Стоит задуматься, если ребенок стал более замкнутым, закрытым, отчужденным и не желающим обсуждать свою жизнь.

Лучший вопрос, который взрослый может задать своему ребенку, — «Чувствуешь ли ты себя в безопасности?». Достаточно часто после этого вопроса выясняется что-то нехорошее. Других вопросов, которые мог бы задать родитель, при этом не травмируя ребенка дополнительно, практически нет. К сожалению, родители порой ярко реагируют на открывшийся факт сексуализированного насилия, тем самым, возможно, углубляя травму ребенка.

Узнав о подобной ситуации, лучше сразу обратиться к квалифицированному специалисту, который умеет работать с травмами.