14 сентября Михаил Мурашко, министр здравоохранения России, заявил, что около 40 млн россиян страдают ожирением. Подростков в их числе около 16%. Часто проблемы с весом сопряжены с расстройствами и нарушениями пищевого поведения. Разбираемся, откуда это берется у детей и как этого избежать.

Что такое РПП

Расстройства пищевого поведения (РПП) — это группа психических заболеваний, связанных с неадекватным отношением к еде и своему телу. Например, у человека абсолютно нормальное телосложение, но он видит себя очень толстым и начинает нездоровые попытки похудеть.

Согласно справочнику MSD, к РПП относятся:

• нервная анорексия (постоянное стремление к худобе, опасная для здоровья потеря веса);
• нервная булимия (переедание, чередующееся с очищением желудка через рвоту, слабительные и другие искусственные способы);
• компульсивное переедание (эпизодическое неконтролируемое поглощение пищи в объемах, сильно превышающих норму);
• расстройство избирательного питания (потеря интереса к приему некоторых видов пищи);
• пикацизм (употребление несъедобных веществ, например земли и мела);
• руминация (срыгивания пищи после еды).

«Я стрессую — я ем»: как появляются проблемы с питанием

В первую очередь причину возникновения РПП у ребенка стоит искать в семье, поскольку именно здесь формируются отношения с едой. Повлиять на ребенка могут отсутствие эмоционального контакта с родителями, замечания, негативные комментарии и неправильные пищевые привычки, привитые старшими. Причем это может быть как недостаточное разнообразие продуктов, так и слишком тщательный выбор еды, в том числе зацикленность на ЗОЖ и правильном питании. Также есть исследования, подтверждающие, что дети с нарушением пищевого поведения и избыточной или недостаточной массой тела чаще воспитываются родителями с перфекционистскими установками.

Особо стоит сказать об эмоциогенном пищевом поведении, при котором человек хочет есть не из-за чувства голода, а из-за эмоциональной привязанности к еде.

«Ребенок привыкает получать еду как поощрение за какие-то заслуги или как поддержку, например при болезни. Это выстраивает восприятие еды как награды и положительного подкрепления. Или же наоборот: при негативном стрессе — как компенсации. И формируется привычка „я стрессую — я ем“, что ведет к перееданию. Чаще всего у ребенка так появляется зависимость от сладкого, ведь сладости порой выступают в качестве поощрения при снятии эмоционального напряжения или при переживании негативных эмоций. Это происходит потому, что еда — очень доступный способ поднять настроение», — сообщает нутрициолог, тренер по фитнесу и бодибилдингу Елена Машкова.

Важно обращать внимание и на экстернальное пищевое поведение. Это когда ребенок ест «за компанию». Например, когда у него появляются карманные деньги, он хочет показать своим друзьям, что может себе позволить самостоятельно покупать еду, и зачастую это оказываются не самые полезные продукты.

Привести ребенка к мыслям о диетах также могут общество и культура, навязывающие определенные стандарты красоты. Например, мониторинг соцсетей с фотографиями худых девушек или юношей, а также просмотр видео, в которых псевдоэксперты делятся быстрыми способами сбросить вес.

«Не нужно демонизировать продукты»: как снизить риск развития РПП у ребенка

Создавайте в семье благоприятную эмоциональную обстановку. Ребенок должен чувствовать себя любимым, важным, защищенным. Делайте комплименты, будьте аккуратны в выражениях, постарайтесь поощрять ребенка не только едой.

Пример родителей очень важен для ребенка. Вводите здоровые пищевые привычки, наладьте режим питания, обеспечьте наличие здоровой еды в доступе и отсутствие некачественных продуктов. Организуйте приемы пищи без гаджетов и в спокойной обстановке.

Информируйте. Вы авторитет для ребенка, поэтому от вас он должен получать необходимую информацию о здоровье, о влиянии тех или иных продуктов питания на организм.

Не вводите жестких запретов. Не должно быть продуктов-врагов. Это может привести к тому, что ребенок будет неконтролируемо употреблять их вне дома или тайком от вас. «Например, в том же хлебе нет ничего плохого. Вопрос всегда в количестве. Не нужно демонизировать еду», — отмечает нутрициолог Елена Машкова.

Заставлять ребенка есть тоже неправильно. «Если ребенок отказывается есть не из-за болезни, надо искать компромисс. Например, обыгрывать эту ситуацию, чтобы у ребенка было положительное отношение к принятию пищи. Можно предложить ему вместе приготовить что-то или сервировать стол. Организм ребенка — это барометр. Он сам знает, сколько ему нужно еды. Заставляя ребенка доедать всё до конца, мы оказываем на него психологическое давление. В результате прием пищи в целом может стать для него стрессом, и, даже чувствуя голод, человек будет испытывать проблемы с тем, чтобы сесть за стол и поесть. Если ребенок не доел порцию в обед, надо предложить ему есть не то, что он не доел, а что-то еще. Либо просто сделать полдник или ужин чуть более питательным», — советует врач-педиатр Татьяна Дубовицкая.

«Мама и бабушка покупали мне сладости втайне от отца»: подростки о борьбе с РПП

Саша, 18 лет

Я никогда не была худым ребенком, но и не страдала ожирением, не переживала по этому поводу. Однако мой отец всегда пытался привить мне всё «правильное»: это касалось не только еды, но и режима сна, спорта, развлечений, учебы, образа жизни в целом. В детском саду и начальной школе он жестко контролировал, что я ем, в какое время и в каком количестве. Например, почти каждый день он заставлял меня съедать на обед огромную (по детским меркам) порцию с посылом: «Тебе нужно правильно питаться нормальной едой, а не кусочничать», и если я говорила, что наелась, не хочу есть, мне не нравится определенная составляющая блюда (жареный лук, морковь и т. п.), он сидел со мной и следил, пока я давилась едой, но доедала до последней крошки.

Он также запрещал мне есть сладкое, только в качестве редкого исключения возил меня в кафе быстрого питания. В повседневности такая пища была табуированной. Из-за этого мама и бабушка покупали мне сладости, выпечку, газировки, соки и всё, что считается вредной пищей, втайне от отца. Мы буквально прятали от него еду. В 8-м классе я питалась исключительно чипсами и булками — просто «дорвалась» до всего того, что мне запрещали. Это привело меня к максимальному весу, и я решила, что пора худеть. Пробовала разные методы и закончила булимией.

Сначала булимия была в формате «съела вредное — отработала», затем был подсчет калорий, а после — голод и рвота. Когда поняла, что так больше не может продолжаться, пошла на терапию. Сейчас прорабатываю это всё с психотерапевтом, специалистом по РПП.

Арина, 21 год

В детстве я всегда ела то же самое, что и родители, но почему-то, несмотря на занятия спортом и вроде сбалансированное питание, всё время полнела. Мне ставили это в укор, но я не понимала, в чем моя проблема: я же питаюсь как все. Только потом я осознала, что еды было слишком много. Повторяя за взрослыми, я ела большие порции, не помню, чтобы хоть раз испытывала чувство голода в детстве. Лет в 12–13 я начала слышать замечания вроде: «Если бы ты похудела, в школе с тобой еще больше людей бы общалось». Дома у меня вечно вырывали из рук хлеб, сладкое, чтобы я похудела.

Я начала пробовать разные методы: от диет, голодовок, которые длились по неделе и заканчивались срывами, до инфоцыганских блогов с фразами «ешь авокадо — и всё будет как надо». Я начала чувствовать себя хуже и ушла из спорта, потому что у меня постоянно была слабость. В старших классах, когда я начала тусоваться дома у подружки, я выяснила, что можно есть всё что угодно, а потом напиваться и с помощью избыточных доз алкоголя извлекать из себя еду. Конечно, звучит тупо и ужасно, но, когда испробовал все методы, уже некуда идти, а тут появляется что-то рабочее, сложно сдержаться.

Сейчас для меня лучшим лечением стали психотерапия и режим во всем: от сна и бытовых дел до еды. Психотерапевт помог мне раскрыть и другие причины РПП: в детстве мне приходилось целыми днями сидеть с младшим братом, будучи тинейджером, я надолго оставалась дома за старшую. Чтобы чувствовать себя взрослее и увереннее, я подсознательно пыталась стать больше. То же и с телесными наказаниями: у меня на двери в детской всегда висел ремень. Чтобы чувствовать себя защищеннее, я пыталась «обнять» саму себя своим телом. Также у моего отца была привычка отчитывать меня во время приема пищи за столом. С тех пор у меня рефлекс на всю жизнь: после ссоры всегда хочется что-то съесть.

Настя, 20 лет

В детстве, как и всех детей, меня заставляли есть то, что я не особо любила, и доедать до последней крошки. Но я всё равно питалась как хотела и когда хотела, меня в этом плане никто не контролировал. Проблемы у меня начались в подростковом возрасте, когда мой папа нашел себе новую женщину и она стала жить с нами (я была не против).

Папа покупал еду отдельно для меня и себя, а она покупала еду только для себя. Бывало, что я могла съесть по незнанию ее еду, и тогда начинались крики и ссоры. Когда я приходила домой после школы и много ела (а в школе я вообще не ела и терпела до дома, не могла есть на людях), она говорила мне, что если я продолжу так много есть, то растолстею и стану некрасивой. Мне было всё равно, но иногда пролетали мысли о том, что есть мне можно было бы и поменьше.

Пиком для меня стал момент, когда я пришла домой после художественной школы. В тот день я была очень уставшей, ужасно голодной и решила положить себе макароны с тушенкой и две сосиски. Увидев это, женщина папы начала говорить, какая я неправильная: ем мясо с мясом. Видимо, для нее это тоже стало последней каплей, и она начала меня душить.

Вся эта ситуация отразилась на мне не сразу, а где-то через год-полтора, когда я вспомнила всё это и начала жестко худеть. Сейчас я живу со своей тетей. Покупает еду она. Но мне иногда всё еще страшно брать что-то из холодильника, заранее не спросив, можно ли мне это есть.

Катя, 19 лет

Главной причиной моего РПП стало то, что мама очень редко покупала какие-то сладости и всегда говорила: «Это очень вредно. Ты съедаешь эту конфету и вредишь себе. Каждый кусочек — это грамм жира на твоем теле».

Позже, когда мне было около 13, если у меня возникали какие-либо трудности, например, когда я получала двойку, я наказывала себя едой. Съедала сразу три шоколадки с мыслями: «Я буду больше весить — и хуже выглядеть». Так я поправилась и затем начала резко ограничивать себя в еде. Были небольшие срывы, но потом они случались постоянно, я начала питаться очень хаотично.

В детстве я часто жила у бабушки, у нее были строгие правила: первое, второе и обязательно чай с чем-то сладким. Прием пищи по часам, надо съесть всю порцию. Я могла больше часа сидеть за столом и давиться, пока меня не отпустят. Потом приходилось всё наеденное «отрабатывать».

Вика, 21 год

В моей семье еда — это святое. Это утешение, проявление внимания, заботы. Если происходит что-то плохое, я всегда могу взять себе любимые чипсы и газировку, зная, что они меня не подведут. У меня всегда были очень сложные взаимоотношения с отцом, он мог орать на меня, ругать. Каждый раз, когда он вызывал к себе, был огромным стрессом. Но, если я говорила, что я ем, он тут же смягчался: «Ой, тогда сначала поешь, не торопись». Еда — его язык любви. Мы никогда нормально не общались, и он очень не любит давать мне деньги на повседневные нужды, но, если я прошу на еду, он всегда скидывает.

Однажды я просто между делом сказала, что очень хотела бы попробовать фуа-гра. Понятное дело, это очень дорого, поэтому я никогда не видела этого блюда. Но на Новый год он купил кучу фуа-гра. Потом оказалось, что это фуа-гра не такое уж и вкусное, я им объелась, уже не могла его видеть. Но я понимала, что это подарок, что его купили для меня, поэтому давилась и ела, делая вид, что мне очень нравится.

«Это вопрос о смелости родителей — встречаться с чем-то своим»

Ирина Рыбаулина, клинический психолог:

Сколько я имею дело с РПП, это каждый раз очень индивидуальная картина. Я поостерегусь называть конкретные причины и следствия: всё зависит от чувствительности ребенка, его осознанности, способности замечать себя, свое тело, просить поддержку. Но для меня очевидно, что РПП является отражением семейной истории. В подростковом возрасте (10–12 лет) это связано с взрослением и внутрисемейной коммуникацией. Дети хрупкие, у них шаткая идентичность, слабое представление о себе. Сейчас нужно быть к этому особенно внимательным, поскольку РПП очень «помолодело». Больше 10 лет назад, когда я начинала работать в клинике с РПП, это были люди за 20 лет. Сейчас много подростков, детей от 10 лет.

Не стоит игнорировать проблемы ребенка с питанием. Расстройства пищевого поведения очень опасны — от них умирают. Основной фактор того, что у ребенка РПП, — это его фиксация на теме похудения, тела. Весь окружающий мир в таком случае сужается до того, что ты ешь. Подсознательно ребенок начинает воспринимать пищу так: «Еда — это то, через что я могу коммуницировать с внешним миром, это то, на что я могу повлиять. Я могу похудеть — через это я могу чувствовать свою силу, способность, власть». Взрослый должен заметить, что еда стала основной доминантой. Тогда нужна помощь специалистов.

Обычно работа с ребенком, страдающим РПП, двигается гораздо легче, если работать со всей семьей. РПП — это не грипп. Это не та вещь, которой заболел, пока ехал в троллейбусе. Она вырастает из огромного количества факторов: из самоощущения ребенка, из того, как он проживает какой-то период жизни, в какой среде он взращивается, как мама и папа выстраивают отношения с ним, умеют ли родители обратить внимание на переживания ребенка, поддержать его. Если у ребенка возникает такая проблема, было бы неплохо, если бы родители сперва сели и подумали, как они спонсировали текущую ситуацию.

Прежде чем обращаться за помощью для ребенка, страдающего РПП, родителям нужно обратить внимание на себя, на то, как они справляются со своими переживаниями. В моей практике львиная доля семей вообще не знает, что такое переживания. Для них тот факт, что человек может чувствовать, в чем-то быть неуверенным и сознаваться в этом, — это открытие. Часто РПП появляется в семьях, где родители не разговаривают с ребенком о чувствах, волнениях. Это вопрос о смелости родителей — встречаться с чем-то своим.

Чтобы избавить ребенка от комплексов, от сложных отношений с едой и своим телом, родителям самим нужно быть примером любви к своему телу. И речь не о том, чтобы выщипывать брови или подкрашивать глаза. А о том, чтобы чувствовать, что происходит с их телами. Например, чаще задавать самим себе вопросы: я устал — что мне нужно? я напряжен — что мне нужно? я устал, но я буду сам всё делать или я скажу «помоги мне»?

Важно, чтобы ребенок рос в среде, когда переживания и эмоции легальны. РПП — это болезнь, когда есть очень красивый фасад и много запрещенного. Есть фасад успешности, внешнего лоска, социальной красоты и значимости, но при этом на задворках есть очень нелегализованная часть про неуверенность, страх ошибки. При этом человеку очень важно научиться быть и «грандиозной, прекрасной», и «неказявой» — и эту «неказявость» себе позволять.

Обложка: Эдвард Мунк / Public domain; Shutterstock AI / Shutterstock / Fotodom