Мы привыкли, что школы, детские сады и вообще почти все объекты в городе огорожены заборами. Всем так спокойнее, забор создает чувство безопасности. Однако у главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова на этот счет другое мнение. В эфире «Радиошколы» мы поговорили с ним о том, почему без заборов город может стать намного безопаснее и зачем людям изучать архитектуру.

«Родители сначала считали, что я просто бездельничаю»

В школах практически ни один предмет не намекает ребенку, что есть профессия архитектора. Так было еще в те времена, когда я сам готовился к поступлению в архитектурный вуз. Даже черчение во многих школах убрали, что, на мой взгляд, неправильно. Сейчас много вертикалей, которые предлагают в школах, однако креативные встречаются редко. Из-за этого в архитектуру, как правило, идут люди, в семье которых уже кто-то этим занимается.

Я с самого детства всегда любил рисовать. Постоянно клеил макеты, придумывал что-то, искал везде картонную бумагу. Мои родители сначала считали, что я просто бездельничаю. Наверное, сегодня мы так же относимся к нашим детям и их увлечению гаджетами. У меня дети рисуют на планшетах, им это нравится. Мне такое просто неинтересно: я люблю работу руками, когда ты весь грязный, в угле или в краске. У них же совсем другой подход, и это абсолютно нормально. Я не считаю, что их увлечения — это пустая трата времени.

Меня, кстати, в архитектурный в итоге направили родители, предложили походить на подготовительные курсы в МАРХИ (Московский архитектурный институт). Одних курсов, правда, оказалось недостаточно (в художественную школу я не ходил), с первого раза поступить мне не удалось: все экзамены, кроме русского и математики, я сдал на очень низкие оценки. Потом я очень много занимался с преподавателем, упорно работал сам. С большим трудом и подачей всех возможных апелляций я смог поступить в МАРХИ. Моя семья не могла позволить себе платное обучение, поэтому пришлось прорываться на бюджет.

Обучаться на архитектора можно не только в МАРХИ, в Москве есть порядка десяти вузов, а также колледжи, где готовят специалистов хорошего уровня. В общем, мест, где можно изучать архитектуру, много, но МАРХИ — вуз, который просто на поверхности. Я сам, честно говоря, шел туда, потому что не знал альтернатив. Сейчас мы делаем фестиваль «Открытый город», посвященный архитектурному образованию. Мы работаем с тем, чтобы и дети, и родители узнавали об этой специальности больше.

«Птичьи гнезда, плотины бобров и муравейники — не архитектура»

Школьникам вообще неоткуда понять, что такое профессия архитектора. Это на самом деле удивительно, потому что архитектура — не просто профессия, не просто дома, города, улицы. Это наше видовое отличие от других живых существ: архитектурой занимается только человек. Птичьи гнезда, плотины бобров и муравейники — не архитектура. Это просто функциональное убежище.

Таким видовым отличиям, как речь, правописание, сложение и вычитание, мы в школах учим, а архитектуре — нет. Надеюсь, когда-нибудь в школьной программе появится предмет, связанный с архитектурой, а сейчас пусть останется хотя бы изобразительное искусство и черчение. В некоторых школах эти предметы ведут только в начальных классах, а в 14–15 лет подросток уже максимально далек от культуры, рисунка, композиции.

В 17, а иногда и в 20 с чем-то лет часто не все знают, кем хотят быть. В архитектурном образовании хорошо то, что оно дает большие возможности двигаться дальше: ты можешь идти работать в кино, театр, в рекламу. Есть много вещей, которыми можно профессионально заниматься с образованием архитектора, например делать дизайн автомобилей. Многие профессии базируются на художественном образовании, понимании трехмерности мира. Я сам, когда учился в архитектурном вузе, какое-то время сомневался. Были мысли стать художником-аниматором, но потом я все-таки решил, что буду архитектором.

Вообще, если бы у меня была возможность, я бы реформировал архитектурное образование: есть вещи, которые сегодня важны в профессии, но их не преподают в вузах, даже не затрагивают. Архитектура, например, в отличие от любого другого искусства, не делается в одиночку. Даже в кино, думаю, задействовано меньше людей и бюджета.

Архитектор должен быть в состоянии убедить огромное количество людей в том, что он прав, поэтому тема продвижения себя и своих идей, развития навыков речи, изучения иностранных языков так важна. Еще для архитектора важен менеджмент. Специалист должен понимать, как связано его рисование с деньгами и с ресурсами, с материалами, доступными или недоступными в той или иной локации.

«Город должен быть удобным и доступным для любого человека, даже совсем маленького»

Есть такое мнение, что нужно маркировать всё, что в городе сделано для детей. Я не согласен, считаю, что не надо учить детей быть детьми: они и так прекрасно знают, что это такое. Показывать ребенку, что это, например, школа или детский сад, поэтому здесь что-то нарисовано или сделано, чтобы ты как-то догадался, я считаю излишним. Вот вы, например, когда идете с ребенком в театр, ребенок и так понимает, что это круто. Для этого не нужно делать никакой специальный детский театр, надо просто делать классную и качественную архитектуру и среду, наполнять ее интересными и полезными смыслами.

Более важным для детей я считаю социальный контроль в городе. Это, например, общественный первый этаж, где расположено какое-нибудь кафе, парикмахерская, откуда люди видят хорошо освещенную улицу, комфортный тротуар. Это социальный контроль — люди, видя друг друга, создают безопасность сами по себе. Я выступаю за такие инструменты, когда ты можешь спокойно выпустить ребенка на улицу, когда он может сам пользоваться общественным транспортом. Такой город удобен и доступен любому, даже совсем маленькому.

В моем детстве было вообще не так: даже просто дойти от метро до дома было испытанием, прямо по дороге ты мог получить по голове. А сейчас есть результат, мы работаем над тем, чтобы среда становилась настолько комфортной и безопасной, чтобы никто даже не задумывался, можно ли ребенка выпустить одного на улицу.

Если говорить о подростках, то они склонны выбирать себе место, обустраивать его под себя. Есть разные формы подросткового стрит-арта. Меня часто спрашивают, как я к этому отношусь. Я считаю, что хорошая архитектура сама должна себя защищать. Хорошая архитектура не должна побуждать людей на себе что-то нарисовать. Она не должна выглядеть как место, которое нуждается в улучшении.

Для каждого района школа — архитектурно важное здание, которое должно добавлять аутентичности этому месту. Сейчас нет типовых проектов: ни жилых домов, ни школ, ни поликлиник. У нас есть сейчас действующий дизайн-код для поликлиник, но это скорее оформление в определенной стилистике. Все поликлиники всё равно разные, просто они узнаваемые. Есть стандарт, определенный для школ, для садов, но они сейчас разные.

«Школу без забора не видел никогда»

Некоторые архитекторы предлагают убрать заборы, чтобы не нарушался единый городской пейзаж. Специалисты по безопасности и представители образовательной среды утверждают, что без заборов дети в меньшей безопасности. Я не люблю заборы, они разрывают городскую среду. Хороший художественный забор, как ограда Летнего сада в Петербурге, — большая редкость. Сейчас мы придумываем новые стандарты, чтобы делать заборы интереснее, но разграничение пространства — всегда большая и сложная архитектурная задача. Мы детально изучаем вопрос, как сделать территории и безопасными, и дружелюбными городской среде.

Школы за заборами практически везде. Я был в разных странах, видел много школ, но без забора не видел никогда, где-то это вообще трехметровые бетонные стены с колючей проволокой. Получается, во всех странах едины во мнении, что надо делать вокруг школ и детских садов разграничение пространства. Я бы сделал хотя бы озеленение вокруг всех заборов, чтобы казалось, что это просто зеленая изгородь. Такой компромисс возможен.

Есть прекрасная книга «Язык шаблонов», которая должна быть настольной, на мой взгляд, не только для архитекторов, но вообще для всех людей. Там как раз много говорится о заборах и о концепции социального контроля. Она строится на том, что люди всё видят и могут друг другу помочь, а человеку с плохими намерениями дискомфортно совершать преступление. Забор в городе плодит места, где можно делать что-то, что на людях делать не станешь.

Города с высоким уровнем социального контроля, как в Венеции, имеют почти нулевую статистику по преступлениям против личности (карманные кражи — не преступления против личности). А там, где низкий социальный контроль, как правило, много заборов. Это сложный профессиональный и философский вопрос, поэтому архитекторы ищут инструменты для его решения.

Фото на обложке: Рустам Шагиморданов / ТАСС