Нейросетям прочат великое будущее: Midjourney каждый день создает с десяток вариаций на тему «а если бы Гарри Поттер был хомяком», а ChatGPT уже пишет дипломы. Декан Высшей школы журналистики и медиакоммуникаций КФУ Леонид Толчинский первым опубликовал пост в поддержку технологий. Анастасия Никушина поговорила с ним о том, может ли нейросеть убить журналистику.

— Вы первый декан, публично поддержавший студента РГГУ, диплом за которого писал ChatGPT. Почему вы это сделали?

— Нейросети плохо общаются на нашем естественном языке — им нужны грамотные запросы, правильные ТЗ. Иначе получается весьма складная, но все-таки белиберда. За это я и хвалил студента из РГГУ — он корректно формулировал запросы и получил корректный результат. К тому же я уверен, что нужно хорошо знать тему для того, чтобы понять, что тебе нужно от нейросети. А она уже сделает все что угодно. В каком-то смысле это такая новая ипостась журналистики, которая всегда была искусством задавать вопросы.

— Как вам кажется, нейросеть — это инструмент или замена журналиста?

— Цифровизация и цифровые возможности — инструментарий, а не самодостаточная единица, которая вдруг начнет править миром. Сейчас мы зашли в тупик и завели туда своих пользователей. Мы боремся с эффектом эхо-камеры: медиа активно транслируют мысль о том, что скоро журналистику заменят нейросети. Но нет, это инструментарий — был и есть. Он облегчает старые профессии, а в будущем создаст новые, уберет много механического и ненужного, от чего мы хотели бы избавиться и сами. Часть профессий просто отомрёт, особенно это касается копирайтеров и рерайтеров.

— Получается, что история с сотрудниками BuzzFeed — там произошло массовое сокращение и, по информации медиа, сотрудников заменили ChatGPT — скорее про копирайтинг?

— Кейс BuzzFeed показателен тем, что многое из того, что мы называем журналистикой, журналистикой не является. Контент, который публиковали на сайте — тест «Какая вы кошка из какого-то сериала», например, — и раньше с успехом могла делать нейросеть. Тем более нет прямой информации о том, что ChatGPT заменила конкретно 180 человек: у многих коллег просто раздут штат, этим часто грешат большие медиаресурсы.

Часто райтеры просто собирают источники, ничего не уточняя и не поясняя, — они хотят выскочить на первой странице поискового запроса.

— В КФУ у журналистов есть курс по работе с GPT. Для чего он нужен?

— Я пришел на факультет семь лет назад и сразу начал говорить о том, что нужно переориентировать учебные планы на изучение цифровых технологий и подготовку специалистов, способных работать с медиасредой. Это шире, чем журналистика.

Главное, этой истории много лет — просто не все ее замечали из-за труднодоступности инструментов. А теперь паникуют. Но я не вижу ничего удивительного в том, что происходит сегодня.

Самое главное, что мы пытаемся объяснить студентам, когда говорим о нейросетях, — то, чего нейросети не могут.

«Искусственный интеллект» — пафосный термин, но интеллекта там нет

Это алгоритм, который мыслит в двух полюсах и не чувствует нюансов. Знаю, что некоторые журфаки пытаются вводить в программу высшую математику, которая, как мне кажется, не совсем то, что необходимо для понимания цифрового мира.

Мы же ведем отдельный курс алгоритмики, преподаем основные принципы ее работы. Но стараемся не лезть в детали. Мы объясняем, как работают нейронки, какие есть ограничения и что нужно, чтобы добиться верного результата.

— Какие функции в журналистике сможет взять на себя нейросеть?

— Облегчится обработка видеоконтента, поиск и обобщение информации — ее действительно стало чересчур много. Настолько, что мы уже не можем воспользоваться ей без уникального инструментария. Умрут, наверное, человеческие пресс-релизы и дайджесты, нишевое техническое звено. Это действительно то, что нейросеть может делать (и делает) уже сегодня. Вы, например, с удовольствием отдали бы нейросети аудиозапись этого интервью для расшифровки.

Но, на мой взгляд, всегда нужна редакторская рука

Нейросеть не всегда дает корректную информацию, так что именно редактору нужно заниматься фактчекингом, чистить ошибки, искажения и, конечно, давать интерпретацию. Ведь нейросеть не умеет подстраиваться под настроение целевой аудитории, не запоминает редакционную политику и не может сама ставить себе задачи.

Именно человек-специалист ведет сюжет — это тоже профессиональный навык, о котором многие забывают. Нейросеть не сможет оказаться на месте событий, не учтет массу деталей, не соотнесет один контекст с другим. Сейчас только человек может сформировать для нее запрос, от качества которого будет зависеть и финальный результат генерации.

— Многие приходят в журналистику без учебы на профильном факультете. На ваш взгляд, появление нейросетей может перезагрузить журфаки?

— Нужны ли журфаки в принципе? Наверное, в таком количестве, как сегодня, не очень. Другое дело в том, что сама медиасреда давно стала гигантской индустрией, воздействующей на миллионы людей лучше, чем любые пушки. Люди приходят с улиц и неплохо чувствуют себя в медиа? Они — да, а вот сама информационная среда — нет. Она стала сложной, гибридной, и сегодня все цифровые решения — от стримингов до документальных сериалов — требуют профессионализма.

Вы берете небольшой фрагмент, связанный с обработкой текста, — это то, что называют традиционной журналистикой. Нейросеть действительно очень неплохо справляется с грамотным изложением. Но ведь медийщики работают в разных сферах. Это и изучение перспективных задач на рынке, и медианалитика, которая в России находится в непонятном положении — ею занимаются все, от социологов до маркетологов. А вот узких специалистов практически нет, потому что нет и грамотно поставленных целей.

В медицине есть фундаментальные знания, которыми обладают специалисты всех направлений, — из области анатомии и гистологии, например. При этом мы не можем подпустить к работе с человеческим телом человека, который не получил профессионального образования, таких базовых знаний.

Так можем ли мы доверить работу с социумом кому угодно? Думаю, нет: это даст страшные результаты

И кажется, сегодня, при наличии стольких инструментов, очень легко пустить все на самотек.

Поэтому журфаки нужны. Но мы прицепились к слову «журналист», ассоциируем его с человеком, который быстро оформляет редакционное задание в текст. А ведь правильнее рассуждать об изучении не только журналистики, но и медиакоммуникаций — или, как мне кажется более верным, медиапродюсирования или медиаинжиниринга.

Журналистика — только профиль большой медиакоммуникационной подготовки. Мы держимся за это слово, к нему привыкло ухо. Это звучит общо, без специализации. Почти как привычное: «На кого учишься? — На врача. — О, здорово!» Но в медиа тоже существуют смежные, близкие друг к другу, но все-таки разные профессии. Здесь и работа с мессенджерами, и гейминг, и пиар, и реклама, и работа с big data, и медиааналитика.

Должны быть специалисты, умеющие одинаково владеть и цифровыми, и классическими технологиями работы. Кто-то должен вести читателя или зрителя по пространству текста, давать качественный контент вне зависимости от ситуации и технической оснащенности.

Я часто привожу в пример Питер. Удивительно красивый город, с дворцами и огромными домами. Но все стоит на болотах, и красота давно бы рухнула, если бы не правильный и мастеровитый фундамент. В медиакоммуникациях тоже есть фундамент, без которого все новые технологии не продержатся. И сама медиасреда — то ещё болото, которое с удовольствием затянет любого зазевавшегося спеца.

— В НИУ ВШЭ примерно в одно время со Школой журналистики и медиакоммуникаций КФУ появился факультет медиакоммуникаций. Но журфак тоже остался. Это не избыточно?

— Почему держимся за журналистику? Привыкли. Это следствие внутреннего консерватизма: мы боимся потерять рабочие места, устойчивые статусы. Это болезненный процесс, поэтому мы и совмещаем, например, в названии журналистику и медиакоммуникации.

Попробуйте коллегам сказать, что журналистику надо подвести под термин «медиакоммуникации» и скорректировать все учебные планы, которые десятилетиями сохранялись в неизменном виде.

Но мы все-таки делаем все больше курсов о работе с цифровыми технологиями и данными. Нужно быть честными: все это должно называться «Школой медиакоммуникаций и медиапродюсирования». Внутри — профили с ответвлениями видов деятельности.

Уже сейчас абитуриент, поступающий на журналистику, может заметить множество пересечений с программой медиакома — просто у одних еще больше социальных сетей и сетевого пространства, а у других — история журналистики и литературы. Ну а зачем медиа нужен журналист без знания основ нейросетей и понимания того, как устроен таргет?

— Маргарита Симоньян после новостей про СhatGPT сказала, что написание дипломов в вузах — это «формалистская и тупая практика», которую надо отменить. А вы что думаете?

— Быть хорошим специалистом в медиа и хорошим специалистом в образовании не у всех и не всегда получается: нужно погружаться в систему, аккуратнее комментировать ситуацию в тех областях, с которыми мало соприкасаешься. Может быть, ей было важно успеть дать комментарий под инфоповод.

Конечно, об этом можно спорить, особенно после истории с СhatGPT. Но этот мальчик (студент РГГУ. — Прим. ред.) не первый, кто ухитрился так сделать. Он просто первый, кто честно в этом признался. К тому же существует индустрия написания дипломов и контрольных работ — все знают, как это делается.

Значит ли это, что надо отказаться от дипломов? Нет: я уверен, что контроль качества знаний должен быть

Давайте перестанем лукавить: студент-гуманитарий, только завершивший бакалавриат, вряд ли сделает фундаментальное открытие. Я уверен, что ВКР (выпускные курсовые работы. — Прим. ред.) должны основываться на конкретных практических решениях данного студента, которые формируются из полученных им знаний.

Мне как медийщику просто проиллюстрировать, что такое «проектный диплом». Например, это документальный фильм о трех последних днях жизни Марины Цветаевой. Значит, студент должен поехать в Елабугу, собрать архивные материалы, найти свидетелей и экспертов. В итоге получается абсолютно оригинальная работа, которую пока точно нельзя поручить нейросети. Это будет диплом, например, с названием «Телевизионный документальный фильм как один из самых сложных форматов телевизионного производства». А внутри — самостоятельный продукт. Студент даже может использовать нейросети — оцветить хронику или озвучить нейросетями стихи Цветаевой. Менее ценной от этого работа не станет.

Это как экзамен, где половина студентов сидит с микронаушниками. Но мне ведь неважно, что человек напишет на листочке, главное — как он ответит на вопросы. Тогда все становится ясно, даже если ему кто-то помогает. Я понимаю, реально ли человек понял или списал. Вы, беседуя со мной, тоже формируете мнение: реально умный или придуривается.

Дипломы в том виде, в каком они существуют сегодня, будут писать с помощью нейросетей. И тогда Симоньян права. Действительно, диплом в том же формате, в каком он существовал в XIX веке, в XXI, нужно уже убрать. Наша задача как руководителей в высшем образовании — сформировать адекватную корректировку оценки выпускников, чтобы дипломы отвечали требованиям времени. Контроль качества знаний должен быть построен на преимущественно проектных работах выпускников.

За помощь в расшифровке благодарим стажера Анастасию Аренс. Фото на обложке: jumpingsack, Everett Collection / Shutterstock / Fotodom; ChatGPT / Wikimedia Commons / Public domain