Алексей Махновецкий из Екатеринбурга в этом году получил титул «Директор года — 2024». При этом в начале своего пути он совмещал учительство с работой в рекламном бизнесе, а педагогического образования у него не было. Но школа затянула: он перешел на полную ставку, окончил вуз и в итоге стал директором. Сначала — маленькой сельской школы, потом — центральной. Мы поговорили с Алексеем о его пути, подвигах учителей и о школьной системе в целом.

«В 2008-м большой разницы в доходах учителя и рекламщика не было»

Я пришел работать в школу без педагогического образования и вообще не понимал, как она устроена. До этого я был аппаратчиком по приготовлению майонеза на пищевом производстве и параллельно учился в колледже на менеджера по рекламе. Потом отслужил в армии и решил, что нужно получить высшее техническое образование — отучился на инженера-технолога, но работать устроился менеджером по рекламе. Я быстро устал от этого и подумал, что можно посмотреть шире на свои возможности, я ведь мог делиться со школьниками своими знаниями в технической области.

В 2008 году в школу еще можно было устроиться без педагогического образования, это даже приветствовали. Главное — быть специалистом в своей области. Я подал резюме в несколько мест на вакансию учителя информатики, и меня пригласили на собеседование в небольшую сельскую школу. Причем с завучем, которая позвала меня на работу, мы познакомились удивительным образом — она жила в квартире напротив моей. Мы встретились, обсудили работу, и все звезды сошлись.

Сперва я совмещал работу в школе с рекламным бизнесом. Проработал учителем полгода, и мне так понравилось, что я уволился из рекламы, перебрался в школу на полную ставку и начал получать педагогическое образование.

Кто-то может подумать, что я потерял высокую зарплату менеджера по рекламе, но на самом деле в 2008-м большой разницы в доходах учителя и рекламщика не было. А я и не гнался за деньгами — мне важно было заниматься тем, что мне действительно интересно. Тем более, когда я перешел на полную ставку, платили мне едва ли не больше, чем в рекламном агентстве.

«Когда я рассказываю детям, что варил майонез, в них просыпается интерес»

Что мне понравилось в школе и почему я остался? Мне сразу достались старшие классы, а это работа с постоянными вызовами — к детям нужно искать подход, придумывать что-то новое для изучения предмета, завоевывать их доверие. Ученики понимали, что я не сильно старше них, но моя увлеченность информатикой и погруженность в предмет сыграли свою роль.

Я понимал, что дети часто воспринимают педагога как человека, который, как робот, из года в год повторяет у доски один и тот же материал, но, когда я начал им рассказывать, что варил майонез и разбирал станки, они заинтересовались. Важно поймать этот момент и продолжить: «А вы знаете, что нужно сделать, чтобы запрограммировать станок на производстве? Знать двоичную систему, о которой мы сегодня и поговорим», — заряд любопытством позволял мне провести 45-минутный урок на одном дыхании.

Конечно, в начале карьеры мне не хватало педагогического образования, системности, методичек. Что бы сейчас ни говорили про педагогические вузы и разное качество образования, каждому учителю необходима база. Помню, когда я пришел в школу, мне нужно было написать рабочую программу по информатике — без образования, без опыта, и для меня это стало камнем преткновения.

Ну как это — написать программу и заниматься по ней? Это ведь огромный методический труд, почти научный

Сегодня же у каждого учителя есть готовая программа, основанная на ФГОС (федеральный государственный образовательный стандарт. — Прим. ред.). По ней можно спокойно работать, не задумываясь о том, чем наполнять уроки. Некоторые жалуются на единые методички и единые учебники, аргументируя жалобы тем, что детям и учителям ограничивают свободу познания и преподавания, не дают пространства для творчества. Но ведь нет ничего сложного в том, чтобы себе это пространство создать. Во-первых, учебник — просто вспомогательный инструмент. Во-вторых, учителю все эти методички и единые программы нужны, чтобы понять, какие темы нужно пройти за месяц, четверть и год, и никто никого на уроках не ограничивает в плане формата изучения этих тем. Если у педагога уже есть свои приемы, игры и активности, благодаря которым материал хорошо осваивается, — пожалуйста, свободу никто не ограничивает.

Других сложностей у меня не было, даже в общении с родителями учеников. Отношение к учителям и школе тогда было иное: педагогов уважали, к ним приходили только в крайних случаях и скорее за помощью, а не с претензиями. Возможно, это отголосок советского менталитета и специфика сельской школы. А сейчас учителей воспринимают как тех, кто оказывает услугу и что-то должен родителям. Школы, особенно новые, где формируется новый коллектив, превращаются в институт удовлетворения потребностей родителей, которые думают, что учебное заведение создается «под ключ» с соблюдением всех требований по качеству образования и отношения к детям. Эти тенденции спадают и уходят в прошлое, но их эхо всё еще слышно.

«Каждый день учителя совершают невидимые подвиги»

Учителем информатики в сельской школе я проработал 10 лет, потом стал ее директором. Мы с коллективом многое изменили и многого добились: у нас появилась первая «Точка роста» в Свердловской области, мы занимались социальными проектами, оформляли пространство. В регионе заметили мою работу и решили, что я могу развивать и центральные школы Екатеринбурга. И вот уже пятый год я директор школы № 1.

Когда я пришел в эту школу, в ней учились 1200 детей, работали 60 педагогов. Но учебный план разрастался, нагрузка учителей увеличивалась, у нас стало больше учеников — сейчас их 2100. Поэтому я каждый год принимал на работу по 20 педагогов, и нам удалось вырасти в два раза. Правда, вникнуть в процессы, узнать коллектив и понять настроение школы было сложно — для привыкания и понимания, над чем нужно работать, требуется время.

Я наступал на грабли взаимодействия с коллегами и родителями, на грабли выстраивания организационных процессов

Думаю, каждый мой шаг был так или иначе сделан с ошибками. Но в этом нет ничего страшного, особенно когда ты начинаешь такую серьезную работу один. Сейчас я всё согласовываю со своими коллегами и завучами, мы вместе придумываем решения, пытаемся не упустить ни одного нюанса. Думаю, если директору удалось выстроить хорошие отношения с коллегами, остальное решаемо и не так уж страшно.

Я бы никогда не сказал, что я в школе — единоначальник. У меня потрясающая команда, которая определяет школу. Мне удалось взять на работу молодых педагогов: их у меня 80%, они амбициозные, яркие, заряженные на движение вперед. Только единицы впадают в аморфное состояние и не готовы развиваться, но мы не бросаем таких людей за борт. Для меня важно выявить причины такого поведения и узнать, всё ли у человека хорошо с точки зрения нагрузки, общения с коллегами, чего ему не хватает. Мы пытаемся разгрузить, помочь, отправить на курсы повышения квалификации, предоставляем свободу в работе и проговариваем, какие возможности школа предлагает учителям. А они безграничны.

Учитель в школе делает то, что ни один специалист, работающий в офисе или на заводе, не сможет. Педагоги каждый день совершают невидимые подвиги. Независимо от того, в каком настроении мы пришли на работу и что происходит в нашей личной жизни, мы приходим к детям и начинаем улыбаться, жить с ними, жить их жизнью и их увлечениями, несмотря на происходящее вокруг. Наверное, это и есть самый большой подвиг.

Про работу в офисе и на заводе я тоже не просто так сказал: в школе можно и у станка постоять, и бюджет спланировать, и газету выпустить, и концерт организовать, и в науку погрузиться. Для педагогов, которым нужно отвлечься от рутины и которые близки к выгоранию, такое разнообразие активностей может стать источником новой энергии, эмоциональной подпиткой.

«Мне не нравится практика отбора „лучших“ детей в школы»

Мою школу неофициально называют «школой для всех». Рядом с ней — две городских гимназии, куда поступают дети со всего города. Понятно, что там большой конкурс и строгий отбор, а мы, единственные в микрорайоне, принимаем всех желающих без вступительных испытаний. Главное, чтобы было место.

Мне не очень нравится сложившаяся практика, когда школы стараются забрать себе лучших ребят. Чем хуже ребенок, который пока просто не научился учиться и не был замотивирован на какую-то работу? Я руководствуюсь тем, что, если в школе есть место (хотя у меня их сегодня практически нет, некоторые параллели переполнены), надо брать ученика в любом случае. На образование имеют право все, и если каждая школа введет подобные отборы, то как быть с большинством ребят, которые не очень хорошо осваивают программу, средне учатся или пока ищут себя? Мне интереснее работать с такими детьми — кто-то их назовет «сложными», потому что они отличаются от тех, кто учится в статусных заведениях, и дают педагогу больше вызовов.

Я говорю об этом не только как директор, но и как учитель. Знаю, у некоторых не получается совмещать эти должности, но мне удалось сохранить несколько часов преподавания в 8-х классах. Я прихожу к детям, общаюсь с ними в неформальной обстановке, чтобы понять, какие они сегодня, какое у них настроение и что их волнует.

Мои восьмиклассники, например, пока не сильно хотят учиться, но меня это не отталкивает

Наоборот, они мне интересны: каждый из них — многогранная личность, которую необходимо немножечко разбудить. Дети всегда подвержены влиянию взрослых, которые окружают их, поэтому я считаю, что для ребенка важно стать значимым человеком, за которым они готовы идти. За неинтересными, скучными и обычными людьми они не пойдут. Нужно балансировать на грани академичного, вдумчивого, серьезного педагога и интересного для учеников человека. Для этого нужно включить мастерство общения и искать в уроках увлекательные для ребят моменты, которые захватили бы их. Видите, как это работает? Те самые «сложные» дети мотивируют учителей.

«В школе нужно запустить цепную реакцию вдохновения»

Сейчас многие задаются вопросом, как сделать образовательный процесс для детей увлекательнее, но здесь всё просто. С ними нужно быть настоящим, и главная задача учителя — не научить, а вдохновить. Но как заинтересовать в этом педагогов? С ними тоже нужно быть настоящим — директору. Я всегда был и остаюсь искренним и прямо говорю, что мне нравится, а что — нет. Я люблю свое дело, и это передается коллегам. Учитель, увлеченный своим предметом, может устать, но если он не теряет вдохновения в своем деле — он продолжает заряжать ребят. Эта цепная реакция вдохновения и оказывается главным мотивирующим фактором для всех в школе. Как только мы теряем интерес, его нужно либо откуда-то почерпнуть за счет изменений формата работы, либо попросить помощи у коллег, друзей, семьи.

Я, например, восстанавливаюсь благодаря людям. В работе всегда встречаются сложные моменты: я нахожусь между органами управления образования, учителями, детьми и родителями, и наши цели иногда не совпадают. Поэтому я, как промежуточное звено, принимаю на себя удары со всех сторон. И в трудные моменты мне просто нужен человек рядом, который скажет: «Так, мы всё бросаем, пьем кофе и обсуждаем, что такого страшного произошло и страшное ли оно на самом деле».

Еще я очень много путешествую и стараюсь, если есть возможность, на выходных сесть в машину уехать за 1000 километров от дома. Если я побуду в новом месте всего несколько часов, этого будет достаточно, чтобы восхититься и набраться энергии. Во-первых, когда ты сидишь за рулем и едешь по трассе, это успокаивает. Во-вторых, ты понимаешь, что это всегда движение вперед, и мне это осознание каждый раз придает силы. Я даже могу работать без отпуска — главное, чтобы были 2–3 дня, которые позволят мне вырваться.

«О чем мечтать директору, который лично разговаривал с Путиным?»

Мое правило жизни директора — быть в системе, быть системным и быть человеком. А как оставаться человеком, находясь в системе? Этот вопрос сначала поставил меня в тупик, но я понял, что для меня это естественно. Вся система состоит из таких же людей, которым важно обращать внимание друг на друга, и в своей работе я сильно переживаю за каждого. Может быть, руководитель так не должен делать, потому что можно упустить какие-то важные детали. Но я приверженец гуманистического подхода и не могу отпустить человеческую составляющую во всех процессах. Поэтому я часто задумываюсь, какие последствия для детей, родителей и учителей будут у решений, которые я принимаю.

Наверное, с этим и связан главный вызов в современной школьной системе. Нам нужно правильно выстроить диалог со всеми, особенно с родителями. У них сложились устойчивые стереотипы о том, что школа должна вырастить ребенка значимой личностью. На самом деле никто никому ничего в этом мире не должен, только человек самому себе — отвечать за свои поступки и заниматься тем делом, которое он взял под свою ответственность. Школа должна выполнять свою задачу, родители — свою, но ожидать, что они сразу же согласятся не вмешиваться в учебный процесс и доверятся вам полностью, нельзя. Поэтому надо выстраивать диалог, и он получится, если обе стороны готовы разговаривать.

Я понимаю, что переубедить родителей в чем-то — идея утопичная, но я всегда стараюсь с ними обсуждать то, что их волнует

Мои коллеги часто удивляются и спрашивают меня, почему я столько времени трачу на приемы, зачем я что-то объясняю родителям, даже если они не готовы меня услышать. А мне важно понимать, что у большинства родителей в голове и что им нужно. По крайней мере, я делаю попытки и показываю, что готов помочь им и рассказать, как работает система образования и что важно для детей с позиции родителей. Принять это или нет — их ответственность. Возможно, с таким подходом родители захотят прийти ко мне и выслушать меня, начать диалог. Это можно отнести к моим «директорским мечтам» — гармонично работать с родителями ради того, чтобы дать детям хорошее образование и вырастить их прекрасными личностями.

А вообще, благодаря «Директору года» я побывал на сцене Кремлевского дворца и лично поговорил с Владимиром Владимировичем. Даже не знаю пока, о чем еще можно мечтать. Наверное, о том, чтобы каждый мой ученик добился того же.

Фото: конкурс «Директор года России — 2024»