Молодая учительница начальных классов из Ростова-на-Дону Юлия Александровна (фамилию педагог попросила не называть) рассказала «Мелу» о том, почему в пединститутах на самом деле не готовят к работе в школе, как справляться с профессиональным выгоранием и почему не стоит говорить, что современные дети ничего не читают.

«Пап, мне Пушкин не нравится»

В пятом или шестом классе на уроке литературы мы писали сочинение на тему «Что вы думаете о творчестве Пушкина?». Я написала, что лирика Пушкина мне не близка, и, как могла, объяснила, почему именно. То есть в сочинении была изложена моя позиция, достаточно, как мне кажется, аргументированная. Учительница сказала, что эту работу у меня не примет, потому что в ней написано, что я не люблю Пушкина. Я спросила почему — ведь это моя мысль, я ее ни у кого не украла, не скачивала из интернета, сама всё обосновала, просто я так думаю.

Мы с учительницей поспорили — она пыталась объяснить, что Пушкина не любить просто нельзя. Я ответила, что понимаю все величие поэта и его вклад в русский язык и культуру и не отменяю его заслуг, но мне не нравятся его стихи — хоть умри, но не нравятся. Учительница была очень недовольна тем, что я не принимаю её мнения, и вызвала в школу сначала мою маму. Но мама у меня тоже учитель — сидела от кабинета русского языка через класс, и уроки у нее были до самого вечера, поэтому сразу прийти она не смогла. Видимо, моя учительница не хотела так долго ждать и решила вызвать в школу отца.

Папа был в шоке, потому что мы с братом были такими детьми, которых никогда не видно и не слышно

Пока шел, он воображал всё самое страшное, что могло случиться. Когда папа вернулся домой, он сказал: «Ты не знаешь, зачем она меня позвала?» Я ответила: «Пап, мне Пушкин не нравится». Он посмотрел на меня непонимающим взглядом, и на этом все и закончилось. Это был единственный поход моих родителей в школу.

Сейчас, наверное, такое редко происходит, потому что действия учителей ограничивают достаточно жесткие рамки, к тому же их окружают подкованные родители. Если педагог вдруг скажет ребенку изменить свое мнение, ему могут задать справедливый вопрос: с чего бы вдруг?

«Дети похожи на маленькие моторчики, на вампирчиков»

У меня никогда не было и до сих пор нет фанатичного желания работать в школе, но тем не менее уже пять лет я преподаю в начальных классах — веду всё, кроме музыки и изо. Это получилось как-то само собой.

Наверное, на меня повлияло окружение, потому что моя мама уже 33 года преподает в сельской школе на хуторе, ее подруга — тоже, моя крестная — учитель, так что практически все близкие люди у меня так или иначе связаны со школой.

Я не фанатик учительства и не бегу на работу каждый день с горящими от энтузиазма глазами. И думаю, что именно это помогает мне справляться с трудностями и спасает от выгорания. Я видела очень много девочек, которые приходят в школу такими счастливыми и радостными, а к концу года не просто гаснут, а рассыпаются, как зола, отдав всю себя. Всё — детям.

А дети похожи на маленькие моторчики, на вампирчиков: им нужно очень много внимания и заботы

Они всегда хотят что-то рассказать своему учителю, поделиться чем-то важным. Не то чтобы ребята закидывали нас своими личными проблемами, нет, просто они всё-всё-всё рассказывают — и, слушая их, невозможно не переживать, не сочувствовать, не радоваться вместе с ними. Учитель начальных классов тратит на это все свои эмоции и ресурсы. И не всегда получается успеть подзарядить свою внутреннюю батарейку, ведь учитель один, а детей — тридцать. Мне помогают восполнять силы резкие смены деятельности. Если учительский труд мыслительный, значит, компенсировать ресурсные затраты можно трудом физическим, где не нужно думать.

У человека должны быть хобби, которые никак не связаны со сферой его деятельности, тогда будет проще. Например, мы с братом с самого детства увлекаемся компьютерными играми, исторической реконструкцией, стрельбой из лука, а еще я люблю рисовать — всё это помогает мне отвлечься от школьных дел. Даже свой блог с заметками учителя я разбавляю рубрикой, где рассказываю об интересных видеоиграх. Жаль, не могу их пока советовать своим ученикам.

«И не нашлось человека, который мог бы за меня заступиться»

Когда молодой учитель приходит в школу, ему можно забыть обо всем, чему его учили в институте. В педагогическом дают основу, обучают азам, но всё это совсем не похоже на то, что происходит на самом деле. Нас учили составлять конспекты уроков, но, как выяснилось, в школе они совсем другие — и писать их каждый день физически невозможно. Нас никто не учил составлять рабочие программы, общаться с родителями, проводить собрания. Никто не учил нас адаптации в школе. И это тяжело.

Когда я пришла работать в свою первую школу в Ростове, мне дали вести группу продленного дня, но никто не рассказал, что это такое, какие у меня обязанности и что, собственно, нужно делать. Уже в процессе выяснилось, что работать мне нужно с 11 утра и до последнего ребенка, причем в первую половину дня детей у меня было 35, а во вторую — уже 42. И их постоянно нужно было чем-то развлекать, делать с ними уроки, водить их на обеды, читать им — в общем, делать все на свете.

Мне обещали, что где-то через два месяца мне доверят вести свой класс, — естественно, этого не случилось

Год мне пришлось работать воспитателем в группе продленного дня, где было невозможно выдохнуть: есть с детьми нельзя, уходить от детей, чтобы поесть, тоже нельзя, пить в их присутствии чай или кофе нельзя. Просто «нельзя» — и никто не объяснил почему. Как я сейчас понимаю, это были правила, существующие только внутри головы директора: ей просто так хотелось.

Однажды случилась довольно неприятная история: в моем трудовом договоре было написано, что я работаю до 18:00, но одного мальчика родители упорно не хотели забирать до этого времени — они приходили за ним, когда им было удобно: в половине седьмого, в семь, без двадцати семь. Как-то раз я просто не смогла с ним долго сидеть, мне нужно было уходить, поэтому я оставила ребенка на вахте, предупредила вахтера и завуча о том, что я его оставляю, и ушла. Вы не представляете, что началось на следующий день: мне сказали, что на меня будут писать жалобы в Министерство образования, что меня уволят по статье, что ребенок был совершенно один и ему было так страшно, — это был полный кошмар. И не нашлось во всей этой суматохе человека, который мог бы за меня заступиться, хотя я молодой специалист.

В итоге я целый день писала и переписывала объяснительные — все были «не такие», их не принимали, видимо, ожидая от меня признания, что я чуть ли не намеренно бросила ребенка одного в школе. А потом я спросила: «Я — молодой специалист, где мой наставник?» А моя мама позвонила директору школы и попыталась выяснить, почему мне не разъяснили мои обязанности и где вообще копия трудового договора: «Вы хотите уволить человека по статье с волчьим билетом, давайте тогда разбираться!» После разговора с мамой от меня отстали, потому что мой работодатель ответить на ее вопросы не смог. Мне оставался в этой школе месяц, я доработала свое и ушла.

«Всё превращается в бесконечный процесс перекладывания бумажек»

Сейчас самым сложным в работе учителя для меня стало то, что наша работа перестает быть работой с детьми. Как показал опыт прошлого года, главное сейчас — следить не за детьми, а за тем, чтобы были соблюдены все нормы: чтобы на детях были маски, чтобы они держали социальную дистанцию, чтобы вовремя был сдан отчет об отсутствующих и присутствующих, чтобы учитель всегда знал, кто чем болеет и чем лечится. По сути, учитель превращается в управленца и больше работает с документами, а не с детьми, и это сбивает с толку. Всё превращается в бесконечный процесс перекладывания бумажек — именно это, даже не работа с родителями, и есть самое сложное.

К тому же у нас намечается не очень приятная тенденция с появлением школьных страничек в социальных сетях. У некоторых моих подписчиков-учителей уже есть аккаунты класса, куда они выкладывают всё, что произошло в течение дня. Получается, мы уже не учителя, а администраторы, SMM-менеджеры, дизайнеры или аниматоры. У нас не остается времени учить детей. Даже учительские отчеты теперь выглядят примерно так: нужно написать текст, приложить к нему фотографии или видео, приложить ссылку на соцсеть, где этот отчет выложен. Тот, кто этого всего не прислал, никаких мероприятий не проводил. Это я серьезно говорю.

«Я запрещаю своим ученикам играть в телефон на переменах»

Не нужно говорить, что дети сейчас ничего не читают, — просто не нужно им предлагать книги, которые они видели уже тысячу раз и знают наизусть. Если они знакомы с историей курочки Рябы с детского сада, то и в класс эту книгу нести не стоит, она детям уже опостылела. В своем классе я собрала целую библиотеку книг, которых дети точно не видели: среди них есть и сказки разных народов, и современная художественная литература, и комиксы, и книги про животных, даже серьезные книги про изобретения, науку и искусство из серии «Узнать за 30 секунд» — одна страница рассказывает об определённом изобретении, о картине и вообще обо всем на свете, зависит только от тематики.

В этой библиотеке самые детские книжки соседствуют с трудами об устройстве ракеты. Дети просто подходят к книжному шкафу и берут все, что их душе угодно, а можно и взять почитать что-нибудь домой.

У меня есть даже книги о программировании, которые ребята брали для родителей

Я очень часто нахожу что-то для классной библиотеки на стоковых развалах, где можно абсолютно новые и очень интересные книги купить намного дешевле, потому что их никто не купил в магазине. Поэтому я не вижу никакой проблемы в том, чтобы создать библиотеку в классе. Если ребенок не видит книг, он к ним и не тянется. А я запрещаю своим ученикам на переменах или на продленке играть в телефон — вот, пожалуйста, у нас есть настольные игры и хорошая литература, берите что хотите!

Самое важное для детей в начальной школе: им нужно научиться учиться. Им не нужно никаких усложнений программы — детям важно понять, зачем они вообще ходят в школу. Они должны знать, откуда можно взять информацию, как все правильно склеить, оформить и какие способы есть для решения задач. В начальной школе дети должны научиться учиться, и я совершенно не понимаю тенденции подведения всего учебного процесса к ВПР и всему остальному.

По сути, весь четвертый класс мы не учим ребенка, а готовим его к сдаче ВПР, а дальше — ОГЭ и ЕГЭ, на все остальное времени просто не хватает. Но я всё равно стараюсь придумать интересные задания, чтобы разнообразить учебу. Например, у нас в классе живут плюшевые игрушки, а на математике мы всегда обращаемся к Недовольному Королю: во время математической разминки, когда мы либо проверяем знание таблицы умножения, либо решаем примеры, дети перекидывают игрушку друг другу и быстро всё решают. Если решил правильно — молодец, не решил — кидай Короля следующему. Это и полезно, и весело, ведь дети немного поиграли, повеселились, а дальше можно и поучиться.

«Не надо бояться быть выскочкой»

Что я поняла за пять лет работы? Наверное, что у каждого педагога есть нереализованная потребность быть принятым. Ведь у учителей нет карьерного роста, мы никогда не будем выше, чем другой учитель. Работай ты хоть пять лет или тридцать — с коллегой вы всё равно останетесь на равных.

Не надо бояться быть выскочкой. У меня всегда был страх высунуться, потому что, когда я начинала работать, за моей спиной довольно часто говорили, что я выскочка. Я поняла, что лучше буду сидеть где-нибудь в тишине со своими играми и приложениями и никому их не показывать, чтобы меня снова не назвали выскочкой. А в этом году мне стало абсолютно всё равно, ведь нет никакого толку оттого, что я просто храню все методы, советы и программы для себя и никому ничего не показываю.

Я начала делиться с коллегами — молчать я больше не буду. Даже если меня спрашивают на педсоветах о том, чего я добилась, я рассказываю обо всем: от самых маленьких до самых больших своих достижений. Учителя очень часто принижают свои таланты и значимость своей работы, поэтому нас могут не воспринимать всерьез: «Ты же просто в школе сидишь, ты не работаешь, просто проверяешь тетрадки, и всё». Нет, это совершенно не так!

Нужно быть ближе к детям. Нужно быть с ними на одной волне. Этого не получится сделать, если не понимать, почему они так переживают из-за игры или каких-то комиксов. Например, если кто-то из учеников влюбится в комиксы о Наруто и захочет на них посмотреть, я их принесу в школу и дам почитать. Сейчас не такие дети, которые росли на классических книжках, — нам нужно узнать их, и тогда они захотят узнать нас.

Фото на обложке: izerius