Ефим Рачевский уже 40 лет возглавляет московскую школу № 548, в которой сейчас учится более 7000 детей. Без директора выпускники не ходят на ЕГЭ, к нему приносят котят, чтобы рассмотреть их на должность жильцов школы, с ним можно поговорить о сущности души и обо всём, что волнует. Публикуем монолог Ефима Лазаревича и его напутствия на новый учебный год.

«Лето для директора и педагогов похоже на Юрьев день, когда крепостные ищут себе нового барина»

Я горжусь своими учителями, они очень важны в моей жизни. Может быть, я скажу циничную вещь, но обычно к 1 Сентября все вспоминают фразу о том, что дети — цветы нашей жизни, что самое главное в школе — это дети. Неправда. Самое главное в школе — учителя. Поэтому мои страхи и мечты связаны с педагогами: я всегда боюсь потерять хорошего учителя, мечтаю — найти хорошего. Вот так просто. Я не могу говорить о том, что мечтаю о новом здании, куда бы мы все поместились, — это нечестно. Мне нужно, чтобы зимой у нас не было холодно, летом не было жарко и чтобы к детям приходили хорошие педагоги. Всё остальное вторично.

Я активно ищу учителей. Школа у нас старая, ей скоро 90 лет, и педагоги, которые у нас давно работают и которым исполнилось много лет, стали уходить. Но это показывает, насколько длинна учительская жизнь. Когда мне говорят, что работа педагога — стрессообразующая и ничего, кроме нервов и переживаний, она не дарит, я вспоминаю, как однажды побывал в шахте на Крайнем Севере и посмотрел, как там работают. После этого могу уверенно сказать, что работа учителем вовсе не относится к таким, о которых часто говорят, особенно в поздравлениях: «Мы благодарны вам за ваш нелегкий, изнурительный труд».

Но, во-первых, у учителей хороший длинный отпуск. Во-вторых, у педагогов все-таки колоссальное количество степеней свободы. Кто-то может жаловаться на ограничения и курс, который нужно пройти строго по одному учебнику, но у меня на это ответ очень короткий и простой. Как правило, так говорят непрофессиональные люди, которые обожают жить в ситуации жестких инструкций. Более того, я убежден, что, когда не было единых учебников, они тосковали по этим самым единым программам, а после их введения вдруг стали жаловаться, что им нужна свобода. Чепуха. Кричат о том, что лишены свободы, те, кто ее не имел и кто ее не хочет. Свобода предполагает принятие самостоятельных решений, а такие люди слишком бездарны, чтобы что-то предпринимать, — они ленивые, они не хотят думать. И без инструкций не могут дышать.

Поэтому для меня очень интересен летний период, он напоминает мне время крепостного права, когда был Юрьев день. Раз в году крестьяне могли уйти от одного барина к другому — думаю, мне простят сравнение с барином, но так и устроен школьный мир. Как правило, именно в летний период учитель, если ему стало скучно, неинтересно или если ему мало платят, решает поменять место работы.

«Недопустимо, чтобы учитель повышал на детей голос и переходил на крик»

Отмечу, что учителя — люди, наделенные большой профессиональной ответственностью. Они не покидают свои школы в середине учебного года или накануне экзаменов, они ждут лета — тогда начинается их «миграция», и тогда их можно ловить. Правда, я этим начинаю заниматься уже ранней осенью.

У нас в школе есть спланированные образовательные проекты на 2025/2026 учебный год, и мы уже знаем, кого и сколько нам будет не хватать, кто уйдет в декретный отпуск. Кстати, один из элементов нашей корпоративной этики — не уходить в декрет раньше мая и позднее августа, как бы это странно ни звучало. Не у всех это получается, но большая часть к этому стремится. Это признак зрелого учительского школьного патриотизма.

Найти учителя — еще не победа. Педагоги присылают мне замечательные резюме, но, как только некоторые заходят в класс, все их достижения перечеркиваются. Кто-то лишен навыков коммуникации, дети начинают бояться этого человека, а у кого-то постоянно такое выражение лица, будто у него под носом висит что-то смердящее. Поэтому, чтобы принять решение, мы предлагаем кандидатам провести пробные занятия с детьми, на них присутствуют наши завучи, надежные и хорошие учителя, которые оценивают уровень коммуникации претендента с детьми, правильность и чистоту его русского языка и знание предмета.

Для нас недопустимо, чтобы учитель повышал голос до крика, работая с детьми. Мы от таких избавились. Есть одна очень звонкая, но это в ней говорит природа. Она умная и талантливая, и дети быстро привыкают к ее громкой речи. Но есть другой крик — признак того, что человек не владеет дидактикой и не понимает, что перед ним сидит 10-летний ребенок, который из-за крика может уйти в себя и испугаться, его система восприятия отключится, и он перестанет понимать, чего от него хотят. Некоторые обращаются к крику, чтобы просто перекричать шумный класс, но это высший полет идиотизма: чем больше кричишь ты, тем больше кричат они.

Иногда спокойная, выверенная фраза может стать предметом ужаса для того, кому она адресована. Есть иллюзия, что строгие учителя вызывают у детей страх, но это неправда. Дети, оканчивая школу, со словами благодарности обращаются к этим строгим, но справедливым учителям, потому что никто так, как дети, не чувствует честность. А строгость и справедливость и есть честность.

«Ищем кандидата на должность школьного кота»

Школу я не могу представить не только без хороших учителей, но и без наших традиций, которые я называю штучками-дрючками. Это наше нормативное слово — штучки-дрючки. Без них жизнь становится казенной, неинтересной, скучной.

Например, в старшем корпусе у нас долгое время жил школьный кот — Фаренгейт Первый, и, к счастью, никто ему не ограничивал доступ к школе. У этого кота была одна удивительная, таинственная особенность. К концу учебного года, числа 30 мая, когда заканчивались занятия и в школу почти никто не приходил, кот исчезал, а появлялся он 31 августа. Все, разумеется, говорили о высоком интеллекте этого кота и шутили, что он тоже уходит на каникулы. Но разгадка была простая: в конце мая прекращала работать школьная столовая, а в конце лета повара возвращались.

Кот скончался от старости, но мы его помним — в вестибюле ему стоит памятник, деревянная скульптура примерно метр высотой. После смерти Фаренгейта Первого дети начали кричать: «Где кот?» — и я объявил конкурс о замещении вакантной должности школьного кота. По субботам у меня были приемные дни, и однажды ко мне целая очередь с кандидатами-котятами выстроилась. Мы нашли кота, назвали его Фаренгейт Второй. Я издал приказ о его постановке на продуктовое довольствие, но вскоре он ушел от нас. Я бы еще одного завел, но пока не получается. В любом случае это всё еще наша традиция — маленькая, вроде бы незначимая, но она очеловечивает школьное пространство.

«Дети отказывались идти на экзамены, потому что не успели потрогать мою лысину»

Многие знают, что в нашей школе перед ЕГЭ дети поглаживают меня по лысине. Совершенно случайно это стало традицией. ЕГЭ — это страшно, перед экзаменами страхи надо развеивать и показывать, что это не враг, а неотъемлемая часть нашей жизни. Поэтому, чтобы поддержать ребят, однажды я взял кого-то из завучей школы и поехал к пункту сдачи ЕГЭ со школьным знаменем, а там ко мне подошла одиннадцатиклассница и спросила: «Можно вас потрогать?» Ну, трогай. Остальные тоже потянулись гладить меня по лысине, и вот уже 15 лет все так делают перед экзаменами. Но раньше выпускников было человек 70, а сейчас их 450, ко всем не успеешь, они сдают экзамены в разных отдаленных школах.

Однажды я опаздывал, попал в пробку, до школы ехать еще минут 20. Мой завуч уже пишет мне, что дети отказываются идти сдавать ЕГЭ, потому что еще меня не потрогали. Тогда я просто бросил свою машину, подошел к офицеру ГАИ и попросил его подбросить меня до школы.

— А что случилось?

— ЕГЭ!

— Садись!

Когда мы подъехали, я попробовал предложить ему денег, но он ответил: «Мужик, ты что, это же ЕГЭ!» Всем рассказываю эту историю, чтобы показать консолидацию нашего общества вокруг этой инициации для выпускников всей страны — ЕГЭ.

В этом году я понял, что не успею оказаться в пяти пунктах ЕГЭ и всех объехать, поэтому мы изменили нашу штучку-дрючку. Выпускники теперь трогают мою лысину в день последнего звонка. Все 450 человек. Если кто-то отсутствовал, мне пишут, объясняют ситуацию и спрашивают, можно ли прийти ко мне и проделать ритуал. Можно, конечно.

«Надеюсь, вы не будете считать меня оптимистичным идиотом?»

Своего рода традицией стал и раздел на одном из сайтов нашей школы — «Диалог с директором», где я отвечаю на вопросы родителей и детей. Лет 20 назад его придумал старшеклассник, который теперь преподает у нас мировую художественную культуру. Зачем нужен диалог? Чтобы отвечать на вопросы, потому что нет ничего хуже вопросов, которые остаются без ответа.

Я почти каждый день проверяю письма, и мне интересно смотреть, как менялись приоритеты родителей, семейных дел и переживаний детей. Например, в конце 90-х были серьезные теракты в Москве, взрывы домов. Одна из доминирующих тем, которая беспокоила народ, — безопасность. Потом была глобальная школьная нищета. Следующая большая тема — школа и деньги. 2004 год, пошли вверх цены на нефть, люди стали лучше жить и активно вмешиваться в содержание образовательного процесса: «Давайте мы добавим больше иностранного языка, поменьше алгебры…» Возникли управляющие советы. Потом появился ЕГЭ.

По этому собранию вопросов и ответов можно провести квазисоциологическое исследование и выяснить, что волновало людей в разные периоды современной истории. Но скажу, что периоды и беды могут быть разными: бывали и голод, и эпидемии, и войны, а люди продолжали влюбляться друг в друга. От того, что они влюблялись, у них появлялись дети. Дети обладают свойством расти, у них появляется острая потребность в хорошем образовании. Значит, мы, учителя, никогда не останемся без работы.

Если анализировать настоящее время, у меня есть один важный тезис. Нормальное состояние человека — позитивное состояние. Это радость из-за хорошей погоды, вкусной еды, умного руководства, красивой картины. Нормальное состояние человека — ни в коем случае не унывать, уныние — самый тяжкий грех. А поскольку я имею дело с детьми и талантливыми учителями, унынию нет места в нашей школе. Я наблюдаю за родителями: в их семьях тоже нет места унынию. Я общаюсь с большой популяцией и детей, и родителей. Если в школе 7 тысяч детей, то родителей примерно 14–15 тысяч, и я вижу в них не только радость, но и стремление к созидательности.

Сегодня люди хотят жить нормально, красиво, социально активно, здесь и сейчас. Надеюсь, вы не будете считать меня оптимистичным идиотом. Если жить в унынии, зачем жить?

«Армейский опыт дал мне больше, чем педагогическая практика»

Я не сразу пошел работать в школу. В 22 года, после окончания университета, меня призвали на службу, и иногда я думаю, что армейский опыт дал мне даже больше, чем любая педагогическая практика. Меня отправили служить в Маньчжурию и назначили командиром подразделения — сначала взвода, потом роты. В подчинении у меня было несколько десятков человек, многие из них были старше меня, и опыт общения и работы с ними подарил мне много полезных приемов, которые я сохранил и использую до сих пор.

Педагогика — это в первую очередь что? Коммуникация и взаимодействие с людьми. Приведу армейский пример: помимо основной военной подготовки мы строили укрепления — нам надо было много копать и так далее. Но прежде чем начать копать, я собирал своих бойцов и объяснял им некоторые аспекты международной ситуации, которые принуждают нас заниматься строительством оборонительных укреплений. Можно было сделать по-другому: оружие в пирамиду, лопаты в руки — и вперед, копать. Но это, по-моему, очень неэффективно.

Тактику с объяснениями я перенес на работу в школе: я всегда разъясняю своим коллегам смысл заданий и поручений, которые им даю, и прошу их так же проводить уроки. Школа — это пространство, где отвечают на незаданные вопросы. Но редко бывают ситуации, когда, допустим, 8-классники, увидев учителя химии, говорят: «Иван Сергеевич, у нас вопросы по валентности. Объясните нам, пожалуйста, про эту самую валентность». На практике всё происходит по-другому: начинается урок, Иван Сергеевич говорит, что сегодня класс будет проходить тему валентности, и кто-то задумывается: «Мы же тебя про нее не спрашивали». Но если Иван Сергеевич найдет три минуты, объяснит планируемый результат его встречи с детьми и расскажет, для чего это надо, урок пройдет значительно эффективнее.

«Ефим Лазаревич, скажите, а что такое душа?»

В одном из корпусов школы у нас висит надпись: «Хождение в школу не должно мешать моему образованию…» — это из «Приключений Тома Сойера» Твена.

Я давно повесил эту штуку, году в 1993, чтобы избавиться от иллюзии, что школа — единственное место, где можно получить образование. Дети учатся везде. В метро, но не потому, что они смотрят в смартфон, а потому, что сталкиваются с разными жизненными ситуациями. Дома за книгой, в путешествиях с родителями. Да даже попав в полицейский участок, они получают образование. А высший полет образования — это самообразование.

Приведу для примера Александра Сергеевича Пушкина: базовые знания и представления о жизни он получил до Царскосельского лицея: дома — читая книги, общаясь с педагогами и интересными людьми. Но лицей дал поэту колоссальное системное образование. Он был лидером в изучении иностранных языков, а самое главное — школа подарила ему хорошую компанию, друзей и учителей. У него не всё получалось, но ничего страшного, он состоялся. И не вопреки лицею, а во многом благодаря ему.

А Лев Николаевич Толстой? Он не оканчивал Литературный институт имени Горького, а крайне недолго учился в Казанском императорском университете, откуда его выгоняли за плохую успеваемость, где он переходил с одного факультета на другой и в итоге бросил учиться. Но когда он создал «Войну и мир», никто у него диплом не спрашивал.

В этом смысл цитаты Твена. Не только в школе можно получить образование, но в школу ходить здорово. Я вспомнил один диалог с завучем в моей школе: как-то раз я получил письмо от 10-классника, где он писал, что химия внушает ему стойкое отвращение. Письмо закончилось словами: «Ефим Лазаревич, скажите, пожалуйста, а что такое душа?» Я пригласил к себе завуча, которая знает этого ученика — назовем его Федор Головачев.

— Как Федор?

— Не ходит.

— А что у Федора с математикой?

— Да ничего, победитель городской олимпиады.

— А с физикой что?

— Не ходит.

— А что у него с физикой?

— Да ничего, сейчас журнал посмотрю, нормально всё. Но не ходит.

Он неплохо сдал единый государственный экзамен, отказался поступать в университет, открыл своё дело, начал зарабатывать деньги, а потом понял, что ему не хватает образования, и поступил на экономический факультет ВШЭ. Это один из правильных путей образования. Про душу, кстати, разговор был короткий: я написал, что прожил 67 лет и тоже не могу найти ответ на этот вопрос. Федора ответ устроил.

«Мы никак не можем изжить из сознания тему всеобщего высшего образования»

Кто-то не ходит в школу и не учится. У нас почти 7 тысяч детей, они все разные, как и их семьи. Есть такие, которые приходят в школу потусоваться, пообщаться. Им отвратительны и алгебра, и литература. А если не отвратительны, то, по крайней мере, безразличны. Иногда они не получают аттестат, их не допускают к ЕГЭ, но всё это можно наверстать.

Понимаете, мы никак не можем изжить из своего сознания тему всеобщего высшего образования, которая зародилась в 90-е годы. У нас сейчас многие тревожатся и поднимают панику из-за того, что детей не берут в 10-е классы, но это обосновано смыслами и практикой перехода от общего образования к профессиональному. Если посмотреть на Германию, например, то там всего 20% выпускников идут в университеты, а остальные получают профессию, среднее профессиональное образование, начинают зарабатывать и потом идут в университеты.

А у нас какая была тенденция? Я помню, одна моя знакомая не дала добро на замужество дочери с очень хорошим парнем, потому что у дочки было высшее образование, а у парня — техникум. Мне это напоминает местничество времен царя Алексея Михайловича: когда двух-трех бояр и с ними одного дворянина отправляли крушить какого-нибудь польского агрессора, бояре обращались к батюшке-царю и говорили: «Нам не вместно с ним идти». Почему? Да потому, что он боярин, а тот всего-навсего дворянин.

Рынок труда сейчас радикально меняется, в колледжи направляют гигантские ресурсы. В этом году даже 11-классники, хорошо сдавшие ЕГЭ, выбрали другую дорогу: сначала колледж, профессия, а потом — университет. Я обратил внимание на тех ребят и те семьи, которые настаивали, что им обязательно нужно в 10-й класс, а потом университет. К сожалению, большая часть из этих ребят не прилагали ни труда, ни усилий для достижения хоть какого-то успеха. А учебный труд — сложный и нелегкий, и это нормально. Хорошо учиться — трудная работа.

Я точно знаю, что путь от колледжа к университету быстрее приведет человека к взрослению. Над нами висит ментальная составляющая: деньги не зарабатывать, а получать, и от этого никак не избавиться. А профессия позволяет начать зарабатывать. Когда-то было постыдно считать деньги, это расценивали как меркантилизм, но деньги — это труд, и нет ничего более эффективного в плане воспитания, чем честно заработанный рубль.

А к школе лучше относиться как к игре. Чем отличается игра от повседневности? Игра предполагает отсутствие фатальности при совершении ошибки. В процессе обучения ошибка чрезвычайно важна. Поэтому в моей школе учителя и дети постоянно занимаются работой над ошибками: анализируют их, ищут причины — это намного эффективнее, чем просто выучить, пересказать и, не совершив промаха, двигаться дальше.

Наказание в школе за ошибку может быть тройкой или двойкой, но это не фатально. Всегда можно начать заново, но учебный труд — очень непростой, к нему всё же надо относиться уважительно. Сравним для ясности график родителей и детей.

Родители: у них 8-часовой рабочий день, они в 5 часов приезжают домой, и большинству из них не надо делать уроки.

Десятиклассник: приходит домой примерно в то же самое время, но ему же еще надо делать уроки, и его рабочий день — это не 7–8 часов, его рабочий день — 10–12 часов.

Когда некоторые мои коллеги создавали манифест о гуманной педагогике, я отказался его подписывать, потому что я не понимаю, что такое гуманная педагогика. Познание — праздник для пытливого ума, но путь к нему изобилует терниями. Поэтому лидерами становятся те, кому талант покоя не дает, и те, кто способен трудиться. В нашем деле гуманизм должен сочетаться с требовательностью и порядком.

«Возвращение детей в школу — как всплеск живой воды из сказок»

Большую часть лета я провел в школе, и я всегда жду, когда придут дети, потому что школа без детей — это не школа, это здание. Дети несут в себе такой заряд святости, честности и веселья, что здания начинают жить. В сказках же есть живая вода и мертвая вода, и возвращение детей в школу — это гигантский всплеск живой воды.

А современные дети вообще меня поражают. Они живут в состоянии получения множества информационных потоков и, хотят они того или нет, анализируют эти потоки. Это, естественно, приводит их к ускоренному развитию, что хорошо. У современных детей мыслительная деятельность чрезвычайно активна, и границ ей я не знаю. У нас есть пятиклассник, который блестяще прочитал лекцию по генетике группе старшеклассников.

Еще я замечаю в них «благожелательную иронию». Как правило, не способен на иронию человек очень ограниченный. А когда человек что-то знает больше, чем кто-нибудь другой, или хотя бы подозревает об этом, в нем неизбежно появляется благожелательная ирония. Такой маленький человек может подойти ко мне и спросить: «Ну что, как наши дела?»

Я очень жду этих детей в школе и в начале учебного года всем кое-что скажу.

Дети, самые счастливые люди — те люди, которые знают, что их всегда кто-то ждет. Мы вас ждем в понедельник, 2 сентября. Ждем вас с нетерпением.

Учителя, коллеги, только мы с вами понимаем, насколько интересна, увлекательна и перспективна наша с вами работа. Я знаю, что вы очень сильно истосковались по детям, в глазах которых вы увидите, что и они по вам соскучились.

Родители, вы правильно делаете, что пребываете в состоянии конструктивной тревожности. Оно дает возможность активно, продуктивно и в доброжелательной обстановке сотрудничать с учителями, потому что мы с вами делаем одно увлекательное дело. Взращиваем то, что без нас тоже может вырасти, но с нами — гораздо эффективнее.

Обложка: Александр Натрускин / РИА Новости, Eric Isselee / Shutterstock / Fotodom