Бывший главный редактор The Village Юрий Болотов рассказал в своём телеграм-канале, почему его пост о пережитом опыте домашнего насилия оказался универсальной историей и зачем начинать разговор об отношениях детей и родителей. «Мел» публикует текст с согласия автора.

Мой пост о домашнем насилии стал невероятно популярен — я его писал, чтобы проговорить для самого себя какие-то вещи, и не ожидал такой реакции. Это очень важная тема, которую нужно обсуждать, но, простите, сам я не готов становиться символом борьбы, только пытаюсь разобраться в своей маленькой жизни. Однако если отстраниться от ситуации, то интересно наблюдать, как твой личный опыт оказывается универсальной историей, вызывающей сопереживание и рефлексию по поводу своей собственной жизни у многих людей.

(Хотя я должен признаться в одной вещи: мне было очень неприятно читать оскорбления от некоторых людей в адрес моего отца; это моя жизнь и мой нарратив, и это я могу осуждать его. Ну и потом, «твой близкий и любимый человек — мразь» — не самый мудрый способ поддержать кого-то.)

Но сказав «А», нужно сказать и «Б»: эта история не только и не столько о насилии.

У тебя может быть жесткий отец. Или доминантная мать, которая каждую неделю устраивает скандалы по телефону, потому что ты уделяешь ей мало внимания и не заводишь детей, а ведь она так хочет внуков. А, может быть, ты никогда и не подвергался дома ни физическому, ни психологическому насилию, и у тебя просто хорошие мама и папа, которые очень любили тебя — возможно, даже слишком любили. Но, мне кажется, в моем поколении — то есть среди тех, чье детство или юность пришлись на 1990-е и начало 2000-х — лишь немногие довольны отношениями со своими родителями. И мало кто ни разу не испытывал чувства вины за то, что он плохой сын или она плохая дочь.

Родители просто другие, и не очень понятно, как с ними разговаривать — именно разговаривать, а не осведомляться о здоровье и болтать о мелких бытовых вещах. Они выросли еще в СССР, и разница между нашими поколениями куда глубже, чем между ними и их родителями. И в тот момент, когда по-хорошему нужно было разговаривать с нами, воспитывать нас, им было просто не до того. «Мам, у меня было несчастливое детство. — Да как ты смеешь, мы тебя в 1990-е растили».

Вопрос о том, что воспитание ребенка должно строиться на уважении его качеств и интересов, а не навязывании ему определенных установок и постоянном контроле с наказанием, — лишь следствие этого мировоззренческого конфликта.

Впрочем, это мое субъективное мнение, и, вполне возможно, оно ошибочно. Но тема отношений родителей и детей в России не проговорена; самое время прервать это общее молчание.