Люди с особенностями, в том числе дети, постоянно сталкиваются с трудностями, хамством и даже агрессией. К сожалению, часто это исходит от родителей, которые не хотят видеть особых детей рядом со своими. Вместе с руководителем Центра проблем аутизма, членом экспертного совета при Минпросвещения и мамой ребёнка с аутизмом Екатериной Мень успокаиваем родителей и рассказываем, почему одноклассники с особенностями — это не страшно, а полезно.

«Когда что-то идёт не так, виноватых нет»

Если инклюзия организована правильно, то никакого неприятия со стороны родителей типичных детей не будет. Если ребёнка с особенностями приводят в неподготовленную среду, бросают на учителя без сопровождения и помощи, не адаптируют и не индивидуализируют учебную программу, то это всё равно что не знающего языка человека поместить в китайскую школу и требовать успеваемости.

Инклюзия — это трансформация образовательной среды, в том числе методическая, дидактическая, организационная. Нужно, чтобы учителей обязательно поддерживали квалифицированные специалисты: тьюторы, психологи, педагоги. Они понимают стиль обучения этого ребёнка, как он обрабатывает информацию; особенности его восприятия, памяти, когнитивной составляющей.

Ребёнок с особенностями учится не только с помощью ушей, то есть аудиальных каналов. Типичные дети оказываются в выигрышном положении. Наша типовая школа предполагает, что дети сидят и слушают. Есть какие-то минимальные визуальные подпорки — например, учебники или доска, но этого, конечно, мало. Когда мы включаем особых детей, то должны учитывать все способы восприятия информации и адаптировать материал под них. Плюс должно быть много разных вариантов выражения ответов: презентации или другие альтернативные средства коммуникации.

Если школа плохо адаптирована для особого ученика, то он будет нервничать, и это абсолютно нормальная реакция

Любой человек дойдёт до истерики, если его никто не будет понимать. Ещё важный момент — ребёнок должен знать, что его ждёт дальше. Обычным детям достаточно расписания: он видит, какие уроки дальше, знает, что на них будет. Детям с особенностями нужно детализировать маршрут: что будет через 5, 10 минут, когда будет перерыв, закончатся уроки, какое занятие учитель сочтёт выполненным, какое нет. Если этого нет, то он живёт в состоянии непредсказуемости, начинает нервничать, и это сказывается на поведении.

Если наблюдать со стороны, может показаться, что такой ребёнок агрессивный, не умеет себя вести. В инклюзии этого быть не должно, никто не должен срывать урок, потому что в школы дети приходят учиться. Естественно, родители хотят, чтобы их ребёнок был в безопасности, находился в какой-то предсказуемой ситуации, получил полноценное образование, знания и социальный опыт.

Когда что-то идёт не так, виноватых нет. Не существует плохих родителей, которые не принимают особых детей. Возьмём, например, класс из 28 человек, где есть три ребёнка с разной степенью аутизма: тяжёлым, невербальным, поведенческим или аспергеровского типа. Мы включили этих детей в общее обучение около восьми лет назад, сейчас они в 7-м классе, и их одноклассники ничего не замечают. Они знают, что это ребята с особенностями, и мы уже им не рассказываем про аутизм в школе.

Типичные дети с первого класса знают, что это их одноклассники, они такие, и другого опыта у них нет. Они сразу пришли в школу, где есть такие ребята, и другого они не знают, а просто живут с этим как с совершенно обычной частью жизни. А у их родителей, например, другая история — у них не было в классе детей с аутизмом. Понятно, что у них есть предубеждения.

Чтобы их убрать, мы проводим короткие встречи, где рассказываем, что класс будет инклюзивный. И если родители до этого не сталкивались ни с каким негативным опытом, если поддержка детей организована профессионально, то они сами становятся очень заинтересованными в этом. Проблема не в том, что где-то есть плохие родители, которые нетолерантны к ученикам с особенностями, а в том, превратилась ли школа в инклюзивную или нет, как организован учебный процесс, произошла ли трансформация ценностей, культуры, установок.

Агрессия и жестокость всегда идёт от взрослых, потому что с детьми как раз всё нормально

Когда учитель не может увидеть зарождающуюся проблему в классе, очаги буллинга, то это его вина, а не детей. Был случай, когда мы вычислили в классе ребёнка-буллера и не могли понять, в чём проблема, потому что парень-то был сам по себе хороший. Потом мы поговорили с мамой, и оказалось, что он просто транслирует позицию своих родителей. Все линии поведения ребёнка идут от родителей, как правильные, так и нет.

Недовольство родителей типичных детей обычно исходит из того, что в процессе инклюзии есть недоработки или сбои, и оно оправданно. В самом начале обучения общие страхи, стигмы и опасения можно снять. Для этого есть специальные буклеты или знакомство с детьми. Мы объясняем, что особенные дети точно такие же, что с ними всё в порядке.

Люди формируют своё мнение исходя из опыта, который они получают от обучения своих детей в инклюзивных классах. Если он положительный, то они никогда не будут недовольны. Если особые дети хорошо себя ведут, учатся, строят отношения, учителя с ними справляются и нет никаких срывов, то с чего бы вдруг родителям быть недовольными?

«Преимуществ для типичных детей, когда они учатся в инклюзивном классе, очень много»

Инклюзия важна, потому что жизнь разнообразна и все попытки человечества дифференцировать людей по каким-то признакам и сохранить остатки как бы «чистых» людей ни к чему не приводят. Ведь человек пластичен. Сегодня он нормально живёт в городе, а завтра его загрузили на корабль дураков.

Сегодня мы считаем, что евреи самые умные, а завтра мы называем их исчадием ада и содержим в специальных лагерях. Весь XX век — это попытка сегрегации людей по самым разным признакам: расе, политическим взглядам и так далее. Они не дают ни социального, ни экономического роста. То же самое и с коррекционными школами, которые на самом деле нужно называть сегрегационными.

Есть исследования, которые показывают, что поддерживаемое разнообразие в школах даёт больше эффекта для детей с разными образовательными потребностями, включая и одарённость. Просто держать одарённых с одарёнными — это ничего не гарантирует в плане их преференций в последующей социальной реализации, точно так же и с инвалидами.

Преимуществ для типичных детей, когда они учатся в инклюзивном классе, очень много. Во-первых, такие дети часто более социально успешны, потому что они обучаются гибкости и разнообразию каких-то коммуникативных средств.

Они гораздо лучше умеют договариваться, воспринимать чужое мнение. Ценности демократии в инклюзивных классах тоже воспитываются лучше

Во-вторых, за счёт детей с особенностями расширяется репертуар педагогических решений и подходов в школе. Более разнообразно подготовленный педагог, который по-разному может работать, а не только так, как его научили в пединституте, — это априори хорошо для всех учеников.

Например, он прекращает кричать, потому что в классе с особенными детьми этого делать нельзя. А громкая речь для наших учителей характерна, и многие просто этого не замечают. И педагоги так разговаривают не потому, что они агрессивны, а потому что у нас почему-то считается, что в классе обязательно нужно орать. Такие учителя больше следят за манерами. Так или иначе всё это распространяется на остальных детей — атмосфера в классе становится более комфортной для всех.

Если кто-то из типичных детей испытывает трудности в учёбе, педагог, работающий с особенными ребятами, уже автоматически понимает, что к нему тоже нужен индивидуальный подход. Он чаще задумывается, что, возможно, это не ученик дурак, а ему просто нужна какая-то специальная стратегия обучения. У учителя начинает вырабатываться привычка, что он не подобрал ключик к не очень успешному в каком-то месте ребёнку, развивается педагогическое творчество, и это положительно сказывается на всех детях.

Третий плюс — если в школе хорошо организована инклюзия, то в ней всегда есть хорошая психологическая служба, поведенческие педагоги, психологи, специальные учителя, которые могут работать с особенностями. И это плюс для всех детей, которые могут оказаться в ситуации кризиса: из-за проблем в семье, учёбе, отношениях.

В обычных школах родителям обратиться не к кому, и, когда они придут узнать, что случилось, им скажут: «А он просто лодырь». А почему и что случилось, никто разбираться не будет. В инклюзивных школах есть тонко отстроенная психологическая служба который любой родитель может воспользоваться. Школа становится гораздо безопаснее и более расположенной к ребёнку.

Любое нарушение поведения можно считать нарушением психики, даже если его не диагностировал врач. Подростки прыгают ведь из окон вроде бы психически здоровые. Есть также данные, что в инклюзивных классах ребята гораздо меньше курят. Ценность здоровья, которую очень трудно навязать подростку в силу разных обстоятельств, проще привить, когда он постоянно соприкасается с людьми, слабыми в чём-то физически. Потому что это его собственный, а не навязанный взрослым опыт.

Именно те дети, которые учатся в инклюзивных классах, будут проводить реформы, чтобы улучшить положение людей с особенностями, не мы с вами

Они уже не понимают, почему нужно какого-то ребёнка держать за забором, если он сидит в классе за соседней партой и нормально учится. Они будут их будущими работодателями, и не нужны будут никакие программы социальные, потому что вырастет поколение, которое нормально жило с такими людьми с детского сада или школы. Они за эти годы увидели в них значение, умения, смыслы, обаяние и много чего ещё.