Ребёнок не говорит или говорит плохо — родители бегут к логопеду. И думают, что сейчас начнутся задания на листочках и бесконечная работа перед зеркалом. Логопед-дефектолог в информационном центре «Дети в семье» фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Людмила Феррои рассказывает, почему в первую очередь надо смотреть не на текст, а на поведение ребёнка.

Речь и поведение идут в параллели

Трудности адаптации детей могут быть связаны с выраженными нарушениями речи, отсутствием речи, низкой мотивацией к обучению, с недостаточностью навыков коммуникации и речевого поведения.

Когда родитель обращается ко мне, он видит проблему только в том, что у ребенка нет звукопроизношения, он не говорит. Но речь всегда идет в параллели с поведением. Они не могут существовать отдельно друг от друга, как «рука» и «ручка». Взял ручку в руки, значит, должен писать или рисовать, но если ручка будет лежать отдельно, письма не произойдет.

Речевое поведение — это диалог, который зависит от руководящей позиции взрослого. Родители не умеют поддерживать диалог ребенка, они навязывают ему свою речь. А речевое поведение — это обратная связь, ответ ребенка.

Вербально-поведенческий подход, который я использую в работе, мотивирует ребенка к общению и помогает овладеть основными речевыми навыками: выражение просьбы, обозначение предметов и действий, повторение услышанного, умение отвечать на вопросы. Ребенок учится функционально использовать речь вне зависимости от того, какой тип вербального поведения ему доступен: собственная речь, указательный жест, обмен карточками, жестовый язык, письмо, чтение или печатание на клавиатуре.

Родителю нужно научиться наблюдать за ребенком

На первых занятиях я учу родителей наблюдать. Казалось бы, я логопед-дефектолог, к которому пришли с речевой проблемой, но я не сторонница того, чтобы посадить ребенка перед зеркалом и отрабатывать с ним «несчастные» звуки.

Я начинаю наблюдать за семьей. Как родитель обратился к ребенку? Как позвал его? Как сформулировал свой запрос? Я прислушиваюсь к голосу родителя, прошу обнять ребенка и смотрю на позу родителя.

После этого я проверяю, насколько ребенок и родитель в ситуации. Что это значит? Я прохожу мимо родителя и ребенка и роняю предмет, например, ключи. Если ребенок обратил на это внимание, я отмечаю, что он среагировал на источник звука и увидел предмет. Если ребенок поднял эти ключи и отдал их мне или родителям, значит, он в ситуации. Я могу уже не работать над его реакциями, а спокойно включать систему коммуникации: жесты, например.

Дальше мне важно видеть поведение родителя. Я роняю колечко пирамиды и смотрю на его реакцию. Что он должен сделать? Взять колечко, собрать пирамидку не до конца, а последний элемент отдать ребенку, чтобы тот закончил пирамидку. Часто родители начинают словами обращаться к невербальному ребенку: «Подними», «Подними, пожалуйста», «Возьми красную детальку». Образуется такая словесная паутина, откуда ребенок не может выползти.

Моя задача — сделать так, чтобы родитель научился наблюдать за поведением ребенка

Я смотрю на внешние проявления родителя и ребенка: поза, взгляд, тактильные прикосновения. Если ребенок подходит и начинает щипать родителя или тянет за руку, я должна понять, что за этим стоит. Если тянет за руку, это и есть предвестник коммуникации — навык просьбы, потому что ему (ребенку) кажется, что если он подтянет руку мамы поближе к предмету, она ему это даст.

Эмоции ребенка — это не его поведение. Поведение — это то, что конкретно делает ребенок: прыгает, бегает, все хватает и швыряет. И нужно понять, что за ним стоит и почему оно появилось. Очень важно научить родителя не давать качественную характеристику поведения ребенка, а видеть, что конкретно он делает.

Когда родитель учится наблюдать за ребенком, он следит за его действиями: ребенок стоит, ребенок толкается. И эти действия являются для нас самым главным инструментом в работе.

Ребенок все время бегает, а я хочу, чтобы он сел за стол. Что я могу сделать? Я не могу его насильно посадить. Значит, я буду бегать с ребенком, катать мячик до тех пор, пока этот мячик не окажется под стулом или на стульчике.

Ребенок может подойти и взять этот мячик или сесть на него, если он большой, и неожиданно для себя оказаться за столом. Дальше моя цель сделать так, чтобы ребенок посидел хотя бы три минуты. Постепенно я буду увеличивать время до 10-15 минут, а потом делать с ним разные упражнения.

Некоторые родители смотрят на все это с непониманием. Но своим поведением я показываю им: у вас появился ребенок в семье, у него есть руки-ноги и есть определенное поведение.

Я демонстрирую им образ жизни без требований и замечаний, без частицы «не»

Например, ребенок не хочет выходить из моего кабинета. Он хватает игрушки, мама говорит: «Положи эти игрушки на место, они чужие, не трогай». Но как же игрушка может быть чужой? Ребенок ведь только что с ней занимался. Моя цель — чтобы он сам захотел положить эту игрушку и спокойно вышел из кабинета. Что я должна сделать?

Все зависит от ситуации. Бывает, я разрешаю взять игрушку в коридор, пока ребенок одевается, и провожу обмен: даю ему какое-то другое поощрение за то, что он быстро оделся, а эту игрушку он лично передает мне. Когда я собираю все игрушки, я не обращаюсь напрямую к ребенку, а делаю с точностью наоборот: «Эй, ребятки, не зевайте — быстро игрушки собирайте!». Я собираю игрушки в быстром темпе, оставляю последнюю и вот тогда обращаюсь к ребенку со словами: «Молодец! Взял игрушку и положил на место!»

Срабатывает как фокус. Дети видят, что я обхожусь без требований, без замечаний, и в следующий раз ребенок бежит ко мне. И вместе мы стараемся добиться, чтобы он мог бежать к своей маме, когда она говорит: «Все, урок закончился, пойдем домой».

Некоторые родители думают, что если они пришли к логопеду, он заведет рабочую тетрадь, будет клеить туда картинки и записывать слова. Нет, это не так. У меня совершенно другой подход. Рабочих тетрадей у детей нет.

После того как я понаблюдала за семьей, я даю родителям задание: напишите, пожалуйста, сочинение «Мой ребенок»

Это сочинение может состоять из двух предложений, а может — из 20 страниц. В этом письме им нужно сформулировать проблему. Почему я задаю писать сочинения? Потому что дети всегда прислушиваются, что о них кто-то сказал и как сказал. Чтобы ребенок лишний раз не слышал жалобу со стороны родителей, мы не обсуждаем проблему при нем. Запрос родитель озвучивает в письменном виде в своем сочинении.

Также я даю родителям табличку, и они заполняют ее во время наблюдения за ребенком. После сочинения и составления поведенческих таблиц и таблиц реакций я делаю программу, начинается наша работа.

Занятия проходят раз в неделю. И я сразу предупреждаю родителей, что они будут не только наблюдателями, но и участниками. Я прошу их все фиксировать в рабочую тетрадь и говорю в течение занятия: «Обратите внимание на то, что я сейчас буду делать с ребенком. Опишите мое поведение, и, когда придете домой, используйте этот метод».

То есть происходит параллельно обучение и ребенка, и взрослого. У родителя часто стереотипное поведение: если есть ребенок, он обязан говорить и обязан делать то, что хочет взрослый. Очень важно дать родителю возможность посмотреть на все с позиции ребенка.

И потому та логопедическая работа, которая проводилась раньше, уже устарела.

В моей работе всегда есть терапевтический подход

Если ребенок кричит, щипается, кусается, занимается аутоагрессией, мне важно понимать, почему так происходит. Я использую сенсорный опросник и провожу тестирование, определяю сенсорные особенности ребенка и включаю их в нашу программу. Мне важно добиться, чтобы родитель получал удовольствие от общения с ребенком, а ребенком — с родителем.

Показателем и образцом являюсь я. У меня был случай, когда на групповом занятии одна из приемных мам отказалась принимать участие в занятии, а просто сидела и наблюдала. Я не стала делать ей замечания, просто продолжала взаимодействовать с ребенком. Я демонстрировала задание «мама-кресло»: мама садится на пол, ребенок — к ней на колени, и вместе они делают разные упражнения, во время которого сохраняется тактильный и зрительный контакт с ребенком. На 15-й минуте мама включилась в занятие.

Терапевтический подход в моей работе заключается в том, что я не делаю родителям замечаний, не завышаю требования, а просто демонстрирую модель другого поведения.

Мой принцип — «Меняем не ребенка, а его поведение. Меняем не родителя, а его поведение! Меняю не себя, а свое поведение!»

Надо обучить родителей, что конкретно запускает определенное поведение ребенка и как на это поведение реагировать. Ведь родители нередко считают, что ребенок что-то должен. В моей работе ребенок ничего не должен. Я всегда родителям говорю: «Должны мы, создавать комфортные условия для ребенка!».

Для меня в первую очередь важно понять, почему ребенок не говорит: это связано с физиологическими особенностями или педзапущенностью. Для понимания проблемы по каждому ребенку я получаю рекомендации реабилитационной команды фонда (психолога, физического терапевта, нейропсихолога) и других специалистов: невролога, психиатра, педиатра. И обязательно в работу должен быть включен родитель.

Моя задача — сделать так, чтобы родитель стал педагогом, который может помочь своему ребенку. Чтобы он понимал, какой специалист подходит ребенку, а какой нет, какая школа подходит, а какая нет. Тогда качество жизни ребенка и семьи будет лучше.

---

Материал подготовлен фондом «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Мы помогаем детям-сиротам в детских домах и больницах, ищем им приёмных родителей и поддерживаем кровные семьи в трудной жизненной ситуации, чтобы дети не попадали в детдома. Вы можете поддержать работу информационного центра «Дети в семье», сделав пожертвование на сайте фонда.

Фото: Полина Быконя. Текст: Дарья Желнина