30 октября — День памяти жертв политических репрессий. За время Большого террора в России расстреляли тысячи невинно обвинённых, многих впоследствии реабилитировали посмертно. Наш блогер Ксения Состина рассказывает историю своей семьи, где обвинили, расстреляли и реабилитировали её прадеда.

Старший сын читает «Архипелаг ГУЛАГ». Разговорились. Солженицын, а ещё «Окаянные дни» Бунина, «Самоубийство» Алданова, «Тихий Дон» Шолохова, вайнеровское «Евангелие от палача», «Дети Арбата» Рыбакова, «Реквием» Ахматовой, «Крутой маршрут» Гинзбург, «Прочерк» и «Софья Петровна» Чуковской — это для меня литература. А реальность — два напечатанных на печатной машинке документа, которые почти 28 лет хранятся в старой папке.

Документ первый: «Уважаемые товарищи, убедительно прошу вас сообщить мне о судьбе моего отца Молчанова Андрея Степановича. Молчанов Андрей Степанович родился в 1877 году в семье крестьянина деревни Добродеевка Новозыбковского района Брянской области. В этой деревне прошла вся его жизнь. Рано лишился отца. В годы НЭПа, чтобы содержать жену и семерых детей, он взял у государства в кредит молотилку и веялку. Хотел, помогая односельчанам, заработать хлеба. Но ещё не успел расплатиться, как его раскулачили. Забрали лошадь, корову, одежду, а чуть позже выгнали с семьёй из дома. Семья не была выслана, но пришлось жить по чужим углам. А в 1937 году в середине сентября отца забрали в НКВД, ничего не объясняя. Мать обращалась и в милицию, и в органы, но не получила никакой информации, кроме того, что отец осуждён без права переписки. По какой статье, за что и где он умер или погиб — я не знаю до сих пор. Очень прошу, если возможно, сообщить о том, по какой статье был осуждён мой отец Молчанов Андрей Степанович, где отбывал срок, где похоронен, и выслать справку о реабилитации. А. А. Беляева, дочь А. С. Молчанова».

Рядом рукописная копия, исчёрканная, очевидно, консультирующим юристом. В ней «лишние» и «никому не интересные» подробности

Про папу моей бабушки, моего прадеда. Про обыкновенного человека, который никогда не мечтал превратить мировую войну в гражданскую и не размышлял о всеобщем равенстве и братстве. Просто много и тяжело работал всю жизнь, растил детей и, наверное, мечтал дожить до глубокой старости, отдыхать, играть с внуками, а если повезёт — увидеть правнуков.

Пишет бабушка: «В семье было четверо детей, а он старший. Отец умер рано. Пришлось помогать растить младших братьев. В семь лет он зарабатывал тем, что год водил слепого нищего. В восемь лет помогал старшему пастуху пасти скот, а потом работал в пекарне подсобным рабочим. Был неграмотным. Женился. Имел семь детей. Земли было мало. Взрослые дочери работали на подённых работах у односельчан. Молотилку и веялку взял, чтобы, помогая односельчанам, заработать хлеба».

Читаю и вспоминаю. Летом 1990 года мы часто жили на даче. Однокомнатный дом, без удобств и электричества. Вечера проводили на крошечном балконе, читая при закатном солнце. Спать ложились с наступлением темноты. Не спалось, и бабушка рассказывала: «Папа весёлый был. Добрый. И очень верующий. До революции был церковным старостой. Работал всю жизнь. Сладкое очень любил. Делал медовые пряники на продажу и однажды поспорил с соседом, что съест килограмм своих пряников с килограммом мёда. Пряники и так сладкие, а уж с мёдом… Сосед сидит, смотрит, а папа ест как ни в чём не бывало. Так и съел всё и спор выиграл. Пришли раскулачивать нас. Милиционеры роются в вещах, выбирают себе всё, что нравится, а остальное рвут, ломают, раскидывают. Вижу, один из них вытаскивает из сундука маленький мешочек с горохом. И такое отчаяние меня забрало, схватилась за этот мешочек, кричу: „Что ж, ты и горох заберёшь, чем маленьких кормить?!“ — а он ударил меня кулаком так, что я отлетела к стене и головой ударилась. Из дома нас выгнали. Жить было негде. Пошли к одним родственникам, потом к другим. А семья большая, никому мы не в радость. Да и страшно всем нас принимать. Хоть и родня, а кулаки. Я помню, за мной дети бегали и кричали вслед: „Дочь врага народа!“ Кто-то кулацкими мордами называл. От домов как собак прогоняли, так боялись. Жить негде, есть нечего. Мы в лесу расчистили поляну и посадили просо. Вырастили, продали. Ловили рыбу, рвали щавель, продавали букеты. Работали день и ночь. А потом забрали отца».

Из исчёрканного текста: «Отовсюду нас выгоняли. Одно время жили в соседнем белорусском селе Красное Знамя, но вскоре выгнали нас и оттуда, сказали: „Идите в своё село. Нам кулаков не надо“».

Эту историю я слышала от бабушки множество раз. Она не плакала, когда рассказывала. Наверное, такую боль не выплачешь: «В 1937 году папу арестовали. Забрали и ничего не сказали, куда, за что. Мама ездила, узнавала, ничего ей никто не говорил. Мы и надежду потеряли. Однажды я поехала в город. Иду по улице и вижу: колонну арестантов ведут. И вдруг — среди них — отец. Голову опустил. И я хочу его позвать, но не могу, голоса нет. Пытаюсь. Ещё пытаюсь. Рот открываю, и всё. Ноги подогнулись, села прямо на дорогу, смотрю и плачу, плачу. А позвать не могу. Так и прошёл он мимо, и больше мы о нём ничего не слышали».

В 1938 году бабушка оканчивала педучилище. Училась она хорошо, но, когда забрали отца, сразу попала в списки на исключение

Заступился директор и некоторые педагоги, использовали в качестве аргумента знаменитую фразу отца народов «Сын за отца не отвечает». Больше того, как студентке, окончившей педучилище с отличием, бабушке дали направление в Ленинград, в пединститут, но мать приняла новость в штыки. Сказала как отрезала: «Закончила — и хватит, помогать семье пора», — и, как ни просила бабушка, как ни обещала, что на стипендию проживёт, накопит на дорогу, собирая и продавая грибы и ягоды, мать была неумолима. Я знаю, что бабушка до самой старости часто видела один и тот же сон: как поступает в институт или учится в нём. И всю жизнь боялась людей в милицейской форме.

«Справка. 28 августа 1992 года. Выдана гр-ке Беляевой Анастасии Андреевне в том, что её отец Молчанов Андрей Степанович, 1877 г. р., уроженец дер. Добролюбовка Новозыбковского района Западной (ныне Брянской) области, до ареста проживавший по месту рождения и являвшийся крестьянином-единоличником, 10 сентября 1937 года Новозыбковским РО УНКВД Западной (Брянской) области был арестован по обвинению в проведении антисоветской агитации и по постановлению тройки при УНКВД по Орловской области от 4 ноября 1937 года по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация) приговорён к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведён в исполнение 17 ноября 1937 года. Где именно это произошло и место захоронения Молчанова А. С. в материалах уголовного дела не отражено. 29 июня 1989 года прокуратура Брянской области пересмотрела дело по обвинению Молчанова А. С. и своим заключением отменила постановление тройки при УНКВД по Орловской области от 4 ноября 1937 года в отношении Молчанова Андрея Степановича. Делопроизводство прекратили за отсутствием состава преступления, а его самого реабилитировали (посмертно). И. О. начальника подразделения П. В. Аршуков».

«А во время Великой Отечественной войны мой брат, сын „врага народа“, защищал Родину. А тот, кто нас раскулачивал, стал начальником полиции». Сколько же печали и горечи в этих словах. И за ними — никогда не заданный вслух вопрос: «За что?»

Фото: Бессмертный барак