Сразу два вуза решили исследовать дополнительное образование для детей. НИУ ВШЭ поделился исследованием «Рынок услуг дополнительного образования в России: видимое и скрытое». В МГПУ посчитали дополнительное образование в столице и призвали педагогов к образовательному предпринимательству.

Исследователи так и не смогли определить, что такое дополнительное образование — это досуг или всё-таки обучение. Им трудно разграничить разные форматы дополнительного образования, хотя, по идее, понятно, что муниципальный дом культуры во дворе, «Мастерславль» и лагерь «Сириус» — это разные вещи. Но удобоваримой классификации пока нет.

Зато известно, что в России больше 40 городов профессий и уже больше 100 интерактивных музеев. Пока это самые тиражируемые форматы. Создание сетей — это тоже одна из больших тенденций. Сначала частный сектор вкладывается в новые форматы в столице — и тогда появляются «Кидзания» и «Экспериментаниум». Потом подтягиваются регионы — и тогда возникает «Лига роботов». А потом в сектор выходит государство, и запускается «Кванториум».

При этом в нише уже почти 500 миллиардов рублей: 213 — бюджетных, 243 — коммерческих. 3500 рублей в месяц — это средние ежемесячные траты на занятия вне школы и 1750 рублей — это расходы на дополнительные занятия в школе.

Института образования НИУ ВШЭ показал такие цифры

Статистику по Москве представила Лаборатория управления проектами МГПУ

Пока слушала, думала про то, что в ритейле есть понятие «омниканальных продаж». Когда сегодня заказал в интернет-магазине, завтра пришёл в обычный магазин, а послезавтра сделал заказ из мобильного приложения. И есть понятие «бесшовной коммуникации», когда человек даже не задумывается, что сайт, приложение и обычный магазин как-то там синхронизированы, он просто делает так, как ему удобно. И подумала, что такая же бесшовная коммуникация нужна и для допобразования: сегодня ребёнок пришёл в центр, завтра занимается с тьютором по скайпу, послезавтра педагоги центра проводят выездной мастер-класс в Измайловском кремле. И всё это закручивается не вокруг формата, а вокруг ребёнка — он хочет знаний и навыков, мотивации и вдохновения, влиться в сообщество сверстников или что-то ещё.

Сегодня дополнительным образованием охвачено 67% семей. С другой стороны, семьи с низкими доходами в два раза реже отдают ребёнка в кружки, секции и студии.

Точно такая же ситуация и с регионами. Есть регионы, где почти все дети занимаются после школы где-то ещё, а есть регионы, где таких детей мало. И зависит количество детей в центрах не столько от выбора семей, сколько от активности региональных политиков. Развитию ниши мешают и внешние законодательные, и внутренние структурные факторы.

Например, изменения САПиНов и неопределенность подходов к лицензированию. В НИУ ВШЭ, например, предложили разделить лицензии: отдельно выдавать лицензию на программу и отдельно на площадку, потому что часто бывает так, что одна и та же программа идёт на разных площадках. Сложно решить и вопрос с качеством подготовки педагогов. Многие из них не имеют базового педагогического образования. Не хватает педагогов-вдохновителей.

Есть непростой вопрос, почему в средней школе снижается количество детей, занимающихся в кружках. И, к счастью, на него даже есть ответ.

Есть трудности взаимодействия со школами. Из положительного опыта директор Центра социально-экономического развития школы Института образования НИУ ВШЭ Сергей Косарецкий назвал только «Лигу роботов» — лига разрешает школе арендовать её имущество, а взамен она арендует площади школы. Школьники и там, и там занимаются одни и те же. Но в целом школа чаще относится к организациям дополнительного образования как к конкурентам, хотя сама часто испытывает недостаток в качественных программах дополнительного образования.

Есть проблема определения критериев результата образования. Например, можно ли отнести к таким результатам личностный рост, социализацию и психологическую зрелость. И если можно, то сразу возникает вопрос, как и чем измерить. А если нельзя, то что делать, если действительно самым важным итогом занятий оказывается самоопределение.

Как родители выбирают, где ребёнку заниматься кроме школы

Парадокс: родители недовольны школой, но организацию дополнительного образования выбирают в первую очередь по совету учителей. Также на выбор влияют другие одноклассники, которые уже ходят в секцию, советы знакомых и комфортная атмосфера в кружке или студии.

Эти мотивы нужно соотносить с типами родителей. Родители различаются отношением и вовлеченностью в занятия ребёнка — одним родителям интересно, что происходит на занятиях, другим безразлично.

Родители различаются и своими мотивами. Есть взрослые, у которых выражена установка на контроль. Они отдают заниматься, чтобы ребёнок на улице не болтался, и ждут конкретных результатов. И есть родители с установкой на свободу — хочу, чтобы ребёнок самовыражался, свободно отношусь к методическим экспериментам педагогов. Таким родителям важны фишки, форматы, направления, они готовы оплачивать кружки, не привязываясь жёстко к результату.

Исследователи ВШЭ выделили четыре группы родителей:

• невовлечённые «контролёры»;
• невовлечённые и свободные для экспериментов (таких меньше всего);
• вовлечённые «контролеры» (таких большинство);
• вовлечённые и свободные для экспериментов, родители-хипстеры (это вторая по численности группа).

Для меня классификация ВШЭ оказалась полезна: я поняла, что все мои рассказы, презентации и объяснения программы ориентированы на родителей-«хипстеров», хотя родителей-«контролеров» намного больше. Ушла думать — то ли я действительно хочу работать именно с такими родителями, и тогда я чётко понимаю свои границы, то ли подстраиваюсь под других родителей.

Фото на обложке: iStockphoto (Highwaystarz-Photography)