Это сейчас психологи в один голос говорят, что ребёнок — уникальная личность, поэтому его желательно ни с кем сравнивать. Иначе потом будут комплексы, душевные травмы и так далее. Раньше от родителей нередко можно было услышать что- то вроде: «Посмотри на Дашу, она такая чистюля, не то что ты!» Учитель Арсений Попов вспоминает «воображаемого врага» из своего детства.

Почему-то мама любила постоянно меня с кем-нибудь сравнивать, причём на фоне сравниваемого я всегда проигрывал. Причем чаще всего в человеческих качествах. У меня было отвратительное поведение в школе, из-за чего порой страдала и успеваемость, но это не так волновало маму как чёрствость моего сердца. Я был интровертом и социофобом, одиноким волком. Друзья у меня были, я был весельчаком и душой компании, если это были самые близкие друзья. Поэтому можно было и не заметить, что я всегда предпочитал одиночество. Снаружи могло показаться, что я какой-то источник неиссякаемого веселья. Друзья, а потом и девушки как-то сами меня находили и начинали со мной дружить.

Наверно, отсюда и закралась в голову моей маме мысль, что если я не показываю постоянно своих чувств, значит я менее чувствительный, чем моя сестра, дядя Петя, соседка с третьего этажа или дальний родственник из далёкого прошлого. Иногда это мог быть какой-нибудь уголовник, который, тем не менее, очень любил маму.

Но наибольшая разница в душевной теплоте наблюдалась с сыном коллеги, назовём его условно Рудольфом. Рудольф никогда бы так не поступил, Рудольф всегда помогает маме, Рудольф не забывает звонить каждый день (это когда я уже жил отдельно — Рудольф сопровождал мою жизнь на протяжении нескольких лет), Рудольф то, Рудольф сё.

Забавно, у меня никогда не возникала мысль, что, может быть, нужно вести себя как Рудольф, чтобы понравиться маме. Вместо этого я бурчал что-то вроде «ну и живи со своим Рудольфом», чем укреплял свои позиции в жестокосердности. Зато Рудольф стал моим воображаемым врагом. В первое время, бывало, я желал ему всяких пакостей. Его успехи вызывали недоверие, его чувствительнось представлялась мне ненатуральной и наигранной.

Пару раз я его даже видел — ничего особенного, человек как человек, без нимба над головой. Собственно, сам Рудольф был тоже в некотором смысле воображаемым маминым идеалом, потому что сложился его образ на основе рассказов коллеги.

С возрастом я стал более открытым и общительным, но отголоски детства всё ещё живы. До сих пор я не понимаю, зачем нужно постоянно демонстрировать свою любовь, симпатию, дружбу. У меня есть друзья, с которыми я могу не общаться месяцами и даже годами, но уверен, что всегда могу рассчитывать на их помощь в трудную минуту. Мы можем долго не переписываться, но однажды возобновить диалог как будто остановили его вчера.

С Рудольфом мы познакомились уже во взрослой жизни, по работе. Чудесный человек, зря ему в детстве желал всяких пакостей. А вот мама частенько начинает разговор словами «Не забыл обо мне?».