Эпидуралка, роды, через три часа домой: о родах в Голландии
Есть мнение, что европейская медицина лучше и что рожать детей за границей проще. Наш блогер, мама Виктория Хогланд, давно живёт в Голландии и рассказывает о своей жизни там. Сегодня она рассказала нам о родах в Нидерландах.
Это рассказ про встречу с нашей младшей дочкой Валери. Мужчинам читать не советую, слабонервным тоже.
Когда я ждала Коринн, то благополучно доковыляла до 42-й недели и потом -по совету одной мудрой девушки — постаралась убедить свою красавицу появиться уже на свет без медицинских вмешательств, что старшая дочка послушно и сделала. Собственно, этим можно определить её характер — с Коринн всегда можно договориться, если хорошенько объяснить, что и как.
Когда же наступила 39-я неделя второй беременности, то я, памятуя первый опыт, попыталась наладить диалог с Валери. «Ты это, сиди там пока, — доверительно попросила я, — у мамы образовалась куча дел на этой неделе. Дай ещё пару деньков пожить как человек, а?» Крошка покивала, задумчиво пососала палец и немедленно начала рождаться. Потом перестала. Потом снова начала. После двух дней тренировочных схваток я уже была готова на всё, лишь бы как-то ускорить процесс. В больнице, к слову, мы столкнулись с неопределённостью в полном размере. Схватки как бы есть, но вроде как и нет. Эпидуралку дали и отобрали. На мониторе ничего, а боль адская. В общем, про характер нашей девочки-Водолея я всё поняла: цирк дю солей, у меня билеты в первом ряду, крепимся и держим строй, друзья.
Начиная с шестого месяца меня мучил вопрос, делать ли анестезию или справиться, как и в первый раз, своими силами. Смущало, что мои акушерки не сильно приветствовали анестезию, усиленно продавая мне идею естественных родов. В растрёпанных чувствах позвонила одной из своих голландских подруг, попросив совета. «Ты ещё сомневаешься? Так, бери ручку, записывай, — деловито сказала она и стала медленно диктовать по-голландски. — „Мефрау, я вам не корова в стойле, чтобы рожать без обезболивающего, поэтому я требую эпидуральную анестезию, и немедленно!“ И повторяй это как заведённая, пока не добьёшься своего, поняла? Всё».
В общем, день и час икс наконец настали, а мы стали готовиться выезжать в больницу, вдруг позвонили в дверь. Оказалось, это пришла наша новая уборщица, про которую мы совсем забыли. Пока Адри, как я думала, избавлялся от тела под благовидными предлогами, я скрипела зубами наверху, упершись руками в стенку. Прошло пять минут, десять… «Дорогая, — послышался спокойный голос мужа, — ты не против, если мы поднимемся и я покажу Камилле ванную, а также подробно объясню, как именно следует оттирать кафель в душе?»
Вместо того чтобы отправить уборщицу домой и везти жену в роддом, Адри неторопливо проводил ей экскурсию по дому!
Я понимала, что надо беречь силы и что если сейчас убью в душе мужа и его уборщицу, то везти меня в больницу будет некому и даже на родильную горячку это свалить не удастся, поэтому лишь тактично проорала из спальни: «Ты, что…… совсем уже (далее неразборчивый набор звуков), убери её…… отсюда и поехали!»
Постфактум скажу, что не так уж он был неправ. Потеряли мы минут пятнадцать, зато вернулись с малышкой в сверкающий чистотой дом, но в тот момент сил оценивать блестящий стратегический ход у меня не было. В первый раз он тоже, кстати, отличился. Только тогда я ждала внизу, а он носился по лестнице из спальни и обратно, допрашивая меня: «Ну что, в этом свитере ехать? Ты как считаешь? Мне идёт? Или переодеться?»
В больницу мы приехали около десяти утра и немедленно начали выпрашивать эпидуральную анестезию. В Нидерландах быстро ничего не случается, мне следовало помнить об этом с самого начала. Сначала акушерка обсудила этот вопрос с врачом. Затем он пришёл ко мне в палату лично убедиться, что анестезия мне необходима, подробно рассказал о её рисках, потом, согласно протоколу, мне делали ЭКГ плода (около сорока минут) и подключали меня к разным капельницам («Ой, простите, опять не попала, у вас плохие вены, попробуем другую руку»). Затем договаривались с анестезиологом и ждали его подтверждения. Наконец, повезли меня в операционную на другой этаж (покатушки со схватками — ещё то удовольствие). Там снова ждали явления врача народу, снова втолковывали мне про то, как это всё опасно и нежелательно. На всё ушло около трёх часов.
К чему жизнь меня точно не готовила, так это к тому, что до спасительного укола было необходимо присоединить электроды к головке ребёнка
После пяти минут попыток (а по ощущениям — вечности диких мучений) доктор пробормотал что-то про провода, вызвав у меня приступ истерического смеха. «Адри, — булькала я по-русски, вытирая слёзы, — он что, не те провода с собой принёс? Это что, кабель от его домашнего интернета, что ли? Он, может восьмой сезон „Игры престолов“ собрался смотреть на родильном мониторе?» Медицинская команда, к счастью, приняла моё шизофреническое веселье за позитивный настрой и даже похвалила меня за выдержку и стойкость, показав большой палец. В итоге интернетное оптоволокно заменили нормальным проводом, всё, что надо и куда надо подключили, и наконец отвезли меня в операционную. Там какое-то время опять ждали. Мне было очень больно, и нужна была какая-то точка концентрации, каковой и стал явившийся мне в снопе света анестезиолог.
«Слушай, — прошипела я доверительно мужу между схватками, — а врач такой прямо симпатичный. На Марка Грина из „Скорой помощи“ похож, скажи? И высокий такой… Смотри, кольца на пальце нет…» «Вколите моей жене наконец успокоительное или что там у вас принято, — занервничал Адри, — вы что, не видите, ей плохо, она заговаривается уже!»
Я теперь всё поняла про образ мужчины-спасителя и про то, почему женщины зачастую влюбляются в своих врачей независимо от специализации. В моём сознании голландский Марк Грин прискакал на белом коне со шприцем наперевес и избавил меня от страданий — вполне достойный повод, чтобы вручить ему своё сердце. К сожалению, моё счастье продолжалось недолго. Кайфовала я около часа. После чего врач, заученно улыбаясь, объявил мне, что родовая деятельность слабая и что надо стимулировать. Так как события, скорее всего, будут развиваться быстро, анестезию они отключили уже сейчас. Тут я вспомнила совет подруги и начала мычать что-то о том, что я не корова и так далее, но моё блеяние не вызвало живого интереса у ветеринарной команды.
Далее пунктиром: анестезию дали в час дня, отключили в два и тут же поставили капельницу с окситоцином. Он, как это часто бывает, вызвал так называемый weeënstorm, в буквальном переводе «шторм схваток». Это очень точное определение тому, что происходит женщиной при стимулировании родовой деятельности. Меня швыряло по этому морю боли ещё два часа, и только голос Адри, повторяющий «Держись за меня, держись за меня», помогал иногда выныривать на поверхность.
В пятнадцать минут пятого я наконец заглянула в бездонные глаза своей младшей девочки. Снова папина дочка. Адри ведёт 2:0! Коринн мы назвали так в честь моей любимой свекрови. Младшая же получила имя моего папы. Папа у меня очень щедрый человек и поделился им с удовольствием. Правда, Адри снова настоял на втором имени, таком же, как у сестры. Так в этот мир пришла Valerie Victoria Hoogland. Через полтора часа я встала и приняла душ, через три уже была дома и показывала малышке её новую комнату. Коринн замечательно приняла сестрёнку и с удовольствием помогает мне за ней ухаживать.
Продолжение следует.
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Фото: Unsplash (Luma Pimentel)
