На написание книги «ХромоСоня» художницу Светлану Нагаеву вдохновил младший сын Тимур: мальчик родился с синдромом Дауна. Создание новой книги «Навсегда?» для издательства «Бином Детства» совпало с годом семилетия приемных близняшек Амины и Дианы — именно в этом возрасте дети начинают спрашивать о жизни и смерти (книга как раз про это). Мы тоже поговорили со Светланой о жизни — в изоляции, с четырьмя детьми (есть еще старший сын, 15-летний Игорь).

1. Мы в свое время жили в маленькой квартире с четырьмя детьми, поэтому я понимаю тех, кто сходит с ума в изоляции. Мне в той ситуации было проще, когда пространство вокруг — максимально свободное. Все лишнее — от вещей до игрушек — выносилось из дома беспощадно, без сожалений. Если вещами не пользуются, а в игрушки (какими бы классными или дорогими они ни были) не играют, мы от них избавлялись. Еще в нашем доме никогда не было захламляющего декора — всех этих вазочек, статуэток. В общем, в маленькой квартире с детьми, на мой взгляд, должны быть только необходимые вещи и максимум полезной площади, воздуха. Это создает не только бытовой, но и психологический комфорт.

2. Я всегда — и в изоляции, и нет — помню про правило: надень кислородную маску сначала на себя, потом на ребенка. Изоляция — как военное положение, и нам нужно пережить его с минимальными потерями. Они в нашем настроении, в энергии, в наших родительских ресурсах. Поэтому, если у вас кончились ресурсы, не нужно притворяться и быть идеальной мамой через силу. Надо искать любые способы, чтобы себя не загонять.

3. Вообще, у меня ощущение, что мы всю жизнь готовились к этой изоляции. Родители особенных детей — они ведь как будто сами себе врачи, сами учителя, сами тренеры. И у нас все для этого есть, дом полностью готов для жизни на самообеспечении. В начале пандемии люди бежали за покупками, а у нас всё уже и так было. Я же еще и многодетная мама — в обычной жизни тоже делаю запасы, покупаю продукты и вещи впрок. У меня всегда есть что-то на вырост — от одежды до игрушек. Плюс мы с мужем всегда были немного повернуты на чистоте, следили, моют ли дети руки (и девочки, и младший сын постоянно норовят что-то схватить на улице, в общественных местах, без повышенного внимания к гигиене тут не обойтись). Так что и этот момент не стал для нас чем-то новым.

4. Я помыла самокаты и беговелы, принесла их домой. Мы сейчас переехали в четырехкомнатную квартиру, поэтому у детей есть возможность немного покататься хотя бы по дому. Плюс у нас есть всякие балансеры, какие-то спортивные приспособления — у некоторых детей проблемы с вестибулярным аппаратом, у девочек СДВГ, так что эти штуки всегда были нам нужны. А сейчас они еще и помогают компенсировать недостаток прогулок.

5. Когда у меня нет сил заниматься с детьми, мы играем в больницу. Ты ложишься, например, на пол или диван, а дети тебя дружно лечат. Лучше ложиться не на спину, чтобы в лицо ничего не прилетело, и тогда даже можно вздремнуть — малышня в это время может делать уколы, компрессы, собирать консилиумы и решать, как тебя лечить дальше. В общем, очень удобная игра для случая, когда дети хотят играть только с тобой, а ты на нуле.

6. Я против того, чтобы перекладывать на старшего сына родительские обязанности. Игорю 15, он обычный подросток, у него есть свои дела по дому, касающиеся уборки, приготовления завтрака и так далее. Но для младших детей я стараюсь не делать из него няньку. Да, могу попросить присмотреть за ними 15–20 минут, если мне срочно надо что-то сделать, искренне радуюсь, когда он сам с ними играет (недавно он, например, пытался всех младших научить играть в шахматы). Но не требую этого. Важно, чтобы человек сам этого хотел, чтобы ему самому было интересно и в кайф.

7. Пятнадцатилетие сына мы отмечали в изоляции. Вечеринка была скоромной: я заказала классный тортик, мы посидели все вместе, с бабушкой в мессенджере пообщались, и все. Была ли у него отдельная вечеринка с друзьями в соцсетях или зуме — не знаю. Я стараюсь не лезть в его личную жизнь, не контролировать, с кем он общается и по каким поводам, если он дает какую-то информацию, сам что-то рассказывает — просто этому радуюсь. А так не пристаю лишний раз с расспросами, не хочу быть мамой-вертолетом.

8. В режиме дня у мамы обязательно должно быть время на себя. Мне удобнее, когда оно возникает не стихийно, а вписано в распорядок, и такие моменты происходят каждый день. Дети просыпаются и завтракают в разное время, и, чтобы не выгореть прямо с утра, я стараюсь встать раньше всех и одна попить на кухне чаю с какой-нибудь вкусняшкой. Дневной сон детей — тоже важное время, когда я могу отдохнуть и переключить внимание на какие-то свои дела. Да, мы сохранили дневной сон и укладываем на него всех младших. Они, конечно, сопротивляются, но мы настаиваем. Потому что детям в условиях изоляции тоже некуда сливать энергию, негде черпать ресурсы и, если они не поспят, к вечеру становятся совсем неуправляемыми.

9. Думаю, для мам особенных детей изоляция не стала какой-то проблемой. Мы как будто всегда так жили. Сначала, когда у тебя появляется ребенок, ты практически не выходишь из дома, а если выходишь, то с коляской, то есть можешь перемещаться только где-то в границах района. А потом, многие мамы особенных детей так и сидят с ними дома: не все ходят в садики, в школы. Некоторые даже избегают детских площадок — боятся, что ребенка там не примут, обидят.

Из моих четверых детей трое с особенностями. У приемных девочек-близняшек СДВГ, у младшего сына Тимура — синдром Дауна. Не могу сказать, что общество нас не принимает, что мы были изолированы всегда. Девочки ходят в школу, Тимур — на специальные занятия, мы гуляем и общаемся с другими детьми. Но все равно такой сильной ломки, как у обычных родителей, у меня в изоляции не было. Наверное, потому, что я и в обычной жизни много времени провожу с детьми. И потому, что у нас в принципе не бывает спокойных мирных дней: все время кто-то недоволен, кто-то ссорится, кто-то чего-то требует. Поэтому да, кукушка, конечно, в четырех стенах немного едет. Но не сильно.