В Балашихе проходит суд по делу о лишении родительских прав 50-летней Елены Родионовой. По словам её 15-летней дочери Жени, мать много лет систематически избивала ребёнка. Об этом случае стало широко известно в конце 2019 года. Сама Елена называет обвинения Жени «детскими фантазиями». Накануне суда мы решили поговорить с девочкой лично и попросили рассказать свою историю полностью.

«Она привязала меня к дереву, подошла сзади и начала душить»

Я родилась в Сердобске Пензенской области. Там я прожила до десяти лет с дедушкой и бабушкой. С ними было отлично. Конечно, сначала я ждала маму, когда она приедет, но потом перестала. Помню, что сидела на окне и видела, как она уходит. Это была зима. Я настежь открываю окно и кричу: «Мама, не уезжай». Она даже не отзывается, не оборачивается, просто идет за угол к машине.

Мать никогда меня не воспитывала, не знала, что со мной делать, кроме как дать мне то, что я хочу — вещи или подарки. Откупалась. Отца я никогда не видела. Он написал отказ от того, что берёт меня на воспитание. Теперь иногда он пишет согласие на съёмки для журналистов. По телефону мы разговаривали один раз.

Мама всё время была в Москве на заработках: иногда просто что-то присылала, а иногда приезжала сама. Но била меня каждый раз. Так было всю мою сознательную жизнь, сколько я себя помню. Пока дедушка был жив, она уводила меня к себе в квартиру и била там, потому что его боялась. А когда мне было 7 лет, он умер. Тогда она стала избивать меня прямо при бабушке. Даже если та заступалась за меня, матери ничего не стоило её оттолкнуть.

Как-то она подарила мне планшет. Там были установлены какие-то старые игры и постоянно вылезала реклама, которая предлагала платные подписки. Однажды я случайно на неё нажала. В итоге с моего номера списалось 20 рублей.

Мама разозлилась и заставила меня отжиматься. Я начала плакать. Бабушка попыталась помирить нас, но мама её оттолкнула

В этот момент я попыталась сбежать: выбежала на улицу, перелезла через забор, побежала в соседнюю пятиэтажку к знакомой бабушке, но мать меня догнала. Отвела меня в другую квартиру (свою) и всё-таки заставила меня отжиматься.

К Новому году она подарила мне ноутбук. Как-то раз я выключила его с помощью механической кнопки, а не «правильным способом» — через «пуск» или «завершение работы». Это увидела бабушка и зачем-то рассказала маме.

В тот вечер она забрала меня к себе в квартиру, накормила пельменями. Пока я ела, она говорила: «Ешь-ешь, волкам вкуснее будет». Ночью она посадила меня в машину и увезла за город, там был лес, стояло полуразрушенное здание и рядом березы. Она привязала меня к одной из них упаковочными лентами, потом подошла сзади и начала меня душить. Прекратила только тогда, когда я уже задыхалась. Потом увезла домой. Так было два раза. Свои действия она никак не аргументировала, просто считала, что так надо.

«Я не рассказывала другим, потому что боялась, что мать меня побьёт»

В детстве я много гуляла, общалась только с мальчиками, мне с ними было интереснее. Пропадала на улице до ночи. С ними можно было и шалаш построить, и в войнушку поиграть. Я до сих пор жалею, что не перешла экстерном во второй класс, когда мне предлагали. Могла бы сейчас, в 15 лет, быть в 11-м классе. В школе у меня всё хорошо получалось, я была в детстве круглой отличницей.

В 2015 году меня на лето забрал погостить в Тульскую область двоюродный брат матери, но она об этом узнала, когда я была уже там. Поначалу она не возмутилась, но потом позвонила ему и попросила привезти меня к ней. Он отказался — сказал: «Откуда взял, туда и верну», — то есть к бабушке. А она взяла и написала на него заявление в полицию за похищение. Потом мать со своим мужчиной приехали на машине и забрали меня к себе в Ревякино.

С отчимом у нас сложились хорошие отношения. В какой-то момент он ушел от матери, но потом вернулся, потому что ему было меня жалко. Правда, потом не выдержал и снова ушел. Вообще, такие истории повторялись не единожды: один из мужчин матери был в таком шоке от неё, что вылетел из квартиры даже без верхней одежды. Что же она такого вытворяла? Во-первых, она жутко ревнивая, во-вторых — истеричка, а в-третьих просто не умеет контролировать свои эмоции. Она хочет власти, именно поэтому ей нужно контролировать меня и нужно было контролировать всех своих мужчин. Помню, как она влезала к ним в переписки.

Когда мы жили в Ревякино, на неё завели уголовное дело за то, что она меня избивала. Его закрыли по примирению сторон, на протяжении дела я жила не в приюте, а с матерью.

Перед одним из заседаний она меня ещё раз избила со словами: «Жаль, тебя сильнее бить нельзя, а то потом засудят»

У нее был государственный адвокат, которая мне говорила: «Ты себе же хуже делаешь». Утверждала, что мать не лишат родительских прав. Хотя это была 116-я статья, после которой сразу должны лишить. Жаль, я узнала об этом совсем недавно.

Этим обманным давлением они вынудили меня изменить показания на ложные, а потом мать заставила меня оклеветать и обвинить в домогательствах Валерия Константиновича — моего отчима — и ещё раз изменить показания, сказать, что это он меня бил, а также гладил по внутренней части бедра и показывал порнофильмы. Следователи не нашли состава преступления, плюс он проходил полиграф, который доказал, что эти показания — ложь. Свидетелями были только мать и я.

Я рассказывала обо всём только близким друзьям, а другим людям — нет, потому что боялась, что мать меня опять побьет. Даже в материалах того уголовного дела было написано, что я нахожусь у неё под давлением и у неё манипулятивные склонности. Говорить об этом открыто я начала, только когда попала в приют.

«Моя мать — настолько скандальная особа, что связываться с ней просто боялись»

Потом мы переехали в Тулу, а затем — в подмосковную Балашиху. Мы все время меняли место жительства, потому что она ссорилась с соседями. У меня же, как только я начала с ней жить, сразу снизились оценки и успеваемость. В общей сложности за 5-й и 6-й классы, когда мы жили ещё в Туле, я не была в школе где-то пятьсот часов. Я не ходила, потому что мать меня не пускала, а еще меня травили в школе, потому что я была полненькой. Плюс меня избивала мама и запрещала ходить, потому что могли быть медосмотры. Конечно, это вызывало много подозрений, но моя мать — настолько скандальная особа, что связываться с ней просто боялись.

При этом она вроде как следила за моими успехами в школе — била за тройки и двойки

Она в свои времена была отличницей по химии, поэтому оценки по этому предмету для неё особенно больная тема.

По дому я делала всё, а ещё я работала уборщицей мусора — была волонтёром в одной государственной организации летом, потому что мама считала, что я должна работать. За 9 тысяч рублей в месяц я собирала в жаркую погоду пивные банки в жутком синтетическом тёмно-зелёном костюме, а после этого должна была прийти домой и отдраить квартиру. Иногда я не мыла посуду вечером, потому что не хотела ею греметь. Она раздражалась на это, хотя я ей тысячу раз объясняла, почему я так поступаю. Даже это было поводом для избиения.

Когда мы переехали в Балашиху в 2017 году, она окончательно слетела с катушек. Однажды она меня так избила, что я хотела сброситься с балкона. Но потом я себя уговорила этого не делать: из-за неё, из-за такого человека? Ну уж нет. Примерно тогда же у меня случилась паническая атака. Я поняла, что моя мечта дожить до 18 лет и уехать может просто не исполниться.

«Подруга объяснила мне: то, что со мной происходит, — это домашнее насилие»

В начале 2019/2020 учебного года она побила меня из-за того, что я разлила молоко: разбудила, наорала, схватила за волосы, ткнула меня лицом в эту каплю молока, а потом избила ремнём. После этого закрыла в квартире, так что в школу я не пошла. Следующие два дня были выходными, и она была дома. Я решила, что в понедельник пойду в опеку, и начала составлять план. Написала список, что нужно взять с собой, что нужно сделать, предупредила подругу, что собираюсь идти, — она и её родители разрешили принести к ним вещи. Вообще, большое им спасибо. Я всё рассказывала подруге, и она примерно полгода пыталась мне объяснить: то, что со мной происходит, — это домашнее насилие и с этим надо что-то делать. Сначала я очень боялась, но она рассказала своим родителям, и они поддержали её в том, чтобы мне помочь.

В понедельник мать уехала на работу — уходит она около пяти утра. Я проснулась в 05:15, выждала время, чтобы она точно не вернулась. Встала и, не одеваясь, начала сканировать документы, которые мне теоретически могут понадобиться. Это мне очень помогло. Взяла у матери 55 тысяч. Потом вырубила интернет, разобрала компьютер, отключила материнскую плату — сделала всё, чтобы она не могла предпринять никаких мер быстро. Вынула все жёсткие диски, потому что понимала: вся информация, которая у нее есть, может быть использована против меня. Она вообще утверждает, что я кота в морозилку засунула, хотя я очень люблю своего кота!

Вместе с вещами я пошла к подруге, оставила их там. Потом пошла в школу, позвонила матери из школы — она требовала, чтобы я отзванивалась ей постоянно. Она услышала школьный гул, успокоилась, и я пошла обратно к подруге. Там мы дождались 11 утра и пошли в опеку. Меня трясло: я очень боялась, что мать меня вычислит, как-то догадается и найдёт меня.

В опеке меня приняли очень холодно, чуть ли не отправили в Пензенскую область. Одна из сотрудниц сказала: «Ну и что такого? Я тоже своих детей бью!»

В опеке меня отправили в полицию. Я вернулась к подруге домой и начала писать во все возможные газеты и журналы, которые знала, — например, в «Новую газету», писала активистам, которые могли бы дать мне советы. В конце концов я узнала, что можно позвонить в дежурную часть полиции. Мы пошли туда. Я поставила условие: «Ни при каких обстоятельствах, что бы вы ни делали, я домой не вернусь. Там меня убьют. Если вы не предоставите мне какое-то убежище, я буду жить на улице или сбегу». И меня отправили в «Горизонт» — правда, перед этим мне пришлось лечь в больницу, чтобы сдать все анализы, это было обязательно. В больнице я провела полторы недели, а в «Горизонт» перевели только после того, как я позвонила в Минобр.

Когда мать поняла, что я сбежала, она попыталась мне позвонить и написать, но я её быстро заблокировала. Она приехала в место, где я находилась, и начала бегать вокруг него. Мне сказали не включать свет, иначе она меня увидит.

Мать написала уже тысячу заявлений в разные инстанции: в Министерство просвещения, в суды, — куда она только не обращалась. Думаю, скоро она дойдёт до ЕСПЧ. Она написала на меня заявление за то, что я взяла 55 тысяч рублей, хотя всё время говорит, что хочет со мной помириться. Она запретила психологу из приюта со мной работать, потому что он ей не нравится.

А мне в приюте классно и по сей день. Хорошо кормят, люди адекватные, плюс моя школа сотрудничает с приютом. В ней меня тоже все поддерживают. Теперь у меня осталась тройка только по алгебре. Родители одноклассников периодически делают подарки. Одноклассники тоже на моей стороне.

«В нормальной семье должна быть любовь, а не насилие»

Многие люди, которые оказываются в таких ситуациях, как я, не обращаются ни в полицию, ни в опеку. Я понимаю, потому что мне есть с чем сравнивать. Если люди всегда жили в негативе и агрессии, то вряд ли они потом внезапно поймут, что может быть лучше. А я жила с бабушкой и знаю, что в нормальной семье должна быть любовь, а не насилие.

Ещё я знаю, что у жертв домашнего насилия зачастую остаётся чувство привязанности к родителю, да и не только к нему. А у меня последний год просто на физическом уровне отторжение от матери. Часто, когда она меня избивала, она потом протягивала мизинец, как маленькая, и говорила: «Мирись-мирись-мирись и больше не дерись». В последнее время, когда я видела этот палец, меня на самом деле тошнило.

Мама работает билетным кассиром на станции Никольское в Балашихе. При этом жили мы небедно: у неё всегда были деньги. При этом она не удосуживалась покупать мне нормальную одежду и время вместе мы никогда не проводили. Единственный её досуг — пересматривать фильм «Девчата», режиссёр которого, наверное, уже вертится в гробу. Развиваться она не хочет, пишет и говорит неграмотно. Я предлагала ей почитать книжки, а она только и говорила: «Не указывай». Своих ошибок она не видит: ни в речи, ни в моём воспитании, ни в самой себе.

Я очень хочу, чтобы мою мать лишили родительских прав. Я надеюсь, что это случится, и тогда мой отец должен подписать бумагу о представлении моих интересов другими людьми. Жить в приюте или детском доме вообще не проблема для меня.

К бабушке я не хочу возвращаться, потому что боюсь, что мать достанет меня и там. Ей же ничто не мешало приезжать, когда я жила у нее. Но я буду обязательно навещать бабушку, потому что она по мне очень скучает.

Фото: Shutterstock (snob)