Согласно данным ВЦИОМ, четверть россиян подвергалась травле в школе. К команде анонимного онлайн-чата психологической поддержки «1221» часто обращаются подростки, которые сталкивались с этой проблемой. Мы записали анонимную историю одной из респонденток чата о школьной травле и поговорили с экспертами проекта о том, что делать в такой ситуации.

«Меня „выключили“ из социальной жизни класса»

В детском саду я была спокойной и послушной девочкой, но могла постоять за себя, если надо: дать сдачи обидчику или подраться с тем, кто лопнет мой шарик. При этом наша группа была очень дружной — мы вместе играли в игрушки, собирали семена растений и сажали их в парке, делая птицам запасы на зиму.

Когда я пришла в школу, то с первого класса не влилась в коллектив — одноклассники начали делиться на компании, и ни к кому нельзя было присоединиться. Из-за этого я сильно переживала и чувствовала себя одиноко. К концу первого класса у меня вроде получилось подружиться с компанией девочек. Но потом я от них отдалилась, и началась травля.

Травля заключалась в том, что меня «выключили» из социальной жизни класса: не добавляли в беседы, не садились рядом, толкали плечом, в очереди в столовой могли пнуть со словами «Ты чего так медленно идешь», забирали мои вещи и кидали их по кругу. На физкультуре капитаны около 15 минут ссорились, потому что не хотели брать меня в команду, а если я подходила к однокласснице ближе, чем на два метра, она просила меня отойти.

Но сложнее для меня были не физические действия, пинки или щипки, а моральные. Например, когда одноклассники не отвечали на мои вопросы или делали вид, что не слышат меня, когда я спрашивала, кто может дать мне ручку. Конечно, я пыталась наладить с ними контакт — всем девочкам нравились куклы «Монстер Хай», и я просила родителей мне тоже их купить. Но это всё равно не сработало.

«Когда думаешь, что сейчас умрешь, хочется жить сильнее всего»

Буллинг стал чем-то привычным для меня. Я ходила в школу и каждый день сталкивалась с травлей — это было очень тяжело. Из класса со мной общалась только одна девочка, которая в какие-то дни внезапно начинала меня игнорировать.

С родителями тоже не было доверительных отношений — папа много работал, а у мамы после рождения младшей сестры (я была во втором классе) началась послеродовая депрессия. Когда я подходила к ней со словами: «Сегодня девочки не взяли меня в игру», она раздраженно отвечала: «Попробуй им что-нибудь подарить». Мама не понимала меня, и я чувствовала себя от этого еще более одинокой.

В третьем классе у меня появились мысли о суициде — я просто любыми способами хотела прекратить всё, что со мной происходит. Но каждый день, когда я шла из школы и подходила к высокому мосту, я думала: «Нет, не сегодня». Мне было страшно решиться на этот шаг — парадокс в том, что, когда думаешь, что сейчас умрешь, хочется жить сильнее всего.

Я не рассказывала никому, в том числе родителям, что меня травят. Во-первых, я думала, что меня «просто обижают», ведь принято считать, что травля — это что-то посерьезнее, например, когда человека впятером окунают головой в унитаз. Во-вторых, мне не хотелось ябедничать. Но после того, как в пятом классе я ночью пришла к маме в истерике, меня перевели в другой класс.

«Мой шкафчик использовали как мусорку и закидывали фантиками»

После перевода в другой класс жизнь стала спокойнее. У меня были адекватные одноклассники: они добавили меня в беседу класса и даже приглашали на дни рождения. Не могу сказать, что у меня были друзья, но окружающие были со мной вполне дружелюбны.

На меня повлияло и то, что в пятом классе я начала заниматься с психологом. Первое время терапии для меня были откровением самые обычные вещи — например, что люди не презирают меня по умолчанию. С психологом мы выполняли задания и боролись с моими страхами — при переходе в новый класс я боялась, что меня будут травить, и мы разбирали, как я могу защититься и что ответить обидчикам.

Как оказалось, я боялась не напрасно. В 9-м классе нас переформировали, и я попала на химико-биологическое направление — на нем было несколько людей из моей начальной школы. Сначала одноклассники не трогали меня, но, когда в середине года я пришла в школу с покрашенными сразу в несколько цветов волосами, начали травить.

Тогда несколько мальчиков сказали мне: «Если у тебя крашеные волосы, то ты нетрадиционной ориентации. Значит, ты шлюха». Я растерялась, но ответила что-то грубое, после чего за мной закрепилось прозвище Лена-члена. И я снова будто стала невидимкой: мой шкафчик использовали как мусорку и закидывали фантиками, мои учебники отбирали, меня не звали на экскурсии и почему-то сплетничали о том, с кем я сплю, а мне было 15 лет, и я даже ни с кем не целовалась.

«Сейчас я чувствую интерес к жизни, и мне это нравится»

Всё это время я занималась с психологом, и она объяснила мне, что меня не «просто обижают», а травят. Сложнее всего было поверить в то, что в этой травле виновата не я, а одноклассники — до этого я была уверена, что они имеют полное право со мной себя так вести. Потом я рассказала об этом родителям, и в 10-м классе меня перевели в другую школу.

До 10-го класса я плохо училась — сложно делать это хорошо, когда отбирают учебники и бросаются бумажками. Чтобы наверстать программу, родители перевели меня в частную школу. В ней были адекватные учителя и одноклассники, класс на семь человек (гораздо лучше, чем 35, как было в моей предыдущей школе), понятная система оценивания. Когда кто-то из школьников начинал себя плохо вести, его отстраняли от учебы.

Но я всё равно была недоверчивой к людям и любую неоднозначную фразу воспринимала как потенциальную угрозу

Один раз мои новые одноклассники саркастично пошутили — шутка была не обидной, но я почему-то заплакала. Увидев мои слезы, они так испугались: стали извиняться и обнимать. Этот эпизод был очень ценен для меня — в начальной школе никто и никогда не реагировал на мои слезы.

Потом выпускной, ЕГЭ. Экзамены я сдала по-разному: русский на 89 баллов, потому что занималась с репетитором, а биологию — на 45 баллов, потому что готовилась сама, рассуждая: «Это же мой любимый предмет, что там учить». В итоге я поступила на биофак педагогического университета и сейчас учусь на третьем курсе.

В вузе мне повезло и с группой, и с преподавателями. Все относятся ко мне с уважением, но я до сих пор могу полчаса радоваться тому, что люди со мной просто поздоровались. Мы общаемся с однокурсниками помимо вуза: играем в настольные игры, отмечаем Хеллоуин, а недавно я попросила друга из группы научить меня играть на гитаре. В общем, сейчас я чувствую интерес к жизни, и мне это очень нравится.

«Никакой человек не заслуживает такого отношения к себе»

Никто из одноклассников никогда не объяснял, почему меня травили, но во взрослом возрасте у меня появилась своя теория на этот счет. Думаю, что буллинг в школе возникает при поддержке или, наоборот, равнодушии учителей. Например, во втором классе классный руководитель зачитывал вслух и высмеивал перед всем классом мои ошибки. Или в третьем классе я (а не дежурный учитель) вытаскивала из женского туалета мальчика, которого «в шутку» туда занесли другие.

В этом году я начала активнее рассказывать про травлю в школе. Таким образом я борюсь со стыдом и учусь понимать, что это никогда не происходило по моей вине. Раньше я говорила об этом в общем, и только в прошлом году начала вспоминать что-то конкретное — сказать «меня травили» проще, чем рассказать, как именно.

Я думаю, что без буллинга в школе невозможно. Эта система понятна для тех, кто в ней участвует. Есть те, кто травит, — они чувствуют себя сильными и защищенными, те, кого травят, чувствуют себя одинокими и слабыми, а есть те, кому всё равно. Но я знаю, что буллинг можно вовремя пресечь — например, как делали в частной школе, где я училась.

Тем, кто сейчас столкнулся с буллингом в школе, я бы посоветовала не молчать и рассказывать об этом всем — так больше шансов, что люди смогут помочь. Главное, помнить о том, что никакой человек не заслуживает такого отношения к себе.

---

«Буллинг — это не проблема конкретного ребенка, это проблема группы»

Юлия Холодова, конфликтолог, подростковый психолог, автор книги «Буллинг: молчать нельзя, рассказывать. Психология школьной травли». Соорганизатор чата психологической помощи подросткам «1221»:

Вокруг темы буллинга много стереотипов. Один из них: рассказывать взрослым об агрессии в свой адрес — это значит ябедничать. В действительности это не так. Буллинг — это не проблема одного конкретного ребенка, это проблема группы. Когда включается механизм травли, ребенку нереально справиться с этим самостоятельно, без участия взрослого.

Часто подросток не говорит о том, что происходит, ни родителям, ни учителям. И при этом основная ответственность за то, чтобы вмешаться и это остановить, лежит именно на взрослых. Потому что сам ребенок травлю остановить не сможет. Что бы ни делал он сам, как бы себя ни вел — это не изменит поведения агрессора.

Игнорирование, бойкот порой переживается гораздо сложнее, чем физическая агрессия. Изоляция имеет долгосрочные последствия: ребенок постепенно начинает верить в то, что он «не такой», «дефектный», что его травят, потому что он «заслужил», что «нужно сделать что-то особенное, чтобы заслужить нормальное отношение к себе». Важно понимать: причина не в самом ребенке, виноват тот, кто проявляет агрессию.

Почему подросток не рассказывает о травле

Ему стыдно, потому что он уверен, что всё дело в нем. Подросток думает: «Если я расскажу, я признаюсь в чем-то стыдном — в том, что я „дефективный“, „сломанный“, „тупой“, „странный“ и т. п. А дома ко мне хорошо относятся. Мама и папа говорят мне, что я смелый, сильный, классный, самый лучший. Как я им скажу, что на самом деле я не такой?».

«Должен сам справиться». В голове подростка часто есть идея о том, что это от него зависит. А значит, он сейчас чуть-чуть изменит свое поведение — и всё наладится. Он думает: «Я сейчас оденусь красивее, отвечу погрубее, побегу побыстрее, подружусь с кем-то крутым… и всё наладится». Ребята представляют, как они сами справились. Даже уже когда всё позади, уже взрослому человеку, давно вышедшему из ситуации травли, снится, что он сам с этим справляется снова и снова.

В итоге подросток молчит, потому что:

1. Он не понимает, что это травля. И тогда зачем рассказывать? Ну я поссорился, поругался, ну обидно. Оно постепенно пройдет, забудется, вот уже сейчас прекратится.
2. Не хочет расстраивать родителей. «Родителям и так плохо или просто не до меня. Чего я полезу к ним с этим».
3. Не хочет жаловаться, никто не любит ябед.
4. Думает, что, если скажет, станет только хуже. Мама пойдет в школу, начнет вмешиваться, расскажет учителям. В итоге будет только хуже, надо мной начнут еще сильнее издеваться.

Какие ошибки часто совершают взрослые

Они анализируют поведение того, кого травят, и предлагают схемы решений, суть которых заключается в том, чтобы ребенок вел себя по-другому:

• не был странным, молчаливым,
• одевался по-другому,
• общался со всеми,
• вливался в коллектив и был как все,
• давал отпор,
• ставил их на место.

Любая из этих идей перекладывает ответственность за травлю на того, кого травят. Это всегда не так. Идея травли не возникла в голове у героини, не она решила вдруг кого-то начинать подкалывать или игнорировать. Что-то внутри того, кто начал травлю, заставляет его делать это.

Сколько бы ни менял поведение или внешний вид тот, над кем издеваются, это не исправит ситуацию, потому что никак не меняется тот, от кого исходит агрессия.

По каким признакам можно распознать буллинг

Если вы родитель, то важно обратить внимание и начать разбираться, если видите, что подросток:

• сидит на всех занятиях один;
• в автобусах и на экскурсиях тоже один;
• не имеет друзей в классе;
• все из школы приносят фото в мини-группах, а ваш ребенок — только общее групповое и свое личное;
• не может узнать домашнее задание ни у кого, если пропустил школу;
• начинает хуже учиться;
• не ходит на дни рождения и в гости к одноклассникам и не приглашает никого к себе, или не хочет, или говорит «они всё равно не придут»;
• не хочет идти в школу, врет, чтобы прогулять, прогуливает и скрывает от вас это. Бывают и физические проявления — проблемы с ЖКТ, головные боли, повышение температуры;
• меняется поведение дома: подавленность, бессилие, вспышки агрессии и тревоги, плохой сон;
• приходит с синяками и ссадинами, испорченными вещами;
• жалуется на плохое отношение ребят, частую критику от учителя;
• боится уроков физкультуры, туалета;
• выбирает длинный неудобный путь в школу и из школы.

Что, кроме перечисленного выше, может заметить учитель:

• ученик всегда один,
• в столовую старается не ходить,
• школьные и внеклассные мероприятия старается игнорировать,
• старается быть ближе к взрослым,
• избегает говорить вслух, плохо отвечает на уроках и производит впечатление тревожного и неуверенного в себе,
• ему не дают списать, не подсказывают.

И при этом важно помнить, что любой из признаков сам по себе может оказаться не травлей. Если замечаете что-то из списка, нужно наблюдать за ситуацией и спрашивать у ребенка. Но не воспринимать насилие как норму.

Это косвенные признаки. Иногда учителя не обращают внимание и на прямые признаки травли:

• все громко смеются, если ученик что-то не так сделал: не так ответил, споткнулся, упал, его оскорбляют, дают прозвища и обидные клички;
• ребята что-то делают, чтобы спровоцировать эти «ошибки» или какое-то «другое» поведение;
• есть отдельные чаты без этого человека;
• ученик говорит, что его обижают, над ним издеваются;
• не пускают выйти из класса или не впускают;
• запрещают сидеть с кем-то или с ним отказываются сидеть.

Эти признаки уже более однозначно говорят о травле и о плохом отношении к подростку. Это сигнал для учителя, что настало время вмешаться и обратить внимание на то, что травля, игнорирование, обидные прозвища — неприемлемы в вашем коллективе.

Как реагировать, если подросток рассказывает о травле

Основная причина, почему подростки не сообщают взрослым об агрессии в их адрес, — они боятся, что им не поверят. Поэтому, если вы хотите, чтобы подросток рассказывал, скажите, что вы ему верите, даже если вам страшно и не хочется верить в происходящее.

Какие мысли важно донести:

1. «Я тебе верю».
2. «Мне жаль, что с тобой это случилось».
3. «Это не твоя вина».
4. «Хорошо, что ты мне об этом сказал/а».
5. «Я с тобой, я постараюсь сделать так, чтобы тебе больше не угрожала опасность».

Шесть шагов: что делать, если ребенок подвергается буллингу?

1. Дать понять, что вы верите ребенку.
2. Дать однозначную оценку происходящему: виноват тот, кто проявляет агрессию.
3. Спросить, какие чувства возникают у ребенка в связи с этой ситуацией.
4. Обсудить с ребенком конкретные шаги, которые позволят снизить риск повторения агрессии.
5. Обсудить, какие ресурсы есть у ребенка для того, чтобы справиться с ситуацией.
6. Самостоятельно (без участия подростка) оценить ситуацию и продумать долгосрочный план решения проблемы. Он может включать:

• контакты с учителями, администрацией школы, родителями других детей;
• оценку необходимости привлечения специалистов, психолога;
• оценку необходимости перехода в другой класс/школу;
• оценку вероятности продолжения буллинга / разрешения ситуации.

Фото: Redhatz69 / Shutterstock / Fotodom