1 декабря 2018 года исполняется 105 лет со дня рождения Виктора Драгунского. Его рассказы до сих пор популярны, а Дениска из одноимённой книги кажется настолько типичным мальчишкой, что не все верят в его реальность. Денис Драгунский, который 29 ноября представит на Non/fiction свой новый роман, рассказал, каково быть сыном большого писателя, почему детоцентризм — это плохо, а подростков нужно готовить к простой и скромной жизни.

1. Я вспоминаю своё воспитание как странное сочетание либерализма и строгости. Меня никогда не били и практически не наказывали. Разве что однажды не взяли в кино, потому что я получил двойку по русскому («Сын писателя — позор!»). Захотел кататься на мотоцикле — разрешили ходить в секцию. Хотел рисовать — пожалуйста! Мне даже разрешали курить — точнее говоря, относились лояльно. Я мог уйти из дома на несколько часов, и никто не бросался меня искать. Вообще относились ко мне как к взрослому. Но в доме всегда были чётко заведённые порядки, а у меня — свои обязанности. Я сам одевался, умывался, вставал по будильнику в школу, сам готовил, помогал с младшей сестрой Ксенией. У нас был жёсткий порядок по выполнению домашних дел — чтобы было чисто, вымыто, выглажено, приготовлено. И чтобы никаких разговоров, что в школу идти не хочется.

2. Культура состоит из запретов. Я с детства отучил свою дочь клянчить, чтобы родители ей что-нибудь купили: игрушку, шоколадку, обновку. Помню, однажды мы пришли в театр. Она сказала: «Пойдём в буфет». Но я объяснил ей, что мы пришли наслаждаться искусством, а не пирожными. И всё, с тех пор — никогда и ничего. Она 1974 года рождения, то есть её юношеские годы пришлись на 1990-е, а в ту пору у нас было плохо с деньгами и работой, поэтому мы очень скромно её одевали и не баловали вообще. Она пошла работать очень рано, чуть ли не после третьего курса, помогала родителям очень здорово. Я воспитывал её так вполне осознанно, потому что всегда понимал, что бесконечное своеволие разрушает культуру.

3. Задача воспитания — приспособить детей к будущей жизни. Я считаю, что фраза «взрослые должны понять подростка» — полная глупость. Это подростки должны понять взрослых! Потому что им очень скоро надо будет жить во взрослом мире и приспосабливаться. Так называемая подростковость — тот «грех», который убывает в нас с каждым днём, с каждым часом. Человек, которому сейчас 16, через какие-то шесть лет выйдет на рынок труда, у него начнётся взрослая жизнь, и вот она будет длиться очень долго. Она будет очень строгая и жёсткая. Поэтому ребёнок должен понимать, что такое бюджет, чтобы потом научиться зарабатывать деньги. Он должен быть готов к тому, что на вершину социальной пирамиды поднимаются далеко не все, и это вовсе не трагедия. Нужно быть скромным и трудолюбивым. Родители должны научить подростка, как с блеском прожить обычную, среднюю, нормальную жизнь.

4. Я сторонник кошачьего подхода к жизни. Пока котёнок маленький, кошка его вылизывает и учит всяким премудростям, а уже через год это просто ещё одна взрослая особь. Конечно, сепарация — это очень трудно и для ребёнка, и особенно для родителя. Но это абсолютно необходимо. Только так мы будем по-настоящему уважать детей и создавать нужные условия, чтобы они взяли ответственность за свою жизнь. Поэтому не надо решать за выросшего ребёнка его проблемы. Была замечательная советская пьеса, которая называлась «Мать своих детей», — про старушку, у которой пятеро сыновей-неудачников. И вот она всё время ездит к ним в разные города и всё улаживает. Смотришь на это — и просто слёзы льются. Думаешь, как благородно! А потом думаешь: господи, какой ужас на самом деле, какой ужас. Она же не даёт им жить! И они не живут, как взрослые люди.

5. Папа и мама выступают как полномочные представители общества. Нужно учить детей, что существуют какие-то абсолютные «нельзя». Но эти «нельзя» не должны казаться ребёнку капризом или самодурством родителей (особенно папы, который считается источником морали и нормы в семье). Наша жизнь состоит, к сожалению, на 90% из «нельзя», на 5% из «ну ладно, попробуй» и только на оставшиеся несчастные 5% — «можно». Звёзд на всех просто не хватит. Кому-то можно, а всем остальным — нельзя. Поэтому из ста человек одному можно, а девяносто девяти нельзя просто по факту. У них не получится, как ни старайся. Если мы будем настраивать своих детей на какой-то необычайный успех, на выдающиеся достижения — мы просто готовим будущую трагедию своего ребёнка. Зачем?

6. Я против «педолатрии», то есть поклонения детям. Именно это и есть главный тренд в воспитании сегодня, который имеет чёткую экономическую подоплёку. В шестидесятые годы прошлого века, когда начался экономический рост и одновременно «беби-бум», появилась такая штука, как молодёжная мода. Это абсолютно искусственно созданная вещь для того, чтобы обеспечить сбыт новых товаров в большом количестве. Ребёнок стал использоваться как своего рода «деньгоотсос». И родители, которые пережили войну и привыкли мазать сало тонким слоем на чёрный хлеб, решили: детям мы всё дадим. Вот эти дети и их дети теперь говорят: «Купи, купи, купи». Я никакой не марксист, но при этом я трезво смотрю на ситуацию: вся эта педолатрическая симфония, которая разыгрывается, кормит монополии и делает наших детей инфантильными. Потакание капризам не позволяет человеку вырасти самостоятельным.

7. «Нет чернил — пиши соплями». Эту фразу моей учительницы Раисы Ивановны я запомнил навсегда. Это она стала одной из героинь «Денискиных рассказов» — абсолютно реальный персонаж из моей школьной жизни. Она меня научила самостоятельности. В те годы мы писали макальными ручками, однажды у меня посреди урока закончились чернила. Я сказал: «Раиса Ивановна, у меня чернила кончились». Она на меня посмотрела и сказала: «Пиши соплями». И занялась своими делами. Тогда я огляделся вокруг, нашёл чернила у соседа и отлил себе немножко.

8. Не надо перекладывать на литературу то, что ты можешь делать сам. Хорошая литература, конечно, влияет на детей, но прямой корреляции нет: в советское время хулиганы с удовольствием читали рассказы про Тимура и его команду. Но привить любовь к чтению можно. Если в доме любят книги, если полон книжный шкаф, если ребёнок видит, как мама или папа читают, любовь к книгам случится автоматически. На меня очень повлияло то, как папа любил книги. После того, как он прочитал со мной «Евгения Онегина», я был так впечатлён образованностью Онегина, что стал самостоятельно учить латынь и поступил в итоге на классическую филологию.

9. Популярность моего отца никак не повлияла на моё воспитание. Мой отец стал писателем, когда мне исполнилось десять лет. Знаменитым — когда мне было уже 20. В нём была какая-то природная скромность, сдержанность, отсутствие суетности. Даже когда его тиражи превышали несколько миллионов, у него не было кабинета. Он писал за маленьким столиком в общей гостиной. Став писателем, не забурел, не стал общаться только с известными людьми — наоборот, до самой смерти дружил с одноклассниками. На меня очень сильно повлияла вот эта его простота в общении. Поэтому я свои рассказы до сих пор иногда пишу в метро.