Преподаватель истории и обществознания, призёр конкурса «Учитель года — 2021» и общественный советник министра просвещения Дмитрий Морозов совмещает работу с неформальным творчеством. Мы узнали у Дмитрия, почему важно, чтобы город разговаривал с людьми, а люди — друг с другом, как их этому научить и при чём здесь история.

«Боялся реальной встречи с детьми»

Парню 15–16 лет из маленького портового города буквально на окраине России очень важно найти какое-то романтическое дело, которому он может служить, которым будет гореть и освещать дорогу другим. Классе в 8-м я прочёл «Над пропастью во ржи» — зашло как надо. История про самопожертвование сильно на меня повлияла, и именно профессия педагога стала для меня символом жертвенности. Я поступал в пед с зарядом бунтарства и романтизма одновременно: мне, выпускнику физико-математического класса, было важно пойти на учителя, а история была вещью второстепенной.

Уже в процессе студенческой практики я увидел в её преподавании большой потенциал для того, чтобы общаться с детьми на актуальные, важные для них темы. Оказалось, что самый простой способ говорить о дне сегодняшнем — через ретроспективу, день прошлый.

Надо сказать, до выхода на практику я не только слабо понимал суть истории как предмета, но и боялся реальной встречи с детьми, первого урока. Я не то чтобы был робким человеком, но страшно боялся выходить к доске. Ждал урока в стиле Раскольникова — могу я или нет?

Я долго пытался определить для себя цель учительства ёмко и лаконично и остановился на следующем: «Давать возможности». К сожалению, немногие мои коллеги (и, что интересно, дети) воспринимают учёбу в школе как шанс. Нудная физика, история, бесполезная информатика, биология, физра и далее по списку. Но всё это — новый шанс и возможность. И мне очень важно сделать её явной и понятной. Я стремлюсь давать возможности, и выражается это в чём угодно: и в создании комфортных условий на уроке, и в придумывании интересных заданий для того, чтобы ученики не топтались на месте, и в помощи.

«Спасибо, что делаете плиточки»

Любое пространство, которое позволяет детям по-новому раскрыться, можно назвать образовательным. Речь о локации, какой-то точке: школе, дворе, сцене, сквере. В отличие от образовательного пространства, образовательная среда — ещё и созданные условия, которые делают пребывание в этом пространстве лёгким. Это необязательно что-то материальное: образовательная среда может рождаться из чувства комфорта.

Уже почти год я делаю стрит-арт в Хабаровске и других городах, куда езжу на конференции, — в Москве тоже есть парочка мозаик. Всего их около 50. Началось всё опять же с детей: мы с ребятами в рамках проекта очень увлеклись урбанистикой, решили сделать документальный фильм про наших местных художников.

Проект защитили, а меня стрит-арт не оставлял. Потом я съездил в столицу граффити, Екатеринбург, и открыл для себя, что таким образом можно общаться с горожанами. Плюс у меня один из учеников тоже уличный художник. В общем, всё как-то совместилось, и я начал делать городские плоскости интереснее.

Серый столб или электрический щиток — мои любимые холсты. До них никому нет дела — почему бы не украсить их? Думаю, уже в процессе создания стрит-арта автор начинает так или иначе общаться с улицей. Эта коммуникация шире, чем образовательная, ведь арт-объект на улице видят все прохожие, а не только мои ученики. Любой получает возможность повзаимодействовать с искусством, и это главное. Таким образом появляется новое пространство, новая образовательная среда.

Я, конечно, не могу узнать, что у человека в голове, когда он смотрит на мою мозаику. Может быть, он в этот момент глубоко задумался — и она становится для него каким-то символом, закрепляется эмоционально. Возможно, она превращается в знак некоего места встречи, понятный только двоим.

Работы часто «вандалят». Культура граффити у нас достаточно молодая, «травоядная», что понятно: я, например, первый в городе, кто делает стеклянные мозаики. Может, это кого-то удивляет. Однажды я повесил зеркало на одной из центральных улиц — чтобы можно было на себя и на город посмотреть. Его кто-то аккуратненько вырезал вместе со штукатуркой и унёс. Но это лучше, чем исчезновение работы за штукатуркой обновленного фасада.

Любая реакция — классная. Значит, кто-то нашёл время на то, чтобы откликнуться на моё творчество. Я никогда не сталкивался с открыто негативной реакцией: лишь иногда граждане беспокоятся и спрашивают, что это я делаю, но успокаиваются, когда мы начинаем говорить. Похвалу я чаще всего заслуживаю от двух категорий граждан: от детей до 10 лет и от мужичков за 50 в «приподнятом» состоянии. Вчера мальчик, очень серьёзный, подошел ко мне и сказал: «Спасибо, что делаете плиточки».

«О, пришли, послушали меня — значит, я здесь нужен»

Городское пространство — место, где я могу делать что-то на благо свое и других. Мы с ребятами используем его как лекторий.

Школьников окружает информационный шум: там семинар, тут конференция, везде можно выступить (по крайней мере, так у нас в Хабаровске). Ребёнок часто старается, делает исследовательскую работу, но максимум, что он за это получит, — рукопожатие от мэра. Мало выхлопа, а ребёнку это важно.

Ещё есть ребята с классным жизненным опытом, который мог бы быть полезен сверстникам, — но у них нет площадки для выступлений. Наконец, есть и дети, которые выступают нечасто и потому не имеют достаточно навыков публичных выступлений.

Понимая, что есть все эти очень разные дети, я создал авторский, вышедший на легальную плоскость стендап-лекторий Jam! Speech. Мы делаем его в формате шоу вместе со школьниками. Без всякой скуки! Ребята рассказывают лекцию на свою тему, обещаясь с публикой и используя разный реквизит. Это единственная подобная площадка в Хабаровске, где на некоммерческой основе может выступить любой подросток. Ребят мы собираем в разных точках: и в школе, и просто на улице.

Моя главная цель в этом проекте — научить школьников эффектно и эффективно доносить свои идеи. Это что-то вроде курсов ораторского мастерства, спичрайтинга и практики выступлений на сцене. Только не за деньги, а бесплатно. К тому же ребёнок может говорить открыто, без цензуры, оценивания и, главное, без искусственного интереса — своего и публики. И для него это бесценно: «О, пришли, послушали меня — значит, я здесь нужен».

«Мы как бы на задворках истории»

К урокам я, помимо основного материала, всегда выбираю какие-то небольшие истории. Они, может, и не проливают свет на что-то глобально, зато помогают закрепить материал через ассоциации, детали. Мне важно, чтобы ребёнок зацепился за факты на эмоциональном уровне, чтобы каждая тема была ему понятна и, наконец, чтобы он понимал: знание событий столетней (и большей) давности применимо к действительности, его можно использовать.

У нас, жителей Дальнего Востока, о котором люди из Центральной России мало что понимают, в изучении истории есть своеобразный негативный аспект: в учебниках мало говорится о том, что происходило у нас, на периферии. Мы как бы на задворках истории — да и современности. Поэтому мне важно обращаться именно к этой маленькой локальной истории, чтобы ребята ощущали: мы тоже важны. Чтобы они держали в тонусе представление о ценности своего региона.

Историй о нашем крае на самом деле много. Например, мы говорим о Хабаровском процессе — суде над 12 японскими военными преступниками. Ребята спрашивают: «Неужели Хабаровск известен на весь мир?» — и ставят это событие на один уровень с Нюрнбергским процессом. Это вызывает у них неподдельный интерес.

«Видеоигры — не источник заразы»

Я убеждён, что педагогика как наука всегда отстаёт от культуры детства — от того, чем живут, к чему стремятся дети. Даже самый современный учебник обществознания — уже устаревший, упущенная возможность для ребёнка развиться, обнаружить что-то принципиально новое. Кроме того, некоторые учителя почему-то считают, что с детьми нельзя говорить искренне, откровенно, находя точки соприкосновения в общении.

Видеоигры — это и есть точка соприкосновения, которая знакома и педагогам, и детям. А ещё это технология, которую можно интегрировать в урок, даже если это кажется неуместным в школе. Ни у кого ведь не возникает вопросов, когда на уроках английского слушают современную музыку? Для меня видеоигры — инструмент, как указка или интерактивная доска. Вопрос в том, как его использовать. Конечно, это требует подготовки и подходит не всем.

Абсолютно развлекательные игры вряд ли подойдут для урока, но некоторые помогают взглянуть на некий сложный процесс в упрощенном варианте. Можно, например, найти стратегию по управлению городами — в том числе древними.

С какими проблемами сталкивались римляне? Гипотезы складываются во время игры

С детьми старше мы выбираем игры на историческую тематику, критикуем их, подвергаем анализу. Почему, например, в какой-то игре солдат некой армии изобразили именно в таком, а не ином образе? Можем даже поиграть в шутер, чтобы посмотреть, как там воспроизведено оружие. Наконец, игру можно использовать как источник эмоций — как ту же литературу.

Конечно, играть на самом уроке трудно. Многие дети игры не любят, и я не буду заставлять их: это и треш, и для образования бесполезно. Зато это отличный инструмент внеурочной деятельности. Но главное — не перебарщивать. Рано или поздно даже самый классный педагогический инструмент превратится в нудилку, если пользоваться им слишком часто.

И даже если другие педагоги в принципе не используют видеоигры на уроках или для домашних заданий, мне важно, чтобы они хотя бы не смотрели на них враждебно, как на источник заразы и детской агрессии.