Сын Юлии Палкиной учился в двух гимназиях и в обычной школе. В итоге пришлось переводиться на самообучение, чтобы всё-таки закончить учёбу. Юлия рассказывает, как гимназистов мотивировали готовиться к ЕГЭ будущей стипендией в 2000 рублей, и объясняет, почему подростки берутся за топоры и ножи.

Всё так хорошо начиналось: в 2007 была ещё возможность отдать в гимназию, которая принимала детей в первый класс по результатам тестов. Учительница начальных классов настоящий профессионал, внушала неподдельное уважение схожестью с Мэрри Поппинс и королевой Викторией одновременно; программа «Школа 2100».

Сын делал уроки на коленке во время перемены и неизменно приносил пятёрки, выигрывал все олимпиады. Школа одна из лучших в городе. Но что-то настораживало ещё тогда: завуч, преподававшая ИЗО (тот самый предмет, дававший статус гимназии обычной школе), не имеющая специального образования, дурацкие рисунки, которые сын приносил с уроков рисования. А! Ещё ансамбль, считавшийся эталоном школьного творчества, но в котором пели и играли почему-то выпускники разных лет, умеющие профессионально петь. Руководство думало, что дети не замечают этого вранья и лицемерия. Кто-то, может, и не замечал, но мне сын задавал вопросы до седьмого класса.

Потом было принято решение о поступлении в элитную гимназию, входящую в двадцатку лучших в стране. Поступил, набрав высокий балл. Но вот учиться не стал. Не сразу — через полгода. И началось. Каждую неделю мы в школе у директора слышали один и тот же вопрос: почему не учится и когда будет. Дома мы задавали его сыну. Он давал очередные обещания, но вместо уроков читал книги и смотрел фильмы.

Потом начались прогулы, класса с девятого. Школа пыталась сказать, что ответственность за его обучение лежит на нас, на родителях. Но в это время до меня стало доходить, что в этой школе то же самое лицемерие, только уровнем выше. Та же накачка на ЕГЭ, что и везде, только материал повышенного уровня сложности. На собраниях директор не раз повторяла, что первый раз у них такие дети — они ничего не хотят. У них нет мотивации. Мы, говорила она, даже пытались мотивировать их тем, что повышенная стипендия в институте 2000. Хватило на две недели. Педагог с 20-летним стажем не нашла другой мотивации. В школе, которая выучила не одно поколение молодых учёных и чиновников! А мы с отцом корили себя, что у ребёнка нет мотивации. Но ведь она была! Я вспоминала, с какой охотой он брался за любые олимпиады ещё в прежней школе, с интересом хватал новые учебники и прочитывал их в начале года. Куда делась мотивация?

Школа давит, мы дома тоже. Думаю, не мы одни. Не буду даже перечислять все пункты, по которым школа уже давно перестала быть современной, а значит, нужной и интересной. Достаточно послушать выступления Кэна Робинсона. Да и на «Меле» немало на эту тему.

Сын в 11-м классе ушёл доучиваться в обычную школу. Да и там началось то же самое. Он самостоятельно готовится к ЕГЭ, но в школу ходить не хочет.

«Мама, — говорит, — у нас учительнице по литературе 70 лет, и она путает на уроке имена авторов и их произведения»

Он прогуливал школу, но к сочинению подготовился сам.

Мы перестали на него давить и оформили самообразование. Теперь высыпается, сидит за подготовкой к ЕГЭ без вского принуждения и просто сдаёт зачёты. Корю себя, что не сделали этого раньше. Это при том, что когда я стала пристально заниматься изучением темы среднего образования в стране и за рубежом, я поняла, что среднего и младшего сына тоже надо забирать из школы и учить дома на семейном. Или те зачатки интереса к наукам, которые мне удалось в них вырастить, утонут в болоте под названием школа.

Про давление. Неудивительно, что они берутся за топоры и ножи. Если крысу загнать в угол, она кинется на мучителя и растерзает его. Хочется вспомнить «Над пропастью во ржи». Подростки — первые, кто страдает, когда наступают трудные времена, когда взрослые полны вранья и лицемерия. Когда-то школа была домом для многих детей, учителя как родные, а родители могли спокойно работать. Сейчас они не понимают, зачем им эти предметы и несовременные учителя. Извините, но мой сын говорил очень жёсткие слова про школу. А я по своей инерции отвечала ему: «Ну как ты можешь так говорить, это же учитель с таким опытом…». А учитель давно потерял своё интеллектуальное превосходство и звание «второй мамы». Хотя я ещё знаю таких учителей, они удивительны, и вокруг них ещё толпятся дети, которым не хватает тепла.

Подросткам всегда его не хватает. Родители зачастую не могут его дать. Организационные методы, чтобы подростки были заняты и после уроков, тоже дали бы результат, но доверие в школу уже не вернуть. А дети, которые никому не верят, — это и есть АУЕ (запрещенная в РФ экстремистская организация). Какой там всегда был девиз в уголовном мире? «Не верь, не бойся, не проси?». Очень напоминает отношение, которое давно уже сформировалось у них к школе.

Сможет ли школа вернуть доверие своих учеников? Сомневаюсь. Они сейчас многие на голову превосходят по развитию своих учителей. Они уже дети будущего. А их каждая шестидесятилетняя учительница пытается впихнуть в рамки своего представления о том, какой должен быть ученик. Они и родителей перестали уважать. Сможет ли школа снова заслужить уважение своих учеников? Вряд ли. Вместо того, чтобы начать разворот оверштаг, школьная реформа ставит заплатки в дырки на парусах и продолжает нестись на рифы. Так что, думаю я, прецеденты с подростками в Перми и Бурятии только начало. Мне их жалко всех: и детей и учителей.