Уроки изобразительного искусства далеко не всегда развивали творческие способности. Долгое время они развивали только практические и прикладные навыки. Наш блогер Рая Ивановская рассказала, как менялись уроки ИЗО в голландской школе за последний век в зависимости от нужд общества.

В Onderwijsmuseum, голландском музее образования, я зашла на временную выставку «В перспективе», посвящённую истории преподавания в школе изобразительного искусства и черчения. Эти предметы были и у меня в школе, я училась в советской художке, потом в художественном вузе и лично перештриховала десятки гипсовых голов, поотмывала капители. Потом преподавала и переучивала ребят, прошедших российские художки: живопись не значит «похоже», а умение рисовать не связано со способностью сотворить натюрморт с яблоком и кувшином. Ничего не поделаешь, Россия — страна победившего реализма.

В общем, меня учили рисованию, я учила рисованию, эта тема мне эмоциональна близка, поэтому я зависла на выставке надолго, обходя её снова и снова, перелистывая большие папки с работами.

Выставка сделана чудесно. В большом зале рядами стоят белые икеевские столы, на которых разложены работы учеников. Ряды столов образуют своеобразный «таймлайн», который показывает, как и чему учили детей на уроках рисования с 1900 до 2018 года. В двухэтажном атриуме по центру столы поставили друг на друга, так что они образовали объёмную решётку с детскими рисунками на гранях.

Работы здорово отражают развитие взаимоотношений общества и личности, с поправкой на то, что школа обычно запаздывает относительно веяний времени на десяток лет.

Конец ХIX и начало XX века — сплошной академизм, бессмысленный и беспощадный. В изобразительном искусстве царствует канон, согласно которому всё должно быть реалистично, то есть максимально похоже на модель. Для детей помладше существуют специальные рисовальные прописи, где они должны добиться идеального контура котика или коровки.

Дети постарше рисуют гипсовую лепнину, розетки, бюсты. Набив руку, переходят к обнажённой натуре в античных позах. Ар-нуво присутствует в зачаточном состоянии, по большей части в виде декоративных орнаментов. Все работы техничны, сложны и похожи одна на другую.

К 1920–40-м годам ситуация в мире меняется. Развивается промышленность, рынок требует реальных навыков, а не гипсовых голов. Детей начинают учить чертить, выстраивать здания, машины и детали. Для девушек остаётся некоторая гуманистичность подхода: они рисуют орнаменты для текстиля и модели одежды. Человек как предмет изображения почти совсем исчезает из работ.

Такой конструктивно-прикладной реалистичный подход сохраняется где-то до 1970–80-х годов. Уметь рисовать и чертить — это такой же навык, как письмо или арифметика. Всё должно быть аккуратно, точно и по правилам.

Однако возникает совершенно новое явление — иллюстрация. Иногда она имеет идеологическую подоплеку (нарисовать геройского папу на войне), иногда — образовательную (зарисовать пойманную бабочку). Само собой, всё должно быть похоже и легко считываться, но это первые ростки.

Ребёнку наконец дают возможность рисовать что-то, что соотносится лично с ним. С 1980-х по нулевые годы школьные рисунки становятся совсем другими. К умению рисовать уже не относятся как к набору прикладных навыков. Учат скорее тому, как выразить себя, свои переживания и отношение к миру. Появляется неслыханное нововведение — автопортрет! Ребёнку наконец предложили посмотреть на себя и ответить на вопросы «Кто я?», «Какой я?», «Как я себя ощущаю?».

Появляются самые разные техники и форматы работ. И главное — на рисунки становится очень интересно смотреть. Теперь они разные, в них есть эмоции, идеи и истории.

После 2000-х годов появляются средства, которые ещё расширяют и размывают границы школьного «изобразительного искусства». Видео, звук, цифровая живопись и графика, фотография, перформанс, скульптура, инсталляции. Спектр техник и форматов вдруг становится очень обширен, а на работы уже не просто интересно смотреть — они захватывают дух. Всё так разнообразно и необычно, что многие работы не так-то просто понять.

Путь, который проделало ИЗО за сто лет, совершенно поразителен. Строгие ряды одинаковых листов с гипсовыми головами не имеют ничего общего с цветным месивом на последних столах. Глядя на них, расплываешься в улыбке: в этих работах бездна жизни, искренности, эмоций. Наверняка как и в их авторах.