Нашему блогеру Мише 19 лет, он недавно поступил в вуз и съехал от родителей, сестры, а еще — от брата-близнеца, с которым почти не расставался всю жизнь. В блоге он рассказал о своем детстве, в котором долгое время не было «я» — только «мы».

«Тыкали в глаз, а через пару минут забывали, кто есть кто»

Первое, что вспоминается из детства, — всегда было не «я», а «мы». И даже не «мы с братом», а просто «мы»: «Мы учимся в этой школе», «Мы занимаемся в музыкалке», «На завтра домашки много, мы гулять не выйдем». Откуда взялось это «мы», я и сейчас не до конца понимаю.

Так нас воспринимали и все остальные. На уроке к доске вызывали не Мишу или Даню, а «кого-то из Дудочкиных — кто хочет». Учились мы оба хорошо, поэтому разницы для учителя не было. Одноклассники и друзья тоже всегда называли по фамилии — Дудочкины. Отдельно меня и Дани для окружающих как будто не существовало, был только «кто-то из». Даже мама, которая любила каждого по-своему, звала обедать не Мишу и Даню, а «мальчиков». И «мальчики» с этим соглашались.

Мы и правда всегда были вместе: везде ходили вдвоем, играли в одни игрушки, смеялись над одними шутками, делили друзей, комнату, садик, парту в школьном классе, компьютер дома, даже первый аккаунт в соцсетях. Мы были неделимы — и мы к этому привыкли.

Но какая-то неразрывная связь ощущалась и внутри этого «мы»

С одной стороны, это круто: всё детство у меня был друг, с которым утром ссоришься из-за зубной щетки, а через 5 минут миришься, потому что вам вместе идти в школу. Который точно понимает твои интересы и увлечения — до какого-то момента они всё равно были общими, по-другому не получалось. Которому вообще ничего и никогда не нужно объяснять и доказывать: он же знает меня лучше, чем мама, и, возможно, лучше, чем я сам. И, как любили повторять родители, он никуда не денется.

С другой стороны, боли было в два раза больше. Мы вместе учились в музыкальной школе, много ездили на концерты и конкурсы, играли дуэтом. На каждом занятии и выступлении переживать приходилось и за себя, и «за того парня». Даня налажает на сцене — я плачу. Его ругают — мне стыдно. Меня в школе обижают, а расстраивается Даня даже сильнее, чем я. Хотя чаще обижали нас тоже вместе — просто за то, что мы «одинаковые».

Но и радовались за победы друг друга мы вдвоем. Только сейчас понимаю, как это здорово — когда твоему успеху точно кто-то рад, и этот кто-то вот прямо сейчас стоит перед тобой, смотрит и улыбается.

Следующее, что вспоминаю, — бесконечный вопрос: «А как вас различать-то?»

Вообще биологически мы не близнецы, а двойняшки — то есть разнояйцевые (это слово смешило всех и каждого) близнецы. Но внешне мы всегда выглядели почти идентично: с одной прической «под шапочку», в похожей одежде (если кофты — то у обоих полосатые, но разных цветов), с одинаковыми чертами лица. И разговаривали мы одинаковыми голосами с одинаковыми интонациями. Различия были совсем не заметные, а у кого какие — никто запомнить не мог.

Очень долго самым очевидным отличием была моя родинка под левым глазом. Поэтому всё детство дяди и тети пристально смотрели на меня и тыкали в глаз: «О, это Миша!» А через пару минут всё равно забывали, кто есть кто. Я не знаю, нравилось ли нам, что мы так похожи. Мы это не обсуждали, а я только сейчас стал об этом думать. Но в какой-то момент мы оба стали делать всё, чтобы друг от друга отличаться.

«Ты классный! Наверное, он тоже»

Началось это, как мне кажется, лет в 13 — с детского лагеря «Артек». Чтобы туда попасть, нужно было подать заявку со всеми достижениями. Мы отфоткали на кухне грамоты, мама полночи разбиралась в системе и успела заполнить только мою заявку. А вторую, для Дани, заполнила на день позже. Из-за этого в лагерь взяли только меня. До этого мы всегда ездили вдвоем, поэтому у меня случилась истерика, снова со слезами: «Без брата не поеду!»

Мама обзвонила всех, кто мог решить вопрос, — не помогло. Тогда она объяснила, что такой шанс упускать нельзя, а Даня обязательно поедет в лагерь, но потом, в следующую смену. Я смирился и полетел в Крым без него.

В лагере я, кажется, впервые почувствовал, что я — это «я», а не «мы». Сначала было немного страшно, потом — весело и даже здорово. Я знакомился с ребятами, рассказывал им о музыке и книгах — и им было интересно со мной общаться! Не потому что «ого, вы одинаковые, как прикольно», а потому что я сам по себе вроде как прикольный.

О том, что у меня есть брат-близнец, я рассказал только в конце смены. Одна девочка мне тогда написала в прощальной записке: «Передавай ему привет, как вернешься. Ты классный! Наверное, он тоже». Когда я вернулся, в лагерь улетел Даня, и «самостоятельная» жизнь еще на месяц продолжилась дома.

Так у нас обоих впервые появились «свои» друзья. Когда мы окончили музыкалку, стали появляться и «свои» интересы. Даня продолжил заниматься музыкой, увлекся программированием, а я погрузился в учебу и литературу. «Своих» людей мы продолжили искать в интернете, у нас появились онлайн-друзья. Мы оба сменили прически, стали носить разную одежду, даже манера речи начала меняться.

Я полюбил ходить в школу один, слушая музыку — но ту, которую посоветует он

В школе я помогал ему с сочинениями, которые у Дани совсем не получались. Но дома мы уже общались реже, чаще друг друга раздражали. «Нас» становилось всё меньше. Когда школа закончилась, мы поступили в разные вузы. Тут дороги разошлись окончательно — общих друзей почти не осталось, времени на то, чтобы побыть вместе, не было. Иногда мы договаривались погулять вдвоем — обсудить учебу и что-то из детства (какие-то мои рассказы может понять только брат). Потом я съехал от родителей. Наконец-то мечта «пожить самому», без мамы, папы и брата, который стал надоедать, сбылась.

Наверное, именно это заставило задуматься: «Так ли плохо было от бесконечного „мы“?» Скорее всего, не плохо. В детстве мне никогда не было одиноко. Но я рад, что этот этап моей жизни подошел к концу. Я видел примеры других близнецов, которые поступают в один вуз, продолжают «дружить», одинаково одеваться, жить вместе и далее по списку. Хорошо, что у нас получилось по-другому. Мы сильно изменились и больше не мешаем друг другу жить. При этом так или иначе оставаясь рядом.

«Связь не заканчивается там, где заканчивается любовь»

Вспоминаю еще много дурацких вопросов: «А вы не деретесь?», «Девушка у вас тоже одна на двоих будет?», «А вы контроши друг за друга не писали?», «Мама вас не путает? Так легко ведь обхитрить!». От них иногда становилось тошно. Маму я вообще считаю героиней. Вряд ли она в 20 лет хотела родить двоих разом. Сейчас приходит понимание, как тяжело ей было, она от многого отказалась, чтобы нормально воспитать двойню. И да, мама никогда нас не путала — и «хитрить» с ней не хотелось. Зато дедушка иногда путал, но зачем над ним издеваться?

Вообще, очень глупо, что наличие близнеца для некоторых — лишь возможность обмануть, обхитрить, соврать. Кажется, так близнецов показывали в «Ловушке для родителей» и «Приключениях Электроника». Но ни Даня, ни я — не роботы. А у людей, я верю, есть чувства.

Год назад я впервые подарил Дане на Новый год подарок — книгу Хемингуэя, которого он недавно полюбил. Я подумал: это так странно, что мы никогда друг другу ничего не дарили. Хотя ничего странного в этом нет: подарки мы всегда получали на двоих, как один человек, и даже не думали, что вообще-то друг друга тоже можно поздравить. Никто же сам себя не поздравляет.

После боя курантов Даня увидел под елкой книгу, прочитал надпись на обложке и прямо при мне начал плакать. Я ушел в другую комнату и тоже расплакался, прямо как в детстве. Наверное, тогда мы оба впервые почувствовали, что мы друг у друга есть. Не просто как данность, как приложение, как две части целого, а как самостоятельные и уже взрослые люди.

Не могу сказать, что я его люблю как маму, папу или сестру. Думаю, это какая-то связь, которая выше, чем любовь. Которая не заканчивается там, где заканчивается любовь. Это радость за его успехи, как за свои, и переживание за него, как за себя самого. Он мне не просто брат, а что-то вроде моей копии, человек с идентичным жизненным опытом и очень похожим лицом. Теперь он живет своей интересной жизнью, но когда-то был неотделимой частью моей.

Обложка: Katya Kovarzh / Shutterstock / Fotodom