Все мы с детства знаем, что старших надо уважать. Они ведь старше, а значит, мудрее, у них опыт. А как же тогда относиться к маленьким детям или подросткам, у которых нет жизненного опыта, зато есть своё мнение и взгляды? Разбирается наш блогер Ксения Состина.

«Разве можно допустить, — возразила мама, — чтобы ребенок критиковал взрослых? Если дети примутся нас критиковать — как мы их будем воспитывать? Ребенок должен уважать взрослых». Очень наглядная фраза из повести Веры Пановой «Серёжа», касающийся важнейшего предмета в семейных отношениях — уважения. А зачем нам уважение наших детей?

Если упростить до предела, получается формула Сережиной мамы — «уважение равно послушание, послушание равно воспитание». То есть: уважает, слушается — вырастает человеком (человеком в том значении, которое туда вкладывает воспитатель). Не уважает, не слушается — жди беды. Значит, надо, чтобы уважал. Любой ценой! Потому что глубоко внутри прячется примитивный родительский страх: страх за жизнь и здоровье (одевайся потеплее; не беги через дорогу; мой руки; не разговаривай с незнакомцами и пр.), за нравственность (тут у каждого свои критерии) и где-то в основе — страх за себя. Да именно: если с моим ребенком что-то случится, физически или морально, как тогда жить мне?!

Отсюда важность послушания, выполнения наших разумных и не очень требований, необходимость руководить и направлять подрастающего «человечка». А для этого нужна основа. Убираем из уравнения любовь, личный пример, образ жизни, и нам остается именно уважение как возможность решить возникающие проблемы и при этом сохранить рассудок и здоровье.

Однако, как следует из реплики Сережиной мамы, в отношениях «родители — дети» (или «взрослые — дети») существует какое-то особое, специальное уважение, одностороннее. Снизу вверх. И вот тут у меня сразу возникает много вопросов. Потому что, по моему мнению, какого-то сакрального уважения по схеме «родитель — ребенок» («взрослый — ребенок») не существует. Есть просто уважение как базовое внутреннее отношение к окружающим людям. Без оговорок и ограничений «18+».

Работает это по схеме: я уважаю ребенка (только не путая уважение к его личности и интересам с попустительством и вседозволенностью!), а он с возрастом и накоплением опыта учится у меня уважению к самому себе, к родителям и к окружающим.

Спорные вопросы («Надень шапку», «Сделай уроки», «Расти человеком») решаются тогда спокойно и без унижения

Потому что уважение подразумевает грамотный формат общения, личный пример, постоянную работу родителя над собой (над собой, а не над ребенком, он всё равно учится у нас) и это чаще всего приносит хорошие результаты.

Если же использовать теорию «особого уважения», то получается примерно так: «Ты ребенок, ты моего уважения не заслужил; дорасти сперва; а пока — я всегда прав, потому что прав, слушайся и не возражай!» И он чаще слушается. Потому что маленький и боится. А чему он в этот момент учится? Тому, что слушаться надо сильного. Для многих родителей это очень удобная схема: не надо напрягаться, искать аргументы, развиваться и работать над собой. Вот только уважение здесь уже ни при чём. Его уверенно подменило право силы.

Время идет, ребёнок растет, страх уменьшается. Однажды мантра «Уважай (или бойся?) и слушайся» не сработает. Вдруг перед взрослеющим (а значит, очень критично настроенным ребёнком) вместо всемогущего папы и всесильной мамы появится взрослый человек, у которого не хватает ума, знаний, опыта, ресурсов разрулить простые бытовые ситуации. Беспомощно размахивающий своим главным аргументом «Потому что я так сказал!».

Прекрасный финал. А вернее, начало второго акта. В котором, увы, множество проблем и бед во взаимоотношениях. И самое страшное — очередной взрослый человек, признающий только право силы. Тот, кто легко уступит сильному и так же легко унизит более слабого. По-другому он не умеет.

Однажды мой муж в гостях выслушал альтернативное мнение. Основные тезисы: «Вы детям позволяете ТАК с вами разговаривать („ТАК“ — значит шутить, причем по-доброму, без наглости, желания зло обидеть или унизить); дети должны знать своё место; дети должны молчать и слушать; дети не имеют права высказывать своё мнение, потому что у них нет ни ума, ни жизненного опыта; детей надо вовремя приструнить». И финал (практически дословная цитата):

«Если вы будете ТАК воспитывать детей, увидите, что будет: они вырастут и на вас наплюют!»

Всё может быть. Могут и наплевать. Потому что, к моему сожалению, инструкцию по применению в роддоме не выдают. Мы, родители, тоже люди. И делаем то, что подсказывает нам ум, знания, интуиция и жизненный опыт. А у детей (вот ведь!) у каждого свой характер. Ещё вокруг родственники, круг общения родителей, друзья, учителя, одноклассники, книги, фильмы, музыка. Интернет, наконец. Вся эта «окрошка» тоже влияет на итоговый результат.

Но ответим за всё, исключительно, мы, родители. Нам принимать главные решения, нам расплачиваться за ошибки. И в здравом уме и твердой памяти, взвесив возможные риски, я одно из таких главных решений приняла. Много лет назад. Основываясь в том числе частично и на отношении моих родителей ко мне.

Уважение. Обязательно. Независимо ни от чего. Без ограничений и условий. Потому что я хочу ощущать себя человеком, а не орущим (и тем более, не размахивающим ремнем) отвратительным существом, приструняющим и указывающим «своё место». Мне это не близко.

Хотя срывалась, да, часто и сильно, потому что я обыкновенный живой человек. Но никогда не пыталась оправдать свою несдержанность, свалив ответственность на детей. Из серии «Да они сами виноваты, вели себя отвратительно, напросились, не слушались и т. д.».

Они могли вести себя как угодно. Но я должна была, прежде всего, вести себя достойно. Потому что именно от «сам виноват, довёл меня доброго и хорошего» легко скатиться к оправданию любого неуважения (а дальше и насилия).

И тогда именно неуважение (или даже насилие) выросшие дети начнут считать нормой в свой адрес

Потому что «сами довели» учителя, продавца, мужа, жену, начальника. Нет уж. Отвечать за свои ошибки дети могут и должны. Но при чём здесь родительские истерики, оскорбления, ремни и подзатыльники? Это поиск виноватого, желание сорвать злость, неумение владеть собой, разобраться в ситуации и научить ребенка делать выводы и приобретать опыт. Крик и оскорбления — проблема кричащего и оскорбляющего. Желание «указать свое место» и продемонстрировать власть — удел слабых. Попытки заставить уважать себя и свои требования через перманентное применение физического насилия — уголовное преступление. Спокойное решение возникшей проблемы — выбор умного и уверенного человека.

Я сейчас читаю дневники Льва Толстого. И буквально сегодня дошла до одной записи: «[19/31 марта.] Поздно встал. Читал Конфуция и записывал… Власть может быть не насилие, когда она признается как нравственно и разумно высшее. Власть, как насилие, возникает только тогда, когда мы признаем высшим то, что не есть высшее по требованиям нашего сердца и разума. Как только человек подчинился тому — будь то отец или царь или законодательное собрание, что он не уважает вполне, так явилось насилие.

Когда то, что я считаю высшим, стало не высшим, и я осуждаю его, то употребляются обыкновенно два способа: 1) стать самому выше того, что было высшим — подчинить его себе (ссоры сыновей с отцами, революции), или, несмотря на то, что высшее перестало быть высшим — продолжать нарочно считать его высшим — конфуцианство, славянофильство, Павел (несть власти не от Бога). Оба средства ужасные и самое ужасное последнее; оно доводит до первого… Власть истинная не может быть основана ни на предании, ни на насилии — она может быть основана только на единстве признания высоты».

И если мы, родители, умнее, опытнее, достойней, нравственней. Хотя бы стремимся и стараемся. И «поступаем с другими (детьми) так, как хотим, чтобы они поступали с нами», то есть прежде всего помним о своём и их человеческом достоинстве, то, получается, мы имеем самую твердую и правильную основу нашей власти.