Травля в школе (или буллинг) пугает, кажется, не только родителей, которые переживают за своих детей, но и учителей. Действительно, заметить буллинг, а потом придумать, как с ним справиться, — не так просто. И особенно сильно этому мешают устойчивые мифы о травле в школе, от которых никак не могут избавиться ни учителя, ни родители.

1. Насилие в школе в больших масштабах появилось только в последние годы

Это неправда. В 1910 году в Вене Зигмунд Фрейд, Альфред Адлер и Уильям Стекел провели первый в Австро-Венгрии конгресс на тему «О суициде, в частности о суициде среди учащихся средней школы». Фрейд был его вдохновителем и теоретиком. Он писал: «Нельзя винить только школу в том, что в ней столько насилия, и в том, что дети совершают суициды, но вина школы в том, что она ничего не делает, чтобы хоть как-то противостоять этой тенденции. Школа должна делать всё, чтобы не подтолкнуть ребёнка к суициду, чтобы ученики не были беспомощными перед лицом насилия, чтобы они хотели жить, давать им поддержку на том этапе жизни, когда эмоциональные связи с семьёй ослабевают, и дети выходят в самостоятельную жизнь. Школы не должны забывать, что они имеют дело с незрелыми ещё личностями, но никто и не может лишать детей права на эту незрелость, которая является естественной стадией их развития, пусть и не самой простой». Итак, во все времена именно потому, что школа собирает незрелых ещё личностей — детей и подростков, в ней были и будут проблемы насилия. Школа и учитель не могут гарантировать, что актов насилия не будет (это было бы нереалистично), но должны сделать всё, чтобы дети видели, как нужно твёрдо и с достоинством противостоять насилию.

2. Буллинг, как и другие формы нарушений дисциплины, возможен только в классе у слабого учителя

Логика рассуждений: «Раз это появилось у меня в классе, значит, я плохой учитель». Именно это заблуждение приводит к тому, что многие учителя не хотят говорить о происходящем в классе насилии, тем более мелком, привычном, — им кажется, что таким образом они «выносят сор из избы» и подводят собственную школу. Такая установка опирается на незнание статистики. Исследования вновь и вновь подтверждают: в любой школе и у любого учителя в классе могут обнаружиться факты травли, провокаций, физического или эмоционального давления в среде учеников. Все факты насилия должны быть обязательно рассмотрены педагогическим коллективом, при этом такой учитель не должен порицаться.

3. Насилия не так уж много (в нашей школе его вообще нет!)

Почему-то есть убеждение, что насилие в школе касается совсем незначительного количества учеников (во всяком случае в начальном и среднем звене). Но есть статистика: во всех развитых странах мира (за исключением Японии) около половины учеников как минимум 1–2 раза в месяц становятся жертвами буллинга независимо от того, в какой школе они учатся: дорогой элитной в престижном месте или бюджетной в социально неблагополучном районе.

4. Вызывать беспокойство у педагогического коллектива должны только случаи физического насилия

Согласно этой точке зрения, учительский коллектив не имеет возможности заниматься всеми «недоразумениями» (стычками, конфликтами, оскорблениями), которые происходят между учениками, — в конце концов, дети должны научиться справляться с такими вещами самостоятельно. А вот в случае серьёзного физического насилия действительно нужно вмешиваться взрослым. Такая позиция очень опасна, поскольку физическое насилие становится причиной подросткового суицида гораздо реже, чем психологическое. Как показывает международное исследование, на первом месте стоит словесная травля — оскорбления, злые или непристойные шутки, словесные провокации, обзывания и так далее, на втором месте — бойкот, на третьем — физическая расправа, на четвёртом — распространение слухов и сплетен, на пятом — воровство, отъём личных вещей. Бойкот в отношении ребёнка, практикуемый в течение продолжительного времени, является самой частой причиной суицида.

5. Буллерами становятся дети с низкой самооценкой и те, кто не умеет контактировать со сверстниками

Это опасное заблуждение привело к тому, что многие годы (и по сей день) проблематика буллинга находится в ведении отделов, занимающихся детьми из социально неблагополучных семей. При этом изначально предполагается, что агрессоры — это дети, недополучившие социальных благ и нуждающиеся в опеке и поддержке. Через подобное заблуждение прошли в своё время (в 1960–1970-е гг.) и социальные службы развитых стран и поняли свою ошибку. Сегодня в международной практике повсеместно принят клинический подход к буллерам. Статистика показывает, что самооценка агрессоров высокая, их поведение вызвано не аффектами, которые они не могут контролировать, а холодным расчётом. Они прекрасно умеют вести себя корректно, но не делают этого, если чувствуют отсутствие угрозы наказания.

6. Жертвами буллинга становятся слабые дети

Отчасти это верно. Долгое время считалось, что жертвами становятся дети, которые в силу особенностей поведения и эмоционального реагирования сами невольно провоцируют других людей на специфически «несерьёзное» или даже презрительное отношение к себе. Это дети возбудимые, неадаптивные, с неприятной внешностью и невысокой самооценкой, а также дети, у которых есть отталкивающие привычки и черты характера (нечистоплотность, грубость и так далее). Но сегодня буллинг затрагивает также и вполне социабельных учеников, которые имеют друзей и нормальную самооценку. Жертвой буллинга может стать любой ученик, говорит статистика.

7. С фактами насилия можно справиться разовыми мерами (лекцией, родительским собранием, вызовом к директору)

Единичные акции никогда не давали результата. Также ошибочно считать, что работу с этими фактами следует передать психологу. Чего точно нельзя делать с буллерами, так это собирать их в группы и вести с ними психологические тренинги. Дело в том, что буллинг не связан с неконтролируемым гневом, это не спонтанное поведение. Буллер — это человек с развивающимися нарциссическими личностными структурами, который устанавливает свою власть над другими и делает это хладнокровно. По этой же причине не работает практика угрозы исключения из школы, как и само исключение. Ещё менее разумно устраивать коллективные разборки с публичным покаянием, заставлять детей просить прощения — всё это приводит только к эскалации травли.

Ни одна разовая краткосрочная мера не поможет справиться с данным явлением. Именно поэтому феномен буллинга является вызовом школе как организации. Он требует принятия долгосрочных и ответственных обязательств, которые стали бы частью организационной культуры школы.

8. Чтобы заниматься проблемами детей-агрессоров, нужно привлекать их родителей

Увы, это помогает не всегда, так как большинство детей-буллеров не имеют конструктивного контакта с родителями. Либо их родители сами являются людьми с властным нарциссическим характером, и тогда поведение детей — это калька с поведения родителей (иногда открыто или молчаливо самими родителями одобряемая). А порой такие дети тиранят собственных родителей, поскольку последние, скорее всего, не могут проявить необходимой твёрдости. В любом случае родители сами не смогут помочь школе справиться с проблемой буллинга. Школа должна чётко отделить свою ответственность от ответственности семьи: «Если тебе разрешают так вести себя дома — пожалуйста, но не здесь, — в школе другие правила!».

9. Учитель должен уметь справляться с фактами физического и эмоционального насилия в своём классе самостоятельно

Это нереалистично. Один взрослый не может справиться с фактами насилия в школе сам, но он может начать собирать вокруг себя других взрослых, которые не хотят мириться с беспределом. Победить собственное чувство бессилия и создать в школе атмосферу безопасности можно только тогда, когда учителя объединятся против насилия. Организационная структура школы, не предусматривающая решения вопросов насилия, — это нежизнеспособная структура.

Основной тезис принятого сегодня подхода к противостоянию буллингу прост: буллинг можно уменьшить, объединяя усилия, оказывая сопротивление и системно работая на всех уровнях.

Фото: Shutterstock (Africa Studio)