Что делать, если учитель в школе относится к ребёнку необъективно: оскорбляет, занижает оценки и к тому же отказывается об этом говорить? Бороться, писать жалобы, звонить на телевидение и радио? А если это не помогает? Наш новый блогер Ирина Вакарчук рассказывает, как боролась с системой (и проиграла).

С последнего родительского собрания в государственной школе-гимназии я шла, оглушённая безнадегой. Классная руководительница говорила: «Если девочка жалуется, что мальчики оскорбляют её грязными шутками, я отвечаю, что надо одеваться поскромнее, не провоцировать! А защищать я её не буду».

Это казалось бы днищем, если бы три года подряд снизу не стучалась учительница украинской литературы — она за непослушание ставила детей лицом к стене. Дочкиным одноклассникам было по 13–14 лет. Их родители говорили, что с подростками по-другому нельзя. Что ради знаний можно потерпеть немного унижений.

Что ребёнку надо просто быть хорошим, тогда он не попадёт в угол. Что учительницу нужно поддержать

При этом знаний тоже не было: в домашках дети не анализировали книги, а заполняли хронологические таблицы с вехами жизни писателей. Родился, учился, умер. Интересные факты? Нет, не слышал. И, сомневаюсь, что эта учительница способна рассуждать о роли детали в художественной прозе, о том, почему мы в одни истории верим, а в другие — нет, о драматической структуре, которая позволяет обострять сюжет, или хоть о чем-нибудь, что помогло бы детям выйти за пределы позиции «мне эта книга нравится» или «фу, не нравится». Я без снобизма, с таким обывательским подходом к книгам тоже можно жить, вот только зачем притворяться, будто это уроки литературы?

Я разговаривала с классной, завучем, самой учительницей. Не про уровень знаний, боже мой! А хотя бы о том, чтобы никто не унижал достоинство детей. Мрачняк только сгущался, оценки у дочки становились всё хуже, её тетрадь для контрольных работ почему-то исчезла.

В итоге директор даже согласилась дать другого педагога! Но активная мама из родительского комитета была против: она вблизи не видела ни образования, ни профессиональной жизни, зато в образовательных процессах школы участвовала со всей нерастраченной страстью.

Учительницу оставили. Понимаете, да? Учитель нарушает конституцию, закон об охране детства, конвенцию ООН по правам детей, но родители голосуют за учителя, а значит, можно и дальше жестоко обращаться с детьми.

Я страдала, думала, что гражданский долг зовёт меня сделать хоть что-то

Пообщаться с департаментом образования (я там раньше работала), перед первым сентября заговорить об этой истории так, чтобы заинтересовались новостные каналы. Даже договорилась с организатором большого интернет-сообщества запустить акцию, в которой родители рассказывали бы шокирующие подробности о беспределе учителей. Но сдулась. Сначала корила себя за то, что не нахожу энергии на всю эту борьбу, а потом разрешила себе забить: у меня слишком много идей о том, как улучшить мир вокруг — в супермаркете, театре, поликлинике, на дорогах и, вот, в школе. Это не значит, что размахивать саблей повсюду — мой долг.

Дочка в итоге пошла в камерную частную школу, в которой я факультативно вела писательскую мастерскую с детьми. В этой школе тоже были ситуации, из-за которых я выхватывала из ножен шашку, проваливалась в безнадегу (однажды дело чуть не закончилось судом), но здесь по крайней мере случается диалог с администрацией, поэтому пока что дочка выбирает оставаться. И всё же хочется, чтобы диалога — доброжелательного, конструктивного, без взбирания на броневичок — в этой сфере, наконец, стало больше.

Фото: Unsplash / Scott Webb