В детских домах России со статусом «ребенок-сирота» находятся более 41 000 детей, более половины из них старше 11 лет. В блоге фонда «Арифметика добра» рассказывают историю Жени, которому повезло: он попал в семью в подростковом возрасте. Но такое случается очень редко. Историю Жени рассказала Рита Вестфалл.

Дорога в детский дом у каждого ребенка своя — кто-то ступает на нее в 16 лет, кто-то — с рождения. И каждый может остаться в учреждении до самого выпуска во взрослую жизнь, так и не назвав никого мамой и папой.

Женя, 20 лет

Я помню, как попал в детский дом, как опека нас с братьями забирала и возвращала, веря в мамино «исправление». Никакого исправления не происходило, и нас снова забирали. Мне было 5 лет, и вот тогда нас разделили: меня в один приют, братьев — в другой, в разных городах. Так я остался один.

Мне исполнилось 6 лет. «В подарок» я получил путевку в детский дом. Перед сном я думал: «Да что же такое случилось в моей жизни, почему теперь так плохо и что будет дальше?»

В 2008 году мне было 7 лет, меня взяла к себе учительница из интерната, опеку она оформила на свою дочь и ее мужа. Я не знаю, что я такого делал плохого, только через 2 месяца она меня вернула обратно, вопросы я не задавал, воспринимал как должное. Меня вернули туда же, и она так же оставалась моей учительницей. Это и помогало пережить, и мешало. Я старался не думать об этом тогда.

Еще через год меня взяла к себе ночная воспитательница. У нее уже жил один мальчик, такого же возраста, как я. Через год она меня тоже вернула, мне сказала, что это потому, что у ее мужа болит спина и ей некогда мной заниматься. Но мне потом объяснили, что это потому, что меня захотела взять к себе врач из интерната.

Я уже вообще ничего не понимал, собирал вещи, шел куда говорят. У меня уже не было каких-то желаний. У врача был частный дом и кровная дочка. Меня она взяла как рабочую силу, за скотиной ходить, убирать, такое все. Ее муж меня бил меня ногами и руками. Мне исполнилось 10 лет и я убежал от них. Попросил больше не отдавать меня в семьи.

Так прошел еще год, мне было 11. Приехали гости в детский дом и с ними был водитель, он со мной поговорил, поиграл, а через 2-3 недели приехал со своей женой. Моей будущей настоящей мамой.

Они мне сказали, что хотели бы меня спросить, как я отнесусь к тому, что они попробуют оформить на меня опеку. У меня обычно ничего никогда не спрашивали, поэтому я просто пожал плечами. А они 6 месяцев делали все эти документы и приехали за мной. Почти в 12 лет я уехал из детского дома.

Было так классно! Я двигался, я все узнавал, со мной разговаривали! Вот, помню, едем, и папа мне все показывает, объясняет, и так все время. Со мной все время говорили, не иногда, а постоянно.

Больше всего впечатлило, что с собой в магазин взяли, в огромный, и там тоже все показывали. Я почти сразу понял, что жизнь поменялась. Мне выделили отдельную комнату, время на меня тратили, писать учили, вот тут я бунтовал, а они спокойно на всё реагировали. Называл их по именам сначала. А потом старшая сестра, их дочка, говорит как-то: «Женя, ты здесь будешь жить долго. Тебе пора называть их родителями». И я начал их так называть. Мама и папа.

Родители дали мне главное — любовь. Особенную любовь родителей к ребенку. Без этого нельзя жить. Я тогда был не сильно адекватный. Любовь меня исправила. Моя семья для меня — это жизнь, друзья и любовь.