Родители часто говорят учителям: «Вы же педагоги, почему вы не можете разобраться с детьми!». Да, кажется, педагогов должны научить понимать детей и работать с ними. На практике всё не совсем так. Наш блогер, учительница Анастасия Морозова, рассказывает о том, как она училась в педагогическом.

Школа — отдельный маленький мир со своими законами и особенностями. К сожалению, на этой образовательной планете всё больше и больше проявляются революционные настроения. Бунтуют все: ученики, учителя, родители.

Школьный мир расколот на три лагеря, в каждом из которых свои программы, лозунги, убеждения. Лагерь родителей всё чаще скандирует: «Вы же учителя, а значит, должны найти подход к каждому ребёнку, вас этому в вузе учили!». И не поспоришь! Раз у тебя педагогическое образование, то значит в вузе тебя обучали профессии «учитель», и ты обязан не только знать свой предмет, но и освоить детскую психологию, что позволит найти ключик к сердцу любого ребёнка. Так ведь думает основная масса людей, никогда не учившаяся на педагога? А чему на самом деле учат в педвузах? Расскажу свою историю об обучении в педагогическом университете. Просьба не переносить мой опыт на все вузы страны. Я не знаю как «там», поэтому расскажу о том, как «здесь».

Поступила я в университет в 2004 году, мой поток оказался среди тех счастливчиков, которые последними сдавали традиционные экзамены сначала в школе, а потом вступительные экзамены в вузе. Чтобы поступить на исторический факультет, нужно было получить две пятёрки и одну четвёрку за экзамены.

Желающих учиться было немало. Нас набралось около 90 человек. Это был первый курс истфака. Основная масса студентов с энтузиазмом бросилась грызть гранит науки. Мы все ходили на лекции и семинары. Практики, кроме археологической и музейной (летом по 2-3 недели), на первых четырёх курсах не было. Мы все стремились успеть всё записать за преподавателем, который чаще всего просто зачитывал на одном дыхании информацию, которая и так была в вузовских учебниках. Объяснений, дискуссий, любых диалогов не подразумевалось.

Нашей задачей было записать как можно больше и выучить это наизусть, чтобы успешно сдать экзамен и через пару недель всё благополучно забыть

Повторение, усвоение не предусматривалось. Если мы учили историю Древнего Рима и Древней Греции на первом курсе, то, конечно, к пятому курсу даже краснодипломники ничего не знали по этой теме. К счастью, не все предметы были таковы, у нас было много замечательных преподавателей, которые не только интересно, но и понятно давали материал. Но такими были не все, и даже не большинство.

Долгожданная психология и педагогика начались на третьем курсе. Все с нетерпением ждали, когда же начнётся погружение в детскую душу. Надеялись, что нам не просто начитают лекции с изобилием сложнейших терминов, для понимания которых нужно выучить несколько толстеньких словарей со специфическими понятиями, а расскажут, как же работать с цветами жизни, чтобы они не завяли раньше времени.

Первая лекция: психологические направления: «Бихевиоризм» и «Гештальтпсихология». Преподаватель тихим голосом, не меняя интонации, начитывал нам материал почти полтора часа. Через час я перестала записывать и ради интереса решила посчитать количество новых слов, расшифровку которых нам так и не предоставили.

Я насчитала более сорока штук. Под конец лекции кто-то играл в крестики-нолики, кто-то откровенно спал, а самые стойкие ещё пытались что-то записывать. Так продолжалось год. Каждая лекция была похожа на другую.

Вопросы задавать было нельзя, скорость начитывания информации была феноменальная, сокращения студентов — шедеврами: д-ь, о-е, м-м

После лекций наиболее ответственные сравнивали свои записи и пытались расшифровать свою же писанину. Я поняла, что из лекций вынести хоть что-то нереально, взяла вузовский учебник и выучила все темы. Сдала на пятёрку, вот только знаний это мне не добавило.

Когда начался отдельный курс «Возрастная психология», по которому мы должны были в конечном итоге сдать зачёт, энтузиазм уже испарился, никто даже не ждал интересных занятий. Всё повторилось снова: сухие лекции скучным голосом, заучивание непонятных тем и сдача зачёта. Всё! В этом и заключалась суть нашего образования.

Мы просто заучивали возрастные характеристики и особенности детей в разные возрастные периоды. Выглядело это примерно так: для детей до 3 лет характерно одно, для детей 3-7 лет другое, для детей 7-13 лет третье и так далее. Что делать, когда дети проявляют те или иные черты, сказано ничего не было. Вот такая психология. Курс педагогики не был исключением. Правда, при изучении этого курса я познакомилась с трудами А. С. Макаренко, которые оставили неизгладимое впечатление и заставили задуматься о работе с детьми.

Наконец, пятый курс, педагогическая практика в течение двух месяцев в школе. Само слово «практика» вселяло в студентов надежду и трепет. Наконец-то никаких лекций, все разбрелись по разным школам. После двух месяцев многие узнали, что хоть практика для всех и обязательная, но проходили её все по-разному. Кто-то договорился с учителями в школе и не ходил на уроки, два месяца отдыхал, а затем получил свою бумажку о прохождении практики. Кто-то на уроках учителей присутствовал (сидел на задней парте), что-то конспектировал, но сам к ведению уроков так и не был допущен, но бумажку свою получил. Лишь половина студентов под строгим взором опытного педагога вела уроки у школьников.

Классы обычно давали сильные, с хорошей дисциплиной, да ещё и родной педагог не позволял расслабиться, наблюдая орлиным взором с задней парты

Когда Пете или Васе приходило в голову поговорить на уроке, то хватало одного взгляда учителя, чтобы ребята успокоились. Таким образом, студенты не сталкивались со сложными ситуациями: нарушением дисциплины, грубостью со стороны детей, взаимодействию с родителями и так далее. Многому ли можно было научиться на такой практике?

Я же не просто проходила практику, на пятом курсе я устроилась на постоянную работу в школу. Работа и практика — два в одном. Ни на чьи уроки я не ходила, а сразу погрузилась в полноценную школьную жизнь.

Как сейчас помню, прихожу второго сентября на работу. Девятый класс. Они меня видят впервые, я их тоже. Звенит звонок на урок. Один мальчик садится за заднюю парту, закидывает ноги на стол, наушники в ушах, музыка играет так громко, что даже через наушники слышно. Остальные ребята не обращают внимания на своего одноклассника: кто-то готовится к уроку, достаёт школьные принадлежности, кто-то разговаривает. Я стою и жду. Прошло минут пять, а воз и ныне там. В голове проносится мысль: «Что с ними делать?». В вузе нас точно не учили, как реагировать на такое поведение. Спокойно здороваюсь, уточняю, а знают ли они, как должны вести себя дети на уроке. Ребята похихикали, но постепенно успокоились. Прошло минут десять от урока. Мальчик на задней парте так и остался сидеть с закинутыми на стол ногами и в наушниках в ушах. Попросила убрать ноги и наушники. Просьбу не услышал. Остальные ребята сказали, чтобы я даже не пыталась, всё равно ничего не получится, потому что этот ребёнок на всех уроках ведёт себя одинаково. Я спросила мальчика, как его зовут. Ответили мне его одноклассники. Мальчика звали Петя (имя заменено).

— Петя, скажи, я тебя чем-то обидела?

— Мне до вас вообще никакого дела нет, — спокойно ответил мальчик.

— А если тебе всё равно, можно тебя ещё раз попросить убрать ноги с парты и выключить музыку? Честно говоря, это мой первый урок, я долго готовилась к нему, очень хотела, чтобы вам было интересно. А ребята отвлекаются на твою музыку. Если ты не хочешь слушать, твоё право, но ведь другие хотят.

Мальчик медленно убрал ноги с парты и вытащил наушники из ушей. Учебник и тетрадь он так и не достал. Учиться хорошо по моему предмету Петя не стал. Но слушал некоторые темы внимательно, иногда отвлекался, а иногда даже задавал вопросы. Всегда относился ко мне уважительно, но учебника и тетрадки на парте я у него так ни разу и не обнаружила. Как оказалось впоследствии даже то, что Петя не мешал мне вести урок, уже было маленькой победой. Я была убеждена, что с помощью уважительного отношения к ребёнку можно уладить любую ситуацию. Начала себя считать великим учителем.

На следующий год ко мне пришёл другой девятый класс. И ситуация почти повторилась. Там были не наушники и ноги на парте, а грубое обращение к одноклассникам и громкие пошлые, нецензурные высказывания.

Я попыталась применить тот же метод, что и с Петей. Просто объяснила, как мне тяжело вести урок, попросила мне не мешать. Но не тут-то было

Вот тогда я впервые поняла, что нет одного подхода к детям. Каждый ребёнок индивидуален. Что подходит одному, не подходит другому. Никакие увещевания не помогли. Тогда я спросила, сколько Коле (имя изменено) лет. Мне ответили, что 16 (он уже оставался на второй год). Я взяла журнал, нашла телефон его мамы и прямо на уроке ей позвонила. Мне ответил приятный женский голос, который заявил, что ничего не может поделать с сыном, он её уже давно не слушает. Тогда я сказала, что раз мы обе сделать ничего не можем, то я вызываю инспектора по делам несовершеннолетних, пишу заявление об использовании учащимся нецензурной речи на уроке, за что шестнадцатилетнего подростка привлекут к административной ответственности, которая подразумевает выплату штрафа в определённом размере.

Пока я разговаривала с мамой, выражение на лице мальчика менялось от презрительного и наглого до явного испуга. После урока он подошёл ко мне и попросил не заявлять на него в милицию, потому что он уже стоит на учёте в отделе по делам несовершеннолетних. Я согласилась, но попросила не мешать мне вести урок. Мы договорились. Больше с этим мальчиком проблем у меня не возникало.

Я прекрасно понимаю, что если произойдёт третий такой случай, то уже ни первый, ни второй способы могут не подействовать. Придётся придумывать что-то ещё. А что? Ведь этому в вузе не учат. Но, надеюсь, я справлюсь, потому что люблю своих учеников и свою работу.

А понимать детей, их душу, находить с ними общий язык — этому в университетах не учат. Да и невозможно этому научить. Это либо есть, либо нет. Так же, как и любовь к детям. Невозможно научить любить, уважать, чувствовать ребёнка. Но как же хочется, чтобы появился волшебный учебник, где будет прописано, что Пете нужно ответить так, а Коле по-другому.

Фото: Shutterstock (ESB Professional)