Добрый человек с некрасивым лицом. Каким был великий педагог Иоганн Песталоцци

В День защиты детей рассказываем о человеке, который выступал против формализма, скуки и оторванных от реальности наук еще в конце восемнадцатого века. Знакомим с историей жизни Иоганна Генриха Песталоцци — швейцарского педагога, которого многие современные исследователи называют воспитателем человечества.

Чистоплотный и рассеянный

Иоганн Песталоцци родился 12 января 1746 года в Цюрихе. Отец умер, когда мальчику было пять, и детство он провел в небогатой обстановке, в компании матушки и служанки по имени Бабэль.

Несмотря на скромность быта, в доме Песталоцци всегда было чисто, как в операционной. Это была заслуга Бабэль, обычно мягкой и простой женщины, которая приходила в ярость при виде пыли на мебели и пятен на платье Песталоцци. Педантичность, которую привила ему служанка, сыгравшая в его жизни педагога роль не меньшую, чем его собственная мать, Песталоцци сохранил до конца дней.

В школах, которые он открывал для крестьянских детей и беспризорников, чистоте и порядку уделялось огромное внимание. Воспитанники приходили к нему грязными, неопрятными, страдавшими от вшей. А выходили от него в мир чистыми — не только в нравственном, но и гигиеническом отношении.

При всем при том в Песталоцци с аккуратизмом необъяснимо соседствовала рассеянность. Его трудно было назвать хорошим хозяином. Собственное имение, купленное на отцовское наследство, Песталоцци не мог поддерживать в порядке.

Отучившись и приняв решение «сесть на землю», чтобы вести домашнее хозяйство передовыми методами, Песталоцци просто разорился. Сделанные по последнему слову техники сеялки и плуги пылились в амбарах. Работники Песталоцци просто отказывались с ними работать.

А сам педагог не находил в себе сил принуждать их к этому — по своей душевной мягкости и приверженности идеям свободы

В такое же запустение пришли и приюты, школы и педагогический институт в Ивердоне (небольшой город на северо-западе Швейцарии), открытый Песталоцци под конец жизни. В бухгалтериях всегда царил беспорядок, а принимаемые Песталоцци решения с точки зрения бизнеса даже тех лет были самоубийственными.

Известен случай, когда Песталоцци набрал в и без того бедный приют в небольшом городке Станц множество воспитанников. Ими стали дети из села Альтдорф, которое сожгли французские военные, оставив без крова сотни семей. Тогда Песталоцци вышел к воспитанникам и спросил, готовы ли они принять в свои ряды новые лица. И предупредил, что ради этого придется меньше есть и больше работать.

Перенявшие альтруизм учителя дети на это согласились. И, как и предупреждал Песталоцци, столкнулись с еще большей бедностью. Песталоцци хотел помочь всем детям мира и никогда не вспоминал, что его ресурсы ограничены. Он был из тех людей, что при виде нищего тянутся за милостыней в надежде, что карман не окажется пуст.

Безграмотный писатель

Песталоцци, разумеется, был обучен грамоте: умел и читать, и писать. Но вот курс орфографии в школе ему совсем не дался, и великий педагог писал с ошибками до конца своих дней.

Этого недостатка Песталоцци никогда не стеснялся. В письмах он признавался без малейшего стыда, что не может «похвалиться красивым почерком, выразительным чтением и навыком в счислении». Правила написания слов ему казались излишней премудростью, с помощью которой можно обелять смысловые несовершенства, а порой и дикость написанного.

«Главное в человеке — голова, — считал Песталоцци, — а вот пудру можно купить в любой лавочке»

Незнание многих правил не мешало ему с ранних лет вести журналистскую деятельность — писать опусы об общественном устройстве и даже издавать собственную газету «Швейцарский листок». Правда, редакция состояла из одного человека — самого Песталоцци. Он был и редактором, и наборщиком.

Точно так же изъяны авторской орфографии не помешали Песталоцци стать автором европейского бестселлера — романа «Липгардт и Гертруда». В нем Песталоцци рассказал историю крестьян, боровшихся с произволом алчного дворянина. И построивших впоследствии идеальное справедливое общество на лоне швейцарской природы.

Книга стала новым витком в осмыслении идеи Руссо о естественном человеке. Французский просветитель считал, что города развращают и нравственное спасение в будущем следует искать именно в деревнях, где люди не испорчены тягой к деньгам и развратом, живут реальными нуждами, сохраняют в себе заложенную Богом красоту души. И если им чего-то не хватает для полного счастья, так это образования, которое, разумеется, должны обеспечить им интеллектуалы и просветители.

Написанная по канонам сентиментализма, книга вскоре попала на книжные полки интеллектуалов и знати, над ней лили слезы в ночи европейские барышни. Однако материальной выгоды Песталоцци от того, что стал автором известнейшей книги, не получил. Издатели обсчитывали писателя, давая ему за огромные тиражи и переиздания до смешного скромные деньги. Впрочем, Песталоцци это не слишком беспокоило — к деньгам он никогда не питал привязанности.

Демократ, построивший казарму

Превыше всего Песталоцци ценил свободу. А современные ему школы считал искусственными машинами, которые душат в ребенке силу и красоту, вложенные в него природой.

Педагог считал антигуманным отдавать ребенка в школу в 5–7 лет, поскольку раннее детство дает ребенку впечатление, что он будет счастлив, свободен и любим всю жизнь. Поступление же в школу, с ее почти тюремным тогда распорядком, строгими правилами и скучным образованием, это впечатление рушит. Причем резко и жестко. Песталоцци сравнивал этот эффект с ударом меча, разрезающим шею приговоренного к казни заключенного.

Поэтому в приютах и школах Песталоцци образующим фактором была не дисциплина, а любовь

Педагог создавал семейную атмосферу среди собранных им под одной крышей беспризорников. Учил детей лишь тому, чего они действительно хотели. Вариант, при котором дети не хотели ничего, был исключен — Песталоцци был удивительным рассказчиком, способным вдохновить детей на то, чтобы разобраться в любой теме.

В общем, акцент в образовании по Песталоцци делался не собственно на обучение, а на жизнь в коллективе, воспитание морали и молитву.

Важным элементом воспитания был труд. К нему дети приучались тем, что работали на огородах, ткали и пряли. Приюты Песталоцци всё же не были трудовым лагерем — детям не позволяли работать много и через силу. Песталоцци, конечно, продавал ткани и овощи, добытые трудом воспитанников, но это не приносило больших денег. Более того, это не было целью. Целью было воспитать старание и любовь к труду. В этом, собственно, и была суть придуманного Песталоцци развивающего обучения.

Единственным изъяном такой системы оказалась ее чрезмерная зависимость от самого Песталоцци. Стоило ему отойти от дел, увлечься мечтаниями и беседами с многочисленными посетителями его приютов — воспитанники начинали испытывать на себе риски новой и смелой педагогической системы.

Последним местом, где Песталоцци претворял в жизнь свои педагогические идеи, был основанный им педагогический институт в Ивердоне. Это был приют для беспризорников, на базе которого учителя могли научиться работать по системе Песталоцци — участвовать в образовании детей наравне с ее автором.

Институт этот был местом идиллическим. Его окружали Швейцарские Альпы и гладь Невшательского озера. В свободное от уроков и работы время ученики резвились на заливном лугу, ходили с учителями в лес и на горные перевалы.

Но вот внутри, в самом здании института, всё было по-спартански. Отдельную комнату имел только Песталоцци. Ее он делил с женой и внуком, оставшимся от единственного и рано умершего сына. Остальные жили общежитием. Учителя делили комнаты, напоминающие хаотичное нагромождение коек, с учениками. Ни о каком личном пространстве речи идти в них не могло.

Дошло до того, что учителя строили рядом с Ивердонским институтом шалаши, куда сбегали раз в неделю, чтобы отдохнуть ото всех

Научная база тоже хромала. Сам Песталоцци был гениален, но образован всё же плохо. Он окончил школу, но высшего образования не получил, оставив в юности юридическое училище. Просто понял тогда, что не хочет быть юристом. Потом Песталоцци хотел получить теологическое образование, но и эту затею оставил.

Учителя в Ивердонском университете были по большей части бывшими воспитанниками Песталоцци, в прошлом такими же беспризорниками и выходцами из швейцарской бедноты, как их воспитанники. Учителя плохо знали грамоту и арифметику, изредка хорошо разбирались в естественных науках (такая уж у молодежи была в эпоху Просвещения мода). Но и эти точечные знания без знания методики преподавания привить детям было сложно. Так что уроки в Ивердоне превратились в формальные посиделки.

Педагогическая сила и любовь Песталоцци могли спасти положение. Но он был один, а воспитанников — море. Его огромной любви на всех не хватало. Песталоцци снова на это не рассчитывал, и место, где все должны были быть счастливы, стало таким лишь отчасти. В остальном, в бытовом в первую очередь плане, оно напоминало казарму.

Звезда и городской сумасшедший

Система Песталоцци привлекла внимание многих интеллектуалов еще на заре его попыток построить идеальную детскую коммуну. В 1775 году он открыл приют в местечке Нейгоф, в собственном доме (уже наполовину заложенном кредиторам). Тогда о его авантюре восторженно писал влиятельный либеральный журнал «Изелин». Это не спасло, впрочем, приют от разорения. Менее чем через год воспитанники Песталоцци, набранные из числа беспризорников, снова, к великому стыду Песталоцци, стояли с протянутой рукой.

Изначально Песталоцци рассчитал, что приют сможет жить на деньги, которые будет выручать с продажи продуктов и сукна, произведенного воспитанниками. Но продажи не шли.

Не появлялись и влиятельные спонсоры. Даже несмотря на то, что среди аудитории «Изелина», оказывавшего Песталоцци информационную поддержку, было немало богатых людей. Причиной был имидж Песталоцци, уже сложившийся к тому времени. Сначала деловой, затем — политический.

Кредиторы и заемщики видели, что Песталоцци, мягко скажем, не талантлив в обращении с их деньгами — спускает их в черную дыру помощи бедным и страждущим. Буржуа и элиты же не могли не заметить классовую нелюбовь Песталоцци к ним. Его они помнили участником политических кружков, возникших в 60-е годы из студентов-юристов. Молодые люди строили планы тотального переустройства общества, хотели, чтобы всё в нем было подчинено идеям равенства и гражданской морали. Готовясь к этому, они вели аскетический образ жизни, учили историю Античности — в первую очередь, разумеется, римскую и греческую. И, конечно же, писали вольнодумные статьи.

В целом безобидный кружок. Но, пожалуй, не стоит и говорить о том, что общество, особенно сановники и буржуа, всегда относилось со страхом и недоверием даже к таким милым и безобидным предприятиям.

Песталоцци понимал, что в деньгах влиятельных людей может быть его спасение. Но никогда, то ли из твердого принципа, то ли от банального отсутствия коммерческой жилки не юлил перед буржуа.

На страницах своего «Швейцарского листка» Песталоцци заявлял: он знает, что его газету могут купить только богатые люди — горожане, торговцы, мещане. Это его аудитория. Но он не может идти у нее на поводу. Поскольку видит в их образе жизни, ориентированности на обогащение и алчности причину бедствий швейцарской деревни. Неудивительно, что газета столь честного редактора просуществовала всего год.

Песталоцци не боялся идти в своей риторике наперекор общественному мнению и порой высказывал идеи, которые даже в наши дни кажутся смелыми, а кому-то спорными. В частности, Песталоцци выступал за декриминализацию абортов — в XVIII, на минуточку, веке.

В работе 1783 года «Законодательство и детоубийство» Песталоцци писал, что никакие наказания не смогут искоренить аборты. Бороться с ними можно только пропагандой ценности человеческой жизни.

Альтруизм и аскетизм Песталоцци, его желание спорить на убийственные для себя темы современников в большинстве своем не восхищали. Напротив, побуждали делать выводы о его возможном сумасшествии.

Уродливый и очаровательный

Песталоцци, мягко скажем, не был красавцем. От природы он имел отталкивающее лицо с большим носом, дурную осанку и угловатое телосложение. Кроме того, большую часть жизни Песталоцци носил на себе отпечаток нестандартных юношеских увлечений. Нет, он не кутил в кабаках и не проводил ночи в окружении куртизанок. Он спал на досках и практиковал экстремальное вегетарианство, какое-то время питавшись одной лишь травой. Это ослабило здоровье и преждевременно состарило великого педагога.

Зато какое было удивление найти в этом человеке, похожем на уродцев Иоганна Гофмана, большое и горячее сердце. Первым его очарованию поддалась Анна Шультгесс, будущая жена, завидная красавица и чрезвычайно умная женщина. В некрасивом, бедном и рассеянном человеке она разглядела чистоту мыслей и приверженность высокой миссии.

Этому скромному обаянию впоследствии поддавались мыслители, педагоги и политики. Наполеон, хоть и не любил Песталоцци, уважал педагога за его иезуитское стремление перевоспитать мир. Российский император Александр I тоже ценил одержимость Песталоцци, его интерес к участи бедноты и даже приглашал в Россию в качестве придворного воспитателя.

Так или иначе, Песталоцци не сыскал при жизни мировой славы. Для европейских буржуа, консерваторов и сановников он был отчасти городским сумасшедшим, отчасти опасным фанатиком.

Зато Песталоцци был светочем и ориентиром для тех, кто оказывался с ним в близких отношениях, — учителей, учеников, их родителей. Они испытывали к нему любовь и благоговение, которых Песталоцци всю жизнь стеснялся. Современники вспоминают, что он неловко отдергивал руку, которую просили поцеловать благодарные родители учеников, отказался от дубового (не лаврового ведь даже!) венка, который ему как-то преподнесли воспитанники училища в Бейгене, работавшего без его участия, но по его системе.

Песталоцци умер в 1828 году, на 83-м году жизни. Его похороны прошли скромно. К гробу пришли несколько его воспитанников и обученных им учителей. Если бы Песталоцци увидел с небес эту небольшую процессию, он наверняка бы улыбнулся.

Источник: Я. В. Абрамов «И. Г. Песталоцци. Его жизнь и педагогическая деятельность»

Обложка: © Taljat David / Shutterstock / Fotodom; Франциско Ксавьер Рамос / Public domain