Вечер, семья за столом, самое время обсудить школьные успехи. Но у ребёнка постоянно вибрирует телефон. Родители негодуют, ведь ужин — это время для общения. Доктор философских наук Джордан Шапиро в книге «Как подготовить детей к будущему, которое едва можно предсказать», вышедшей в издательстве «Бомбора», призывает перестать бояться гаджетов и объясняет, почему семейный ужин — это условность. Можно не соглашаться.

В 2016 году организация Common Sense Media провела опрос семей США с детьми в возрасте от 2 до 17 лет для отчёта под названием «Перепись здравого смысла: Увлечённые технологиями родители детей и подростков». В этом опросе почти половина (47%) родителей ответила, что «они сами либо один из членов семьи использовал мобильное устройство за ужином на прошлой неделе». Чуть более трети сообщили, что оставляли телевизор включённым во время еды. 35% заявили, что «мобильные устройства за ужином привели к конфликту».

Подобные результаты вроде как должны шокировать вас. Они были опубликованы для поддержки кампании #DeviceFreeDinner, и статистика сообщает: традиционный семейный ужин под угрозой. Роль злодея в этой истории отводится гаджетам. Они посягают на святое; сенсорные экраны как будто богохульствуют. Их интерактивность посягает на утопический образ идеальной трапезы и, следовательно, идеальной семьи. Common Sense Media хочет, чтобы взрослые «отложили цифровые устройства» и сделали «правильный» выбор.

Ирония в том, что идеальный ужин, который кампания так пытается защитить — когда родственники собираются вместе после тяжёлого рабочего или школьного дня, разрезают зажаренную индейку и передают по кругу зелёный горошек и картофельное пюре, — стал мейнстримом, не без влияния СМИ. Корни обычая связаны с происхождением самих цифровых устройств. Установленная в начале 1800-х годов традиция ужинать вместе вошла в моду наряду с фабриками, офисными зданиями и паровым двигателем, потеснив старые порядки аграрного общества. Еда стала частью повседневной жизни, потому что она превратилась в ритуальное подтверждение чувства стабильности в мире стремительно ускоряющихся перемещений и повсеместной коммуникации. Так же, как детский сад Фребеля, она ввела и укрепила условия новой модели детства, родительства, семьи и чувства собственного «я», зародившегося в песочнице.

Сегодня ужин — это краеугольный камень семейных ценностей и культовая часть здорового детства. Но представление о том, что идеальные семьи проводят идеальные ужины, с самого начала было больше связано с социальной обусловленностью индустриального века, чем со здоровьем.

Совсем недавно шёл период времени, когда люди вообще не ужинали

«Бедняки ели все, что могли и когда могли, — пишет историк Джон Гиллис. — Даже средний класс, который мог позволить себе соответствующее питание, не имел понятия о „приёмах пищи“ в том смысле, в каком мы их определяем сегодня». Они стали частью повседневности в начале XIX века, разделив день на чётко разграниченные временные отрезки. Это был расцвет Викторианской эпохи, и впервые люди начали придерживаться графика: завтрак, обед, ужин. Каждый приём пищи должен был происходить в определённое время, и всё, что выбивалось из расписания, считалось греховным.

Сегодня, в XXI веке, почти все знакомые мне родители постоянно следят за тем, чтобы у детей было достаточно еды, даже между приёмами пищи. По будням я упаковываю детям небольшие перекусы в контейнер — сухофрукты, сырные крекеры или крендельки с арахисовым маслом. Когда мне предстоит сравнительно длинная поездка, я беру с собой батончики мюсли, виноград и пакетики с соком.

Собственно, одна из немногих причин, по которым мои дети могут оторваться от игры, — это поиски чего-нибудь вкусненького. Но в Викторианскую эпоху моя семья считалась бы неблагополучной.

В своё время перекусы воспринимались как признак слабости: они означали несдержанность и склонность к излишествам

Мораль была тесно связана с порядком и умеренностью; ничто не должно было пересекать категориальные границы. Хорошие люди сопротивлялись и подавляли все свои позывы. А воспитанные дети всегда ели по расписанию и никогда не поддавались искушению.

В то время врачи, учёные, специалисты и эксперты только начинали обращать внимание на вопросы воспитания детей. Психоаналитики и педиатры приписали мораль и послушание «здоровым» чертам характера. По словам историка Эбигейл Кэрролл, специалисты настаивали на том, что «неспособность, перекусывая, „соблюдать все семейные правила“ говорила о слабости характера, которая может, если её не исправить, привести к будущим социальным помехам более серьёзного характера». Сегодня мы можем не переживать из-за перекусов, но ханжеские остатки этой викторианской приверженности обеду как ценной ежедневной традиции всё ещё есть повсюду, куда ни глянь, — особенно это касается цифровых устройств.

Сегодня родители нервничают, потому что гаджеты по уровню привлекательности для детей сравнялись с шоколадным тортом

Подобно тому, как люди Викторианской эпохи беспокоились из-за избалованности, в XXI веке взрослых волнует то сиюминутное удовольствие, гарантированное видеоиграми. Когда YouTube или Netflix всегда под рукой, как детям развивать сдержанность, необходимую для борьбы со скукой? Будут ли они всегда ожидать постоянной стимуляции, которую могут обеспечить видеоигры?

У родителей сотни вопросов. Они боятся, что интернет испортит детей и негативно скажется на их подготовленности ко взрослой жизни, которая требует умеренности, благоразумия и выдержки. Они относят эту проблему к аспектам биологического здоровья младшего поколения, называя её «зависимостью». Они рассказывают мне истории о том, как постоянно пытаются уговорить детей сесть за обеденный стол. Они жалуются, что смартфоны и планшеты не дают целому поколению ощутить реальную человеческую связь. И, к сожалению, легко находятся исследования, призванные подтвердить их опасения.

К примеру, Шерри Теркл, профессор Массачусетского технологического института, написала бестселлер под названием «Одинокие вместе». Она изучила, что происходит, когда люди держат смартфоны под рукой во время еды, и обнаружила, что это «влияет и на то, о чём они говорят, и на уровень привязанности, которую они чувствуют». Я уверен, что это так — это же очевидно. Смартфон существует для того, чтобы изменить способ нашего взаимодействия с окружающим миром. Такова цель всех технологий. Это то, для чего создаются все новые инструменты.

Однако Теркл видит в них дьявольское искушение. По её мнению, само их присутствие оскорбляет принятый общественный порядок. Как и многие разумные люди, она, кажется, забывает, что перемены сами по себе ни хороши, ни плохи, они просто неизбежны. Обеспокоенная тем, что мы отходим от устоявшихся привычек общения, она пишет: «Даже незвонящий телефон отделяет нас от общества». Теркл, кажется, совершенно не осознаёт: то, что мы в настоящее время считаем здоровой формой позитивной межличностной связи во время обеда, — это просто давняя причуда, которая не была столь модной ещё несколько сотен лет назад.

Сегодня ужин — это краеугольный камень семейных ценностей и культовая часть здорового детства. Абсолютно беспричинно

Лишь в середине XIX века члены семьи начали видеться друг с другом во время еды. До этого все ели бок о бок, быстро и тихо. «Еда была топливом, — говорит Эбигейл Кэрролл, — а общение было чем-то второстепенным, если вообще имело место быть». Обеденный разговор не был «стандартной практикой, а в конечном итоге — тщательно культивируемым и высоко ценимым искусством» вплоть до XIX века. Может показаться, что и наша манера речи всегда была такой, но привычки общения постоянно меняются. Вспомните шекспировский язык времен Елизаветы I: сегодня его крайне трудно понять. Даже язык фильмов начала 1920-х годов может показаться странным. Потому что то, как мы разговариваем друг с другом, связано с современными культурными ценностями, отношениями, технологиями и социальными нормами. Межличностное общение всегда опирается на этикет, обычаи и привычки, которые меняются и трансформируются с течением времени.

В основе книги Теркл и кампании #DeviceFreeDinner Штайера лежит страх перемен. Они оба хотят сохранить всё как есть — может быть, даже вернуться в старые добрые времена и сделать традицию ужинать вместе снова великой.

Безусловно, есть веские научные доказательства тому, что семейный ужин и беседы во время него оказывают положительное влияние на развитие ребёнка. Традицию связывают с более здоровыми в целом пищевыми привычками, лучшей успеваемостью, меньшим числом нервных расстройств и низким уровнем злоупотребления наркотическими веществами. Я не могу оспорить точность этих утверждений. Но может ли быть так, что современные учёные только эмпирически доказали то, что викторианские моралисты уже знали? Ужин отлично подходит для обучения детей тому, как вписаться в общество. Он показывает им, как быть вежливыми и культурными. В ритуализированном виде он знакомит их с традиционным словарным запасом и условиями светской беседы. Он формирует привычки на всю жизнь (такие как трёхразовое питание), которые взрослые всё ещё ассоциируют со здоровой адаптацией.

Мы всё время говорим о «хорошо приспособленных» детях. Это концепция, которая стала популярной после того, как Холл (да, тот парень с песочницей) в 1904 году написал двухтомную книгу о пубертатном периоде. Но «адаптация» — просто умный термин для психологов и врачей, которые пытаются проверить детей на соблюдение текущих социальных норм.

Адаптация — это соответствие установленным шаблонам, структурам и ожиданиям. Да, ужин даёт детям возможность попрактиковаться в соблюдении правил. Но каких правил? Правила приёма пищи, с которыми мы все знакомы, — формы межличностного общения, которых так строго придерживается Шерри Теркл и кампания #DeviceFreeDinner — были разработаны в определённый момент в истории. Они существуют для того, чтобы помочь детям приспособиться к жизни в рамках определённой экономической, технологической и социальной парадигмы.

Эта парадигма уже изменилась. Так разве наши обычаи не должны меняться вместе с ней? Я полагаю, что должны. Но прежде чем мы сможем понять, как именно, стоит вспомнить, как появился концепт идеального семейного ужина.